Да, тут можно еще один дом построить! Прямо внутри! Привыкнув к низким потолкам, я с удивлением смотрела вверх, понимая, что тут нужно вызывать пожарную машину с выдвижной лестницей, чтобы сменить лампочку.
– Господин генерал, – всхлипнул старик-дворецкий. – В этот день ничего не предвещало беды. Все было как обычно. И вот, вечером пришло письмо. Я даже не придал ему особого значения. Оно адресовалось госпоже. Она уложила вашего сына, юного господина Леандра, спать, а сама сидела и что-то вязала. Я передал ей письмо без задней мысли! Она открыла конверт, а потом побледнела. Я видел, как бегают ее глаза от строчки к строчке. Несколько часов она сидела как ни в чем не бывало, только вид у нее был задумчивый и грустный. Я сначала подумал, что с вами что-то случилось. Потом вспомнил, что тогда бы пришло письмо от короля. Да и, скорее бы, лично послали бы кого-нибудь сообщить ужасную новость. Тогда я решил, что оно может быть от родственников госпожи, мало ли, вдруг кто заболел или при смерти… Прошел день. Все это время ваша супруга была задумчивой. Я бы даже не сказал, что расстроенной. Карету она не просила, и я как бы решил, что ничего страшного не случилось. Но вот наступила ночь…
Голос дворецкого дрогнул.
– Ночью раздался истошный крик ребенка. Я как раз находился здесь, в холле, проверял, закрыта ли входная дверь. Услышав детский крик, я бросился в комнату госпожи. Возле ее двери стояли Минни и Дора и стучались в дверь: “Госпожа, откройте! У вас что-то стряслось? Не молчите!”.
Дворецкий выдохнул, опустив голову.
– Она долго не отвечала, и тогда мы решили ломать дверь! Мы подумали, что госпоже могло стать плохо. Когда мы сломали дверь, то увидели воистину жуткую картину. Вся колыбель была в крови. Матрасик, подушечки… Кровь была повсюду и даже на полу. Но больше всего крови было на ночной сорочке у вашей жены. В ее руках был нож для писем. И на нем тоже была кровь. Я бросился к ней: “Что-то случилось?!” Но она словно не видела меня. Тогда я стал спрашивать ее, где ребенок? Но она ничего не могла сказать… А потом произнесла одну фразу: “Я не знаю! Я ничего не помню!”. Она посмотрела на нож в руках и бросила ее на пол, отшатнувшись от него. Я сначала не поверил! Пока служанки пытались ее успокоить, я позвал стражу. Господин генерал! Я был уверен, что ребенка похитили! Явилась стража, и на полу обнаружила то самое письмо с конвертом.
Дворецкий перевел дух. Слезы снова выступили у него на глазах, а он достал платок, утирая их. Позади него ревела полненькая горничная.
– В письме было написано что-то вроде… Сейчас, одну минутку. “Госпожа Моравиа! Я не тот человек, который останется в стороне. Вы, наверное, удивлены тем, что ваш супруг так редко бывает дома. Мне ужасно не хочется сообщать вам грустные вести, но у вашего супруга Эльдриана Моравиа есть другая семья, в которой подрастает еще один сын. И он собирается подать на развод с вами. Я умоляю вас сохранить это письмо в тайне, поскольку я не хочу рисковать своим положением. Но я не могу не сообщить вам эту новость заранее, чтобы вы могли подготовиться к ней”, – словно наизусть зачитал дворецкий. – К сожалению, память меня уже подводит, но я мог упустить какие-то незначительные детали. Вы же знаете, что я отлично запоминаю тексты писем… Даже если его прочитали всего один раз! И еще! Я заметил, что он был написан таким красивым почерком, что прямо загляденье. Буквы ровные, одна к одной, и завитушки… Прямо как на открытках и пригласительных.
– Где это письмо? – резко спросил генерал, а я посмотрела на него внимательным взглядом.
– Оно было все испачкано кровью. Его изъяли как вещественное доказательство! – развел руками дворецкий.
– У меня никогда не было второй семьи, – произнес генерал, глядя на меня. – И уж тем более, с ребенком! Да, я был один раз женат, но это в прошлом. Но даже в первом браке у меня не было детей!
Глава 9
Я понимала, что никакая сила в мире, а уж тем более какое-то там письмо, не заставят меня причинить вред ребенку! Это ж чем нужно было думать? А ребенок-то тут при чем? Я ничего не знала о жизни той, в чье тело я попала, но если ребенка и правда убила она, то я осуждаю!
– Изучив все обстоятельства дела, госпожу тут же арестовали. Она все твердила, что ничего не помнит. И плакала, когда ей предъявили обвинение. В комнате, кроме нее, никого не было. Мы были уверены, что сейчас все образуется. Что преступник будет задержан, а ваша супруга вернется домой. Уже из газет мы узнали обстоятельства дела. Прочитав письмо, ваша супруга обезумела и… совершила непоправимое! Она хотела убить и себя, но не смогла. Не успела. А тело вашего сына, Леандра Моравиа, она спрятала с помощью магии, чтобы сделать вам еще больнее!
Конечно, спрятать тело с помощью магии звучало невероятно, но если бы мне сегодня утром, когда я собиралась на работу, кто-то сказал мне, что я полечу на драконе, я бы усмехнулась. Я подумала, что не стоит спешить с выводами. В этом мире, кажется, возможно все!
Генерал посмотрел на меня, а я даже не знала, что ответить! Ужас какой! И ведь обидно, что все уверены, что это сделала я!
– Отведите ее в комнату и приведите в порядок, – уставшим голосом произнес генерал, а я едва не расплакалась от нахлынувшего чувства благодарности. Я чувствовала себя под защитой, когда он был рядом. И мне казалось, что это единственный человек в этом мире, кто верит мне!
Служанки вели меня куда-то в совершенной тишине. Казалось, что даже эта тишина дышала презрением.
Роскошный коридор выглядел очень уютно. И, быть может, я бы с восторгом рассматривала обои, изучала бы красивые рамки и любовалась вазами и столиками, если бы не гнетущая атмосфера вокруг меня и чувство причастности к чему-то ужасному.
Одна горничная открыла передо мной дверь, а я увидела на ее лице непроницаемую маску брезгливости.
– Проходите, госпожа, – холодным, но учтивым тоном произнесла она. – Вам что-то принести?
Казалось, в ее голосе звенел металл. Она разговаривала со мной вежливо, не придраться. Но вот в ее глазах я читала желание влепить мне пощечину.
– Нет, спасибо, – прошептала я, совершенно не зная, как разговаривать со слугами. У меня не было раньше слуг! Я не умею помыкать людьми. – Или… эм… чаю… Пожалуйста…
Да, чаю! Чай в начале рабочего дня всегда помогал мне успокоиться. Мне сейчас срочно нужно успокоиться. И чай с ложкой меда подойдет!
Я вошла в комнату, видя посреди комнаты детскую кроватку. Она стояла в самом центре комнаты. Свет, бьющий из-за штор, падал аккурат на нее, словно выхватывая ее из всего роскошного интерьера.
Я сглотнула, понимая, что кроватка есть, а ребенка в ней нет. И нет, он не вышел из комнаты, его не унесли заботливые руки…
Его не просто нет.
Его больше нет.
Поджав губы, я смотрела на красивый узор на спинке, на маленькую взбитую подушку и идеально заправленное одеяльце, чувствуя, как в голову лезут грустные мысли. В кресле лежала игрушка. На столике – яркая детская книжка про какого-то мальчика, который разговаривал с птицами и мечтал летать…
Мне казалось, что здесь ничего трогать нельзя. Словно тронешь, и спугнешь какое-то застывшее мгновенье до страшной трагедии, которым еще дышат эти роскошные обои с золотым тиснением, мягкие шторы и уютные кресла.
– Ваш чай, – послышался холодный, вежливый и учтивый женский голос.
А! Да! Я же просила чай! А я и забыла!
Дверь открылась, а в комнату вошла служанка. Ее бледное лицо, красные глаза, прожигающий взгляд намекал мне, что ей даже смотреть на меня неприятно, а не то, что делать мне чай.
Я внимательно посмотрела на чай, насыпала две ложки сахара и сделала глоток. И все-таки, есть волшебное зелье, способное немного вернуть меня к жизни!
– Как вы могли, – послышался горестный голос служанки, которая вроде как собиралась уйти, но не ушла. Она повернула ко мне лицо, полное слез. – Ему же было всего полтора года! Он был еще таким маленьким! Его все так любили… Как… Как у вас рука поднялась!
Она заплакала, а мне стало жаль ее. Мне показалось, что все в этом доме любили малыша. Но при этом я понимала, что не виновата. Я просто очутилась в чужом теле и не причастна к смерти ребенка!
“А что, если жена генерала и правда убила собственное дитя?” – обожгла меня мысль. – “Что тогда?”
Глава 10
– Я была о вас лучшего мнения! – в сердцах произнесла служанка, вытирая слезы фартуком. – Я всегда ставила вас в пример хорошей матери. Неужели оно того стоило?
Мне ничего не оставалось, как вздохнуть. Ну вот что? Что я ей отвечу? Тетя, вы ошиблись! Я из другого мира! Меня зовут не Астория, а Юлия, для друзей просто Юся. Обожаю музыку пятидесятых, по выходным смотрю черно-белые фильмы с ослепительными улыбками первых голливудских звезд, работаю менеджером в отделе строительных смесей, умею различать марки цемента, знаю разные присадки, рисую бабочек в блокноте, мечтаю о ребенке и скачиваю на телефон все фиолетовые обои и темы.
– О, если бы вы знали, – произнесла служанка, заплакав и отвернувшись. – Как мы все его любили!
С этими словами она вышла, оставив меня в гнетущей тишине.
Я прошлась по комнате, стараясь ничего не трогать, а потом легонько толкнула красивую дверь, обнаружив за ней удобства.
Включив золотой кран, чтобы набрать воды в ванну, я посмотрела на себя. О, нет. Это точно не я. Я вообще по-другому выгляжу!
На меня смотрела бледная, растрепанная темноволосая женщина, похожая на русалку. Глаза у нее были серыми с карим ореолом вокруг зрачка. Ее смело можно было назвать красавицей. А вот счастливой – вряд ли.
Я забралась в ванну, пытаясь смыть с себя всю грязь презрительных взглядов.
Конечно, это противоречит теории эволюции, но не труд сделал из обезьяны человека, а ванна. Теперь я знала это наверняка!
Я вышла, кутаясь в полотенце, и снова посмотрела на кроватку, которая стояла в лучах света, словно само провидение подсвечивает ее, вырывая из сумрака остальной комнаты.
Служанка принесла мне салатовое платье, в которое я тут же переоделась.
Приятное чувство чистоты и прикосновение свежей одежды чуть приподняли мое настроение после короткого общения, полного невысказанных упреков и недовольства.
Настроение приподнялось, осмотрелось и тут же опустилось обратно, когда мой взгляд упал на детские игрушки.
Итак, что я узнала. Жила-была счастливая семья. Муж уехал воевать, а жена родила сына и воспитывала его до того злополучного дня, пока не узнала о измене мужа. В этот момент у нее в голове что-то переклинило, не помня себя от горя она убила своего сына и спрятала его тело магией, чтобы у отца-изменщика не было даже места, где можно было оплакать наследника.
“Ну это, конечно, перебор!”, – мысленно возмутилась я. – “Ладно посуду побить! Покричать, какой же он скотина неблагодарный! Обязательно добавить про лучшие годы жизни, потраченные впустую! Можно даже пару пощечин зарядить по бессовестной красивой морде, чтобы душеньку отвести! Потом порыдать вечерочек и вспомнить все лучшее, что было между вами. Но убивать ребенка, а затем пытаться убить себя? Ну, это слишком! Ребенок-то тут причем? Он что ли матери изменил? Нет! Что это за порыв такой – чуть что сразу детей убивать!”.
Я посмотрела на свои руки. Тонкие, белые, красивые. Они явно не ворочали и не таскали тяжелые мешки со строительными смесями. Мысль о том, что эти руки убили ребенка, вызвала у меня горячее желание проснуться!
Я плохо понимала, как прежняя хозяйка тела могла спрятать тело ребенка магией. Кажется, я вообще плохо понимала, что такое магия и как она работает. Мне оставалось довольствоваться тем, что мне говорят.
– За что? – прошептала я, глядя в окно. – Вот за что мне все это? Вот где я так накосячила, чтобы оказаться в теле детоубийцы! Да, судя по всему, мне котят нужно было топить без перерыва двадцать четыре на семь и старушкам хамить на каждом шагу, чтобы так вляпаться! Врагу не пожелаешь!
Я услышала, как в дверь коротко постучали, видимо, соблюдая правила приличия.
– Войдите, – произнесла я тоже соблюдая правила приличия, хотя сейчас видеть никого не хотелось.
В комнату вошел генерал. Мой настороженный взгляд тут же изменился.
Он смотрел на меня, а я на него. Представляю, каково ему сейчас! Генерал выглядел уставшим, надломленным, а в его глазах я видела отблески боли. Ну еще бы! Его жена убила его ребенка, поверив в какие-то гнусные сплетни про его измену. Или это были не сплетни?
Я присмотрелась к красавцу, думая о том, что вокруг такого мужика всегда полно женщин. Его полтора года не было.
“Ну да! Полтора года он просто делал вид, что женщин не существует! И ты серьезно в это веришь?”, – пронеслась в голове мысль, когда я смотрела на мужа. “Да, но… А вдруг?”, – с надеждой подумала я, все еще веря в сказки про то, что существуют мужчины, готовые блюсти верность и не поддаваться соблазнам, пока жена далеко.
– Астория. Если ты действительно любишь меня, скажи мне правду, – произнес генерал, присаживаясь в кресло напротив. – Или я уйду навсегда.
Глава 11
Я молчала. Я вообще понимала, что здесь нужно быть очень осторожной. Если я скажу ему, что я вообще не она, то не расценит ли он это как признак безумия? Не подтвердит ли это слова судьи и дворецкого о том, что Астория слегка… хм… того?
Исходя из фактов, сумасшествие в этом мире – не сильно смягчающее обстоятельство. Наоборот, скорее, отягчающее. Обществу так и не терпится избавиться от такой личности. И побыстрее!
Так что же делать? Сказать правду, мол, так и так, я – не она! Я вообще из другого мира!
Если бы мне кто-то сказал такое, я бы сильно усомнилась в его психическом здоровье. Тем более что судья и слуги напирают на то, что на меня что-то нашло! Шарики заехали за ролики, а кукушка взяла билет в теплые страны в один конец.
Не покажется ли мое чистосердечное признание лишним подтверждением того, что я виновна?
– Я… – произнесла я тихо, – я ничего не помню.
Генерал наклонился ко мне, его лицо – смесь усталости и тревоги. "Прости, ты последний человек в этом мире, которому мне бы хотелось врать…", – мысленно произнесла я, схватив в руки мягкую игрушку.
– Может, ты что-то вспомнишь? – спросил он, голос его дрогнул. По лицу было видно, что генерал был готов к любому исходу. – В комнате кто-то был? Странный шум? Хоть что-нибудь! Любая деталь!
Я смотрела на него, чувствуя, как жалость сжимает сердце. Он потерял и ребенка, и, кажется, жену, – только о последней потере он еще не знает.
– Я честно ничего не помню, – прошептала я, голос тоже дрогнул. Как же противно врать тому, кто тебе нравится!
Мой муж вздохнул, встал с кресла и начал нервно расхаживать по комнате.
– Давай по порядку. Ты получила письмо, – начал он, словно рассуждая вслух. Я чувствовала, что генерал очень хочет поверить в мою невиновность. И была только «за», но помочь ничем не могла. – Ты его прочитала. Расстроилась…
Я пыталась. Честно пыталась что-то вспомнить. Нет, ну а вдруг? Но как я могу вспомнить то, что было не со мной?
– Ну скажи, – продолжал генерал, – ты его прочитала. Тебе стало плохо. Ты очень огорчилась…
– Не помню. – Я зажмурилась. – Всё, что дальше – как будто в тумане.
– Целый день ты ходила грустная. Сама не своя. Вечером ты поднялась в комнату, – сказал генерал. – Потом…
Это напоминало мучительную пытку у доски, когда учитель пытается вытащить из тебя то, чего ты не знаешь! Но я честно пыталась вспомнить. Может, получится?
– Я не помню, – дрожащим голосом произнесла я, с мольбой глядя на мужа.
Генерал вздохнул, его глаза были полны сострадания и боли.
– Хочу поверить, что ты ни в чем не виновата, – произнес он тихо, – очень хочу. Помоги мне это сделать. Помоги мне доказать твою невиновность! Я многого не прошу…
В этот момент он взял меня за руку, а от его прикосновения внутри всё задрожало. Огромная рука чуть пожала мою руку, словно пытаясь поддержать.
– Я стараюсь, – прошептала я, глядя ему в глаза. – Но у меня ничего не выходит. Если бы я могла вспомнить, я бы сказала сразу.
В комнате стало тихо. Тишина, которая казалась глухой, растаяла, когда я поняла, что мы оба смотрим на опустевшую детскую кроватку.
Вдруг меня охватило странное ощущение – а вдруг Астория не виновна? Может, она – образцовая мать, которую подставили? Может, она любила своего ребенка и никогда не пошла на такое, и ее обвиняют несправедливо?
Или…
А что, если всё не так? Что, если измена – это глубокая, бездонная рана? Что, если Астория так любила генерала, а его есть за что любить, впала в отчаяние, решившись на ужасный поступок? Что, если она действительно обезумела от боли и убила ребенка, чтобы увидеть в глазах мужа-изменщика ту боль, которую испытала сама, узнав, что брак рушится на глазах?
Детская кроватка была свидетелем этого события. Но она хранила свою тайну, так и не выдав ее.
Боже мой! Я не могла поверить, что однажды вляпаюсь в такие неприятности!
– Я не изменял тебе, – внезапно произнес генерал, его голос тверже, чем я ожидала. – Никогда. Это ниже моего достоинства. Я люблю тебя.
Он приблизился и мягко коснулся моих волос. В его голосе звучала такая уверенность, что я была склонна поверить. Хотя поверить такому красивому мужчине в том, что он не ходил налево, было непросто!
