Я прикрыл глаза, стараясь не думать о том, кто увидит её в этом белье. Кто потом снимет его с её тела.
Это. Не. Моё. Дело.
Я усмехнулся. Да, неприятно, когда женщина, которую ты старательно игнорируешь, вдруг перестаёт замечать тебя.
Один-один, Кейтлин. Хотя нет – десять-ноль в её пользу. Потому что я всё ещё стою здесь, как придурок, и думаю о том, кто будет срывать с неё это грёбаное бельё.
Ну, как минимум – точно не я. А как максимум… каждый второй придурок Нью-Йорка.
Браво, доктор Кроуфорд, вы официально идиот года.
– Приезжайте к нам в гости в следующие выходные, – с улыбкой предложила Ханна, усадив Рассела в детское автокресло на заднем сиденье красной Tesla. – Вместе с Бетани.
– В следующие выходные никак, – ответил я. – У нас с Кейтлин репетиция свадьбы и…
– Что?! – воскликнула Бетани, перебив меня. – Ты опять женишься втайне ото всех? Так Кейт… твоя невеста?
Господи, да за что мне всё это?
– Втайне ото всех? Опять? – переспросила Кейтлин, отходя от багажника, где она инструктировала водителя, как правильно складывать её сумки. – Что это значит?
– Ничего, – отрезал я. – Я имел в виду свадьбу друзей, Бетани, – добавил я, бросив на сестру недовольный взгляд.
Она поняла, что ляпнула лишнего, и виновато опустила голову.
А Кейтлин всё смотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами. Я чувствовал это всем своим естеством.
На что она надеялась? Что я сейчас выложу ей все карты?
К счастью, от дальнейших расспросов меня спасла Ханна.
– Ну ладно, тогда как-нибудь в другой раз. Будем на связи.
– Конечно, – кивнул я, упорно игнорируя прожигающий взгляд любопытной брюнетки.
– До встречи, Бетани. Была рада познакомиться.
– Я тоже! – Сестра сияла, как бриллиант. Обычно её круг общения ограничивался учителями и репетиторами, так что сегодняшний день явно удался, что не могло меня не радовать. – До встречи, Ханна.
– Жду в гости. – Ханна улыбнулась и села в машину.
Кейтлин чуть задержалась, чтобы обнять Бетани на прощание.
– Пока, красотка. Надеюсь, ещё увидимся и поболтаем с тобой по душам.
Она говорила искренне, и лицо сестры вновь озарилось от счастья.
В моей груди что-то дрогнуло. Я зачем-то вспомнил, что Айрис никогда не стремилась сблизиться с Бетани. Сестра тянулась к ней и очень расстраивалась, когда видела, что Айрис каждый раз оставалась холодной и равнодушной. Она была вежливой, улыбалась и кивала в ответ, могла обменяться парой фраз, но по-настоящему ей было неинтересно – ни Бетани, ни её рассказы, ни её жизнь. И чем больше Бетани старалась, тем больнее было видеть, как её старания разбиваются о лёд безразличия.
Поэтому я оградил сестру от общения с Айрис, чтобы не расстраивать её ещё больше. И сейчас, глядя, как она обнимается и смеётся с Кейтлин, я впервые понял, как сильно сестра нуждалась в подруге и просто женской компании.
Девочка одинока. Потому что у неё ужасно мнительные родители и такой же ужасный брат-параноик, которые думают, что защищают её, а на деле – просто прячут от мира и даже не дают завести друзей. Реальных друзей.
– Они уехали, Джеймс, – ворвался в мою голову звонкий голос сестры. – Ты даже не попрощался с Кейт. Ведёшь себя как придурок. Чё за фигня вообще?
Закатив глаза, сестра села на переднее сиденье моей машины и пристегнула ремень.
Я моргнул. Чёрт. Я не попрощался с Кейтлин? Я даже не слышал, как она обращалась ко мне, потому что мои мысли опять витали далеко.
Прочистив горло, я сел за руль, выехал с парковки и включил радио.
Несколько минут Бетани сидела, насупившись. Затем переключила станцию на какой-то бестолковый поп-ремикс.
– Почему ты игнорируешь её? – выпалила она недовольно.
Я сжал руль.
– Это не так.
– Хватит заливать. Рядом с ней у тебя глаза такие колючие и злые. Как будто она плюнула в твой кофе. Или в душу. Или и туда, и туда. Она тебя чем-то обидела?
– Нет.
– Понятно. Она тебе нравится, – заключила Бет, доставая жвачку. – И ты бесишься, потому что она не должна тебе нравиться. Погоди-погоди, а это не для неё мы выбирали подарок несколько месяцев назад?
Мать твою.
Я молча включил поворотник. Это был самый вежливый способ сказать «заткнись».
– Она чем-то похожа на Айрис, – вдруг заявила Бетани.
Я дёрнулся, чуть не пропустив поворот.
– Что?
– Кейт. Она… напомнила мне её. Но только внешне. И если ты относишься к ней так только из-за сходства с Айрис, то это полная жесть, Джеймс. И совсем не по-мужски.
Я молчал. Не потому, что нечего было сказать, а потому, что эта соплячка попала в самую точку.
Бет тем временем продолжала:
– Мне Кейт понравилась. Она весёлая. Немного колючая, как и ты, но не враждебная. С ней интересно. Айрис тоже была весёлой, но она была… глупой. Нет, даже не глупой, а пустой. И немного злой.
Я стиснул зубы и бросил на сестру предостерегающий взгляд.
– Завязывай. Я не желаю слушать о бывшей жене.
– Окей. А хочешь секрет?
Я вздохнул.
– Валяй.
– Я видела, как Кейт на тебя смотрела.
– Это не секрет. Она расчленяла меня взглядом.
– Не-а.
– И как же тогда она на меня смотрела?
– Как будто ей не всё равно, Железный Дровосек. Несмотря на то, какая ты вонючая задница.
Твою мать, эта девчонка доведёт меня до инфаркта раньше времени своим длинным языком.
– Где ты понабралась этой сентиментальной дури?
Бетани ухмыльнулась, откинулась в кресле и лениво протянула:
– Сериалы.
А затем она включила джаз. Боже, ещё хуже, чем попса.
В голове тут же всплыл образ Кейтлин.
В чёрном кружеве. Аккуратная грудь едва скрыта под полупрозрачной тканью. Узкие бёдра в тонком обрамлении. Её развязный, вызывающий взгляд, наглая полуулыбка…
Мне хотелось одновременно придушить её и сорвать с неё одежду. Хотелось вжать её лицом в стену, схватить за волосы и заставить забыть своё имя, грубо вбивая моё.
А потом снова злиться. На неё. На себя. На это желание, которое приходит не по расписанию и явно не к той женщине.
Хватит. С меня хватит. Осталось пережить чёртову свадьбу и тогда я вычеркну Кейтлин Хардвик из своей жизни. Будем встречаться только на днях рождения друзей и Рассела.
Да, великолепный план, Джеймс, надёжный, как швейцарские часы.
Я по уши в дерьме.
?
– Хорошо провели время? – спросила мама, когда мы с Бетани вошли в холл дома, где прошло моё детство.
Бетани лишь буркнула в ответ:
– Да, нормально.
– Чем занимались?
– Как обычно, болтали и ели мороженое, – неохотно ответила сестра. Затем крепко обняла меня и чмокнула в щёку. – Пока, Джей-Джей. Буду ждать от тебя звонка.
– Пока, Бу.
Я проследил за тем, как сестра молниеносно взлетает по лестнице на второй этаж, даже не взглянув на мать, и ощутил острое желание сделать точно так же, только в обратную сторону.
– Мороженое? – недовольно спросила мама. – Ты опять решил меня не слушать?
Началось…
Я тяжело вздохнул и посмотрел на мать. Она стояла в коридоре в чёрном закрытом платье и на каблуках, скрестив руки на груди. Ей было пятьдесят семь, но выглядела она лет на десять моложе. Стройная, среднего роста, с тёмно-карими глазами и каштановыми волосами с редкой проседью, которую она всегда умело маскировала. Жёсткие черты лица, словно его грубо вырезали из камня, и тонкие чуть сжатые губы выдавали в ней человека, привыкшего держать всё под контролем и никогда не показывать слабость.
Между нами всегда было слишком много холода и непонимания, а после того случая с Айрис пропасть стала ещё глубже.
Но, как бы мне ни хотелось это признавать, мы были похожи: оба привыкли держать чувства в узде, оба старались не давать слабину. Она – строгая и сдержанная, я – чуть более мягкий, но не менее непроницаемый.
Из нас троих я больше всех был похож на мать – и внешне, и по характеру. Наверное, именно поэтому она не переносила меня и всегда держала дистанцию.
– Ну? – ворвался в голову её раздражённый голос. – Ты же знаешь, что ей нельзя сладкое. Почему снова решил сделать по-своему? Ты должен понимать, что это не просто каприз, а необходимость. Забыл, что случилось с ней в детстве? Из-за тебя, между прочим.
В горле пересохло.
Нет, я не забыл. Мне же не позволяли забыть.
Помню тот день, как сейчас.
Бетани тогда было пять, и она просто обожала шоколадки Reese’s. Но в нашем доме сладкое было большой редкостью. Нам позволяли десерты только трижды в год: торт на день рождения, яблочный пирог на день Благодарения и имбирное печенье на Рождество. Мама считала сахар злейшим врагом зубов и иммунитета, и, кажется, даже удовольствие от еды было в нашем доме под запретом.
Я знал, как Бетани любит сладкое. Знал, как загораются её глаза при одном слове «шоколад». Поэтому втайне ото всех стал хранить для неё запасы её любимых Reese’s. Хотел, чтобы у неё было хоть немного счастливых воспоминаний о детстве. Пятилетний ребёнок, мечтающий о шоколадке – разве это преступление?
Каждую субботу я давал ей одну шоколадку. Она ела её прямо в моей комнате, зажав в ладонях, будто это была самая святая драгоценность.
Но однажды я вернулся с учёбы и, поднявшись в комнату, заметил, что мой тайник открыт. Все шоколадки исчезли – а их оставалось около двадцати штук. Сердце застучало чаще, адреналин хлынул в кровь. Я тут же бросился в комнату Бетани. Она лежала на полу, вся измазанная шоколадом, вялая, почти без сознания. Повсюду валялись пустые обёртки – штук десять точно.
Паника накрыла меня с головой, но я взял себя в руки, подбежал к сестре и оказал ей первую помощь: держал её, успокаивал, помогал дышать, а потом вызвал скорую и позвонил родителям.
Врачи быстро привели Бетани в чувство. Сказали, что причиной полуобморочного состояния стал резкий скачок сахара в крови, из-за которого у неё возникла слабость и головокружение, особенно на фоне врождённой патологии сердца. Это было не смертельно, но достаточно серьёзно. Слишком серьёзно, чтобы потом спать спокойно.
Когда мама узнала, что я всё это время тайком давал сестре шоколад, в ней будто взорвался давно спящий вулкан. Она пришла в ярость и не дала мне даже шанса оправдаться. Кричала, что я глупый, безответственный и что мог погубить Бетани своей «идиотской выходкой». Только отец встал на мою сторону и попытался успокоить её, но она была непреклонна.
С тех пор мать держит рацион Бетани под строгим контролем, а её взгляд на меня изменился. Остыл, стал тяжёлым. Я предал её доверие, когда наплевал на правила. И, кажется, она до сих пор меня так и не простила.
Как и я себя.
Я моргнул и тут же встретил ледяной взгляд матери. Спокойно ответил:
