Глава 3
Ключ не успел коснуться замочной скважины – дверь распахнулась резко, словно он стоял за ней всё это время, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Костя возник на пороге так внезапно, что я невольно отшатнулась. Сердце пропустило удар, а потом забилось с бешеной скоростью. Я не была готова к этой встрече, не сейчас, не так скоро.
Он выглядел помятым – несвежая рубашка, щетина, красные глаза. Ничего общего с тем безупречно одетым мужчиной, каким он обычно уходил на работу. Полбутылки виски на журнальном столике, видневшемся в глубине прихожей, объясняли его состояние.
– Лена… – он произнёс моё имя с интонацией, которую, видимо, считал раскаянием. – Я не знал, придёшь ли ты…
Я молча протиснулась мимо него в квартиру, стараясь не вдыхать запах, исходивший от него – смесь перегара, несвежей одежды и едва уловимых женских духов. Желудок скрутило от отвращения. Раньше он пах иначе – свежестью, лосьоном после бритья, тем особенным запахом, который я когда-то любила.
Прошла в спальню, не останавливаясь, хотя каждый шаг отдавался болью. Здесь, в этой комнате, на этой кровати – воспоминание обожгло, как кипяток. Я рывком открыла шкаф и достала большой чемодан, купленный для нашей так и не состоявшейся поездки в Грецию. Мы откладывали её три года, всё время находя причины: «вот закончу проект», «вот сдам отчёт», «вот Алинка подрастёт»… А теперь уже и не будет её – той мечты о белых домиках на берегу лазурного моря.
– Лен, ну давай поговорим, – начал Костя, опираясь о дверной косяк. – Ты не понимаешь, как всё было на самом деле.
Я продолжала методично складывать вещи – свои и Алинины. Аккуратно, почти педантично разглаживала каждую складку на её любимом платьице в горошек. На секунду задержала в руках крошечную футболку с единорогом, которую мы выбирали вместе, и память услужливо подкинула картинку: Костя, держащий дочь на плечах, смеющийся, пока она пытается дотянуться до игрушки на верхней полке… Нет. Хватит. Я затолкала воспоминание поглубже и положила футболку в чемодан.
– Это всё впервые, клянусь! – Его голос стал громче, настойчивее. – Рита просто попросилась зайти в уборную, мы проезжали мимо дома…
Я фыркнула, не удержавшись, но продолжала молчать. Зашла в ванную, собрала косметичку, Алинину зубную щётку с русалочкой, её шампунь в форме дельфина. Всё это тоже отправилось в чемодан.
– Ты сама виновата! – в его голосе появились истеричные нотки. – Все разговоры только о работе и Алинке. А обо мне ты когда в последний раз думала? Меня будто и нет для тебя!
Эти слова прорвали плотину моего молчания. Внутри всё словно взорвалось – ярость затопила сознание горячей волной, поднимаясь от живота к горлу, к глазам, застилая взор красной пеленой.
– Что? – я резко развернулась, и Костя невольно сделал шаг назад, увидев выражение моего лица. – Я о тебе не думаю? Я?!
Дрожащими от гнева руками я указала на полку у зеркала – его любимый лосьон, который я заказывала через подругу из Франции. На тумбочку – книга, которую он давно хотел прочесть. На настенный календарь – обведённая красным дата, три недели назад, когда я устроила ему сюрприз.
– Это я приглашаю тебя на свидания, Костя! – мой голос дрожал, поднимаясь почти до крика. – Это я бронирую столики, придумываю, куда пойти! Это я устроила тебе ванну со свечами и шампанским, когда ты пришёл после «важной встречи»!
Он смотрел на меня растерянно, словно видел впервые. И эта растерянность только подливала масла в огонь моего гнева.
– А ты? Ты хоть помнишь, когда в последний раз дарил мне цветы просто так, а не на восьмое марта? Когда говорил комплимент не дежурный, а искренний? Когда последний раз звал в кино, а не я тебя?
Слёзы жгли глаза, но я не позволяла им пролиться. Только не сейчас, только не перед ним.
– Я устала быть мужиком в нашей семье, Костя! – выплёвывала я слова, словно они жгли мне язык. – Я устала решать все проблемы! Документы на машину – я, налоговая декларация – я, коммунальные службы, сантехники, электрики – всё я!
Я подошла к нему вплотную, чувствуя, как дрожит всё тело от накатившей волны адреналина.
– Помнишь, когда у нас сломались ключи от подъезда? Две недели, Костя! Две чёртовых недели ты не мог дойти до офиса управляющей компании! А у меня бессонные ночи, совещания, проекты, ребёнок – и я всё равно нашла время решить этот вопрос!
Костя отвёл глаза, и в этом жесте я увидела признание поражения. Но было уже слишком поздно.
– А теперь ты стоишь и обвиняешь меня? – мой голос упал до шёпота, что звучало страшнее любого крика. – После того, как я застала тебя в нашей постели с твоей секретаршей, ты смеешь меня обвинять?
Он молчал, разглядывая пол, свои руки – что угодно, только не мои глаза. Эта трусость окончательно поставила точку в истории, которую я все ещё пыталась переписать в своём сердце.
Я вернулась к сборам. Чемодан медленно заполнялся вещами. В детской я аккуратно уложила Алинины игрушки – плюшевого зайца, которого она не могла оставить, любимую книгу сказок с потрёпанными от частого чтения страницами, пластмассовую музыкальную шкатулку с танцующей балериной. Каждая вещь хранила историю, каждая была частью жизни, которая рушилась на глазах.
Со стены на меня смотрела наша семейная фотография – я, Костя и крошечная Алина, которой тогда было всего полгода. Счастливые улыбки, надежды на будущее, планы, которым не суждено было сбыться. Руки дрогнули, когда я снимала рамку со стены и бережно заворачивала в свитер.
– Что ты делаешь? – Костя снова появился в дверях, его голос звучал почти трезво.
– А на что это похоже? – спросила я, не оборачиваясь. – Забираю наши с Алиной вещи.
– И куда вы пойдёте?
В его тоне сквозила насмешка, от которой внутри всё сжалось. Неужели он действительно думает, что мне некуда идти? Что я буду умолять его о прощении, стоять на коленях, лишь бы не остаться на улице?
– Не твоё дело, – отрезала я. – Я подаю на развод. И на алименты.
– Алименты? – он издал странный звук, что-то среднее между фырканьем и смешком. – На что ты рассчитываешь? На моё благородство?
– Нет, – я наконец повернулась к нему, и что-то в моём взгляде заставило его снова отступить. – На твоё благородство я давно не рассчитываю. На закон – да.
Я защёлкнула чемодан и поставила его на пол. Огляделась – ничего не забыла? Взгляд упал на семейный фотоальбом на полке. Рука потянулась к нему, но я остановилась. Нет. Прошлого не вернуть. Оно останется здесь, в этих стенах, вместе с разбитыми мечтами и преданной любовью.
Костя стоял, загораживая проход, раздражение и злость исказили его некогда красивое лицо. Глаза, которые когда-то светились любовью, теперь горели мстительным огнём.
– Я заберу у тебя дочь! – выкрикнул он, хватая меня за руку, когда я попыталась пройти мимо.
Его пальцы больно впились в кожу, наверняка останутся синяки. Но страшнее физической боли были его слова – они ударили под дых, выбивая воздух из лёгких. Мгновение паники – ледяной, парализующей – сменилось такой яростью, какой я никогда в себе не знала.
– И что ты с ней будешь делать? – я презрительно хмыкнула, высвобождая руку. – Ты, который не помнит, в какой группе она в саду? Который не знает, какие лекарства ей можно, а какие нельзя? Который ни разу не был на родительском собрании?
Он молчал, и в этом молчании читалось поражение. Я подхватила чемодан, чувствуя, как каждая мышца напряглась от тяжести. Физической и эмоциональной.
– Только попробуй, – прошипела я, обжигая его гневным взглядом. – Только попробуй отнять у меня дочь, и я уничтожу тебя. Клянусь, ты пожалеешь, что родился.
Мои слова повисли в воздухе – яростные, беспощадные, не допускающие возражений. Что-то мелькнуло в его глазах – страх? раскаяние? – но мне было всё равно. Я вышла из квартиры, с силой захлопнув за собой дверь. Звук эхом прокатился по пустому подъезду, словно ставя окончательную точку.
Лифт спускался мучительно медленно. Я стояла, судорожно вцепившись в ручку чемодана, и смотрела на своё отражение в зеркале. Бледное лицо, красные пятна на щеках, прядь волос, выбившаяся из хвоста. Воплощение разрухи и отчаяния. Но в глазах – решимость, злость, жажда жизни. «Мы справимся», – беззвучно прошептала я своему отражению. – «Мы сильные. Мы выдержим».
Двери лифта открылись, выпуская меня в холодный и пустой подъезд. Первая осенняя прохлада обволокла меня, когда я вышла на улицу. Жёлтые листья кружились в воздухе, прилипали к влажному от недавнего дождя асфальту. Один упал на чемодан – ярко-красный, с прожилками, похожими на кровеносные сосуды. Я стряхнула его и пошла вперёд, не оглядываясь.
Внезапно я почувствовала странную лёгкость. Словно сбросила с плеч непомерную тяжесть – тяжесть фальшивого брака, неоправданных ожиданий, разочарований, накапливавшихся годами. Впереди была неизвестность – пугающая и одновременно манящая.
«Справлюсь», – думала я, шагая к остановке такси. – «Выдержу. Ради Алины. Ради себя».
Небо над головой прояснилось, обещая если не солнечный, то хотя бы сухой день. Я подняла лицо к нему, впервые за долгое время чувствуя не только боль, но и надежду. Тонкую, хрупкую, но настоящую.
Телефон в кармане завибрировал. Я ожидала увидеть имя Кости – извинения, угрозы, обещания. Но на экране высветилось сообщение от Наташи: «Как ты? Всё в порядке? Звони, если нужна помощь».
Простые слова заботы, на которые вдруг захотелось ответить не стандартным «всё нормально», а честно: нет, не в порядке, мне больно, страшно, одиноко. Но я не одна. У меня есть дочь, есть настоящие друзья, есть силы начать всё сначала.
Такси подъехало, и водитель вышел, чтобы помочь с чемоданом. «Куда едем?» – спросил он, захлопывая багажник.
Я на мгновение задумалась. Не к Наташе – нельзя злоупотреблять её гостеприимством. Мне нужно своё место, пусть временное, но своё.
– В гостиницу «Аврора», пожалуйста, – ответила я, вспомнив небольшой отель недалеко от центра. Недорогой, чистый, с завтраками. На первое время подойдёт.
Машина тронулась, унося меня прочь от дома, который больше не был моим. Впереди был долгий путь – бумаги о разводе, поиски квартиры, работы, борьба за алименты, разговор с дочерью… Но сейчас, сидя на заднем сиденье такси, глядя, как проносятся мимо городские пейзажи, я вдруг почувствовала странное спокойствие. То, что казалось концом, на самом деле было началом.
Я достала телефон и набрала сообщение Наташе: «Забрала вещи. Еду в гостиницу. Потом в банк. Заберу Алину из сада. Вечером расскажу всё».
Помедлив, добавила: «Спасибо, что ты есть».
Отправив сообщение, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. За веками стояли слёзы, но теперь они были другими – не слезами отчаяния, а слезами очищения. Боль никуда не делась, но к ней примешивалось что-то ещё – решимость, надежда, вера в себя.
«Мы справимся, Алинка», – мысленно прошептала я. – «Мама обещает».
Глава 4
Такси остановилось напротив центрального отделения банка. Я расплатилась, стараясь не думать о том, как быстро тают мои последние наличные.
Массивные стеклянные двери банка разъехались передо мной, впуская в прохладный кондиционированный воздух, пахнущий полиролью и дорогим парфюмом. Внутри царила деловая атмосфера – клиенты в костюмах, вежливые сотрудники, тихая фоновая музыка. Обычно этот мир вселял в меня уверенность, но сегодня я чувствовала себя здесь чужой. Мятая блузка, наспех собранные волосы, следы недосыпа и стресса на лице – я выбивалась из картины благополучия, которую так старательно выстраивал банк.
– Здравствуйте, чем могу помочь? – улыбнулась мне девушка-консультант.
– Мне нужно проверить состояние счёта, – мой голос звучал глухо, будто издалека.
Я протянула паспорт и банковскую карту. Девушка что-то быстро проверила в компьютере и повела меня к свободному менеджеру. Обычная процедура, всё как всегда, но внутри нарастало предчувствие беды.
Молодой менеджер с аккуратной бородкой встретил меня профессиональной улыбкой и предложил присесть. Его бейдж гласил: «Антон, персональный финансовый консультант».
– Что именно вас интересует? – спросил он, быстро печатая что-то на клавиатуре.
– Я хочу узнать, сколько денег осталось на нашем совместном с мужем счёте, – выдавила я, пытаясь сохранить спокойствие. – Мы копили на первоначальный взнос за квартиру.
Несколько щелчков мышью. Пауза. Что-то в выражении его лица изменилось – улыбка стала натянутой, во взгляде промелькнуло сочувствие.
– Извините, но на указанном счёте осталось всего восемь тысяч рублей и двадцать копеек.
Воздух застыл в лёгких. Стены кабинета слегка покачнулись, и я вцепилась в подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Этого не может быть, – прошептала я. – Там должно быть больше миллиона. Мы откладывали пять лет.
Антон что-то говорил об истории операций и выписке со счёта, но его слова доходили до меня сквозь шум в ушах. На экране, который он развернул ко мне, я увидела это – перевод на счёт в другом банке, датированный месяцем ранее. Почти вся сумма. Наши мечты, наше будущее, безопасность нашей дочери – всё исчезло одним движением.
– Кто… кто снял деньги? – мой голос дрожал.
– Ваш супруг, Константин Андреевич. Он имеет равные права на этот счёт, – ответил менеджер, явно чувствуя себя неловко. – Хотите распечатку операций?
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Тупая, пульсирующая боль расползалась по вискам. Почему? Когда он успел? И главное – куда делись деньги? На что он их потратил?
С распечаткой в дрожащих руках я вышла из банка. Осенний ветер бросил в лицо пригоршню мелких капель дождя. Я не замечала их, всматриваясь в цифры и реквизиты на бумаге. Счёт принадлежал некоему ООО «Стандарт-Авто». Автосалон? Дата операции… Я перечитала её несколько раз, чувствуя, как холодеет кровь. Месяц назад. Именно в те дни, когда у меня украли сумку в «Галерее» и я неделю металась без телефона и карт, блокируя всё подряд, ожидая новые документы. Какое удивительное совпадение. Или вовсе не совпадение? Неужели?..
Внезапное озарение обожгло хуже кипятка. Я достала телефон и быстро нашла в социальных сетях профиль свекрови. Пролистала несколько публикаций и замерла – фотография, сделанная три недели назад. Людмила Викторовна, гордо стоящая рядом с новеньким белым «Лексусом». Подпись гласила: «Мой новый маленький каприз. Спасибо сыночку за заботу!»
Горячая волна ярости ударила в голову, на миг затмив разум. Они украли наши деньги. Деньги, которые должны были пойти на жильё для их же внучки. Купили роскошную машину, пока мы ютились в квартире свекрови, терпя её вечные намёки на то, что «я пришла на всё готовое».
Как часто она любила напоминать мне об этом, пока Костя смущённо улыбался, не решаясь перечить матери: «Тебе повезло, Леночка. Многие годами снимают квартиры, а ты сразу в хоромы попала. К готовому». Каждый раз я сглатывала обиду и отвечала, что мы с Костей обязательно купим своё жильё, и тогда она многозначительно кивала: «Конечно-конечно, только копите усерднее».
А мы и копили. Отказывали себе во всём – не ездили в отпуск, экономили на развлечениях. Всё ради мечты о собственном доме, где не будет свекрови с её едкими замечаниями о том, как я воспитываю дочь, какую еду готовлю, как одеваюсь.
Людмила Викторовна, вдова некогда влиятельного в городе человека, любила намекать на своё положение в обществе. Её муж, Андрей Владимирович, в девяностые был заместителем мэра, имел обширные связи, открыл строительную компанию «Богатырь». После его смерти от инфаркта десять лет назад многое изменилось – капиталы изрядно поуменьшились стараниями её второго мужа, но осталась недвижимость, которую они сдавали в аренду, и фирма, теперь управляемая Костей.
Я вспомнила, как свекровь говорила обо мне своим подругам, думая, что я не слышу: «Простая девочка из Сыктывкара. Откуда ей знать, как вести себя в приличном обществе? Но сын влюбился, ничего не поделаешь.» А ведь я закончила экономический факультет с красным дипломом, работала в престижной компании, сама построила карьеру. Но для неё я всегда оставалась «простой девочкой», которой посчастливилось выйти замуж за её сына.
Дождь усилился, но я не замечала его, стоя посреди улицы с зажатой в руке распечаткой. В голове крутились обрывки мыслей, планов, воспоминаний. В кармане завибрировал телефон – Наташа. Я должна была забрать Алину из сада через полчаса.
– Алло? – её голос звучал обеспокоенно. – Лен, ты как? Я могу забрать Алинку, если нужно.
– Да, пожалуйста, – выдавила я. – Мне нужно заехать ещё в одно место.
Офис «Богатыря» находился в трёхэтажном здании на окраине города. Современная постройка из стекла и металла, с вывеской, где красовался стилизованный силуэт былинного воина. Здесь работали около пятидесяти человек, и все они знали меня как жену заместителя директора.
Я вошла в просторный холл, стараясь держаться прямо, хотя внутри всё дрожало. Девушка на ресепшн – кажется, Ольга – удивлённо вскинула брови при моём появлении.
– Елена Сергеевна? – она замялась, не зная, как теперь ко мне обращаться. – Константин Андреевич сегодня не появлялся, он…
– Я знаю, – прервала её я. – Мне нужна Людмила Викторовна. Она у себя?
– Да, но она просила не беспокоить, у неё важный разговор с…
Я уже не слушала, направляясь к лестнице. Кабинет свекрови располагался на третьем этаже, в дальнем конце коридора. Должность у неё была номинальная – «советник по стратегическому развитию», но власти больше, чем у самого директора. Все важные решения принимались только с её одобрения.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и я услышала знакомый голос, от которого внутри всё сжалось:
– …машину лучше перерегистрировать сразу, мало ли что. Эта твоя может и в суд подать, с неё станется.
Я распахнула дверь без стука. Людмила Викторовна сидела за массивным столом красного дерева, с телефоном у уха. При моём появлении на её лице отразилась целая гамма эмоций – удивление, раздражение, и затем холодная надменность.
– Я перезвоню, – бросила она в трубку и положила телефон на стол. – Елена? Какой сюрприз. Чем обязана?
Она выглядела безупречно, как всегда – идеальная укладка, дорогой костюм, нитка жемчуга на шее. И этот оценивающий взгляд, которым она смерила меня с ног до головы – потрёпанную, промокшую от дождя, с бледным от гнева лицом.
– Где мои деньги? – мой голос звучал тихо, но твёрдо.
