– Родители бы сейчас перевернулись в гробу из-за стыда за тебя. Они всю жизнь думали, что Аня недостойная, а ты безгрешная. А ты гадина, предавшая сестру! – Игорь наклонился ко мне и резко выкрикнул мне в лицо, – тварь!
У меня перехватило дыхание. Мне было больно от безжалостных слов. Но ещё глубже ранило то, что и я себя так чувствовала: гадиной, предательницей и тварью, подло поступившей с сестрой.
Но сказать это вслух я не могла. Во мне снова проснулась испуганная девятилетняя девочка, которая бросила свою сестру и сбежала. Перед глазами поплыло от страха и горечи.
Я вспомнила тёмный парк с кустами вокруг беседки. Тени мужских фигур. Запах цветов на клумбах. А потом крики сестры о помощи и стук обуви в такт моим торопливым шагам по дорожке аллеи.
– Вспомнила! Значит, не конченная. Совесть где-то ещё есть.
– Но я ничего не могла сделать! Я была ребёнком. Мне было девять!
– Могла, не могла! Какая разница? Тогда не сделала, теперь сможешь. – Голос Игоря стал покровительственным. – Слушай меня внимательно.
Я сделала ещё один шаг, прижимаясь к стене здания. Мне не хватало воздуха. Казалось, что меня душат. Перед глазами плыло. И единственным желанием стало вырваться и убежать.
Мне казалось, что мне снова девять. Я проваливалась в летнюю ночь, после которой изменилась моя жизнь. В ужас, который не только Ане не давал спать ночами. Но Игорь этого не замечал.
– Мы вместе вернёмся к нотариусу, займём очередь и дождёмся, пока позовут. Если мне разрешат войти вместе, будет проще. Я буду рядом, а ты письменно откажешься от наследства в пользу Ани. Подпишешь необходимые документы и свободна. Совсем свободна.
– А если тебя не впустят?
Игорь резко дёрнул меня за руку в сторону входной двери, больно провезя по кирпичной стене. Я упёрлась ногами, замедлив движение. Сопротивлялась несмотря на боль.
– Даже не думай свинтить! Зайдёшь без меня, откажешься. Если намухлюешь, я узна?ю. – Он склонился так, что едва ли не упёрся лбом в мой лоб, зло сверкая глазами. – И тогда тебе конец. С твоей-то историей все решат, что ты не вынесла вины и сама наложила на себя руки. Всё будет выглядеть очень правдоподобно. – Игорь хмыкнул. – Так что не рыпайся. Будь паинькой, делай, как я говорю. Целее будешь.
Последнее он сказал с таким мерзким выражением лица, что слова приобрели не просто угрожающий, а ещё и сальный подтекст. И снова я свалилась в ужас летней ночи.
Мне даже показалось, что стало темнее. По телу прошла дрожь от накатывающего ужаса. К горлу подкатила тошнота.
– И вы мне совсем ничего не оставите? – спросила я вибрирующим шёпотом.
– А ты заслужила чего-то другого? С такими как ты, расправляются гораздо жёстче. Я ещё добрый. Хотя за Аню тебя надо разорвать без жалости.
– Хорошо. Дачу в обществе «Золотой шанс» я отпишу сестре. Но где я жить буду?
Мой голос сорвался на неприятный, жалобный писк. Игоря это только раззадорило.
– А мне плевать! Давай, уже. Не топчись у входа. Вошла, отказалась, подписала, вышла. При этом жива и невредима. – И снова рывок в сторону входа. – Не бойся. Больно не будет.
Дёрнувшись, я начала терять равновесие. Игорь, чтобы не упасть вместе со мной, ослабил хватку на запястье.
В голове блеснула тень надежды. Всем весом я шагнула на ступню Игоря. Тот взвыл от боли и отпустил мою руку. Не теряя ни секунды, я рванулась от входа к нотариусу.
Неслась прямо по газону, прыгала через клумбы. Мне вслед неслись ругательства, но я не обращала на них внимания. Зажмурившись, толкнулась через заросли ирги, а когда сопротивление веток ослабло, распахнула глаза.
И в следующий момент вывалилась на дорогу, под колёса чёрной дорогой машины, водитель которой был мне хорошо знаком.
Куда теперь?
Мир пульсировал картинками. Животный инстинкт самосохранения превратил меня в выпущенную из лука стрелу. Я неслась прочь с единственной целью – сбежать от Игоря.
Сердце колотилось где-то в горле, в ушах стоял оглушительный звон. Я бежала, не разбирая дороги, пытаясь спрятаться от злых слов Игоря, его взгляда, собственного прошлого.
Резко шагнув с тротуара на проезжую часть, я услышала визг тормозов. На меня летела чёрная дорогая машина. Водитель с перекошенным от ярости лицом пытался остановить несущуюся по инерции громаду.
Попытавшись вернуться на обочину, я зажмурилась, ожидая удара. Но его не последовало. Звуки были совершенно другими. В нос ударила гарь жжёных покрышек, и я осела на асфальт.
Я отшатнулась и упала на газон. Мимо, бешено сигналя, проносились машины. Кто-то успевал ругаться, опустив стекло. Но я слышала совершенно другое. Оно было опаснее остального.
Хлопок двери, торопливые шаги. А потом чья-то сильная рука рывком оттащила меня к кусту ирги, раскинувшемуся у кромки тротуара. Тяжело дыша, я смогла подняться на четвереньки.
Подняла голову. Начала увидела роскошный автомобиль. Потом ноги. Сильные. Мужские. В идеальных дорогих туфлях и костюмных брюках модного синего цвета.
Меня рывком подняли на ноги сильные мужские руки, и я едва не застонала от отчаянья. Потому что на меня смотрел Ратников. И в его взгляде была смесь ярости, раздражения и любопытства.
– Ты в своём уме? – его голос был низким и властным. – Ты решила броситься мод машину? Лавры Карениной не дают покоя?
Меня колотило от нахлынувшего ужаса. Язык онемел. Ратников оглядел меня, придерживая за плечи. А когда кусты за спиной начали с треском ломаться, из моего горла вырвался крик. Ратников заметил мою реакцию и потащил к машине.
– Потом разберёмся, – рявкнул он и захлопнул дверь.
В мою дверь стукнули ровно в тот момент, когда Ратников заблокировал дверь. Игорь в бешенстве дёргал ручку, но открыть не мог. Ратников нажал на сигнал. А когда жених сестры отпрянул, рванул машину с места.
– Кто это? – Гоня машину по проспекту, спросил Ратников.
Это был не просто интерес. Я чувствовала себя, как на допросе. Трясущимися руками пыталась пристегнуться, но не попадала в замок ремня безопасности. Никак не могла прийти в себя.
– Игорь.
– Яснее не стало! Кто это Игорь?
Наконец я смогла справиться с ремнём. Замок щёлкнул, и я смогла откинуться на спинку сиденья с облегчённым вздохом. Ратников свернул с проспекта и припарковался у современной жилой высотки.
– Быстрее! – С нажимом сказал босс.
– Жених сестры.
– И чем ты его так достала?
Голос Ратникова был требовательным. Теперь уже не злым, но сосредоточенным и властным. Словно он имел право меня допрашивать.
– Своим наличием.
Он повернулся в мою сторону с интересом.
– И что? Он тебе угрожает?
Поджав губы, я отвернулась к окну. В своей проблеме я не могла признаться. Тем более, Ратникову. Достала телефон и трясущимися руками набрала сестру. Та ответила почти мгновенно.
– Ты уже всё подписала?
– Аня, я столкнулась с Игорем. Он меня испугал, – выпалила я, сдерживая рыдания.
– Я тебя спрашиваю, ты уже подписала документы? До конца вступления в наследство осталось 10 дней! Ты что телишься?
У меня в груди защемило. Мне показалось, что умер близкий человек. Стало так больно, как после сообщения о смерти родителей. И так же, как тогда, я прервала звонок и расплакалась.
Рыдала, уткнувшись в ладони. Ратников не проронил ни слова. Положил на колени коробку с салфетками. Не прикасался, не уговаривал, не давал советов. Дождался, пока я успокоилась, и спросил:
– Тебя шантажируют?
Чтобы не зарыдать снова, я кивнула и отвернулась к окну.
– У тебя есть к кому обратиться за помощью? – Теперь я отрицательно покачала головой. – Есть к кому поехать?
– Нет, – хрипло ответила я.
– Есть где переночевать?
– Нет!
Теперь мой голос сорвался, но я смогла удержаться от слёз. Шумно втянула воздух ртом и замерла. Растерянно раскачивалась из стороны в сторону, не понимая, как я пришла к точке, в которой мы с сестрой стали чужими людьми, а её жених готов меня уничтожить.
Мне некуда идти, не кому жаловаться. Даже не у кого поплакать на плече. Я осталась совершенно одна. Никому не нужна. Постепенно я опускалась на самое дно отчаянья. И даже уже не пыталась барахтаться.
Прикидывала, где можно снять угол, чтобы не возвращаться в родительскую квартиру, где теперь было плохо. Не просто холодно или неприветливо, а опасно для жизни.
Ратников что-то писал в телефоне. Мне было обидно, что ему на меня наплевать. Даже доброе слово не сказал. Вёл себя, как машина, которая оказалась рядом.
Мне было страшно. Что теперь делать? Куда идти? Как сохранить жизнь?
А ещё было себя жалко. Никому не нужна.
Вдруг Ратников ожил. Отложил телефон и сказал не терпящим возражения голосом:
– Хорошо, тебе нужна защита, а мне – ты. Сейчас подпишешь договор о неразглашении, и мы тронемся. У тебя будет контракт со мной на 2 недели. Смысл и функционал я объясню после подписания документов. Работа будет в рамках УК РФ. За неё я хорошо заплачу. Безопасность гарантирую. Никаких вопросов, никаких отказов. Другого предложения от меня не будет. Согласна?
Меня тряхнуло от взгляда, которым окатил меня Ратников. Если в разговоре с юристом я понимала, что рискую практикой, теперь ставки значительно выросли.
У меня было ощущение, что, получив моё согласие, хозяин «Рутехнерс» будет иметь право и на мою жизнь. Меня это потрясло. Пронзило до глубины души. Перевернуло с ног на голову.
Ратников смотрел непоколебимо. В его взгляде не было сострадания. Он меня не жалел. Покупал и собирался использовать по собственному усмотрению. Как собственную машину или часы.
И всё теперь будет зависеть от его мощных рук. От их силы и великодушия хозяина. Но на секунду представив, что я выбираю между угрозами Игоря и договором Ратникова, я выпалила:
– Согласна!
Лицо Ратникова дрогнуло от едва заметной улыбки.
Договор
Услышав мой ответ, босс не проронил ни слова. Мы приехали прямо к причалу. Ратников припарковал машину и, обойдя её, властным жестом вывел меня из салона. Вручил солнцезащитные очки и взял под руку.
– Я уверен, что нас никто не увидит сейчас, но рисковать не хочу.
– А в этом есть риск? – удивилась я.
– Риск есть всегда. Лучше сразу делать как надо.
Мне показалось, что я попала в шпионский фильм. Захотелось хихикать по этому поводу. Вот только Ратников был серьёзен. Его быстрый предупреждающий взгляд, брошенный словно мимоходом, мгновенно меня осадил.
Иметь в противниках Ратникова мне не хотелось категорически. Потому что его серые глаза однозначно давали понять, кто тут победитель.
Вместе с юристом, уже ожидавшим на пристани, мы поднялись на борт белоснежного корабля. Пока мы спускались в светлую современную каюту, я пыталась рассмотреть обстановку.
Мне не приходилось ходить на частных судах. Максимум на лодке или катамаране. А тут целая яхта, причём сразу видно, что дорогая. И хотя я никогда не оценивала людей по уровню их достатка, съёжилась от робости.
Юрист выложил передо мной два экземпляра договора о неразглашении личной информации начальника. В нём было почти так же много листов, как и в подписанном на работе, но сведения, подлежащие защите были другими.
Если кратко, я не имела права делать достоянием третьих лиц всё, что увижу, услышу, почувствую и подумаю во время действия контракта. Сюда входили все мелочи, включая цвет чашек и запах геля.
Стараясь скрыть беспокойство, я подписала не только сам документ, но и каждую его страницу. В голове билась мысль, что живой мне отсюда не выбраться и сейчас я узна?ю что-то ужасное.
– Ярослав Всеволодович Ратников, Александра Брониславовна Лучникова, – начал юрист, а я от неожиданности фыркнула.
– Вас что-то развеселило, Александра?
Я хотела соврать, а потом, словно потеряв последний страх, ответила:
– Это звучит, как начало рыцарского турнира.
Произнеся это вслух, я тут же испугалась. Ойкнула и прикрыла рот ладонью. Взглянула в серые внимательные глаза Ратникова, но осуждения в них не увидела. Мой начальник прищурился, а потом рассмеялся.
– Хоть со скуки не подохну за две недели, уже хорошо!
– А вы собирались? – не удержалась я.
– Была вероятность. Но теперь есть надежда провести две недели с нормальным собеседником. Кстати, – Ратников снова стал серьёзным, – речь идёт о совместном плаванье вдвоём на яхте. Запас продуктов без полуфабрикатов. Никаких внешних связей. Телефонные разговоры, социальные сети, смс-ки, невозможны. Один звонок и договор расторгается. Никакого общения со случайно проплывающими мимо и неслучайно желающими познакомиться. Если решишь покинуть яхту любым способом, контракт аннулируется.
– Что делать нельзя, я поняла. А что можно? Зачем на яхте неопытный бухгалтер?
