– Всех вас. – И тут же забыл обо мне, обернувшись к девушке, которая прожигала нас любопытными ореховыми глазами. – Это моя сестра, Бетани. Бет – это Ханна, Рассел и Кейтлин.
Я расправила плечи и улыбнулась, как будто не почувствовала шпильки в сердце, когда он опять назвал меня полным именем.
– Кейт, – поправила я и с улыбкой протянула ей руку. – Железный Дровосек вечно забывает, что меня так никто не зовёт.
– Железный Дровосек? – рассмеялась Бетани и крепко пожала мою ладонь. – Чёрт, а круто звучит, тебе подходит! – Она шутливо пихнула Джеймса в плечо. – Буду теперь звать тебя так же.
Я усмехнулась. Интересная девочка. В ней не было ни грамма брата.
– Не сквернословь. – Джеймс щёлкнул сестру по маленькому вздёрнутому носу и бросил на меня недовольный взгляд.
Я хотела сказать что-то едкое в ответ. Хотела уколоть его так, чтобы лёд в его глазах треснул и вместо него вспыхнул огонь. Но подавила импульс. Он победил, когда остался равнодушным. И я проиграю, если сорвусь.
– Садитесь с нами, – предложила Бетани, и Джеймсу пришлось подвинуть к их столику два стула.
Когда он помогал нам сесть, костяшки его пальцев на мгновение коснулись оголённой кожи на моей спине. По позвоночнику пробежала дрожь. Я выпрямилась и деловито поправила складки на платье, будто ничего не случилось. Кроуфорд сел справа от меня с таким видом, будто его укачало.
– А вы давно знакомы с Джеймсом? – вдруг поинтересовалась Бетани, разглядывая нас с Ханной, как человек, который только что вошёл в комнату и пытается понять, кто здесь кто. – А то он никогда о вас не рассказывал.
– Пару лет, – ответила Ханна с улыбкой. – Джеймс лучший друг моего мужа, а ещё они с Кейт крёстные Рассела. – Она указала на сына.
– Ого! – Бетани уставилась на брата. – Ты не говорил, что стал крёстным отцом.
Он пожал плечами.
– Не было повода.
– Серьёзно? – Она скептически изогнула бровь, а потом перевела взгляд на меня и чуть подалась вперёд. – А вы встречались, да?
Гробовая тишина. На секунду даже шум торгового центра затих.
Я взглянула на неё внимательнее: невинное лицо, большие глаза, искренний интерес. Она, похоже, понятия не имела, что наступила на мину.
– Нет, – сказала я самым сладким голосом, на который только была способна. – Так уж вышло, что Джеймс не большой фанат положительных эмоций.
Джеймс даже не моргнул. Просто продолжал смотреть в сторону, как будто ментально телепортировался в другое место.
– Это точно, – протянула Бетани. – Джей-Джей всегда был человеком, который либо делает всё всерьёз, либо не делает вовсе.
Джей… что?
– О да, он именно такой, – согласилась я. – Только не всегда понятно, что для него «всерьёз».
Джеймс медленно повернул голову. Его взгляд больше не был безразличным – он был острым, как скальпель, которым вырезают гниль.
– Некоторые вещи не нуждаются в объяснениях, – сказал он спокойно. – Особенно очевидные.
Мне не нужно было больше ни слова. Всё уже было сказано этим взглядом: «Тебя для меня просто не существует. Смирись».
Я почувствовала, как меня словно обдали ледяной водой.
Хорошо сыграно, Джеймс. Чисто, без чувств, без эмоций – по Кроуфорду. Твой фирменный стиль.
– Вы не знаете, у них тут есть мятный чай? – вмешалась Ханна, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу, повисшую над нашим маленьким столиком.
Джеймс тут же повернулся к ней и больше не смотрел в мою сторону. Он исключил меня из сцены, как актрису, которая испортила дубль.
Я словно в тумане взяла меню, но ничего не видела. Буквы сливались, как капли на мокром стекле. На автомате заказала латте у подошедшего официанта. Сделала глоток, когда кофе принесли, и обожгла язык. Это привело меня в чувство.
Джеймс говорил с Ханной – легко, вежливо, как с давней подругой. Даже улыбался – искренне, тепло, той улыбкой, которую я никогда не получала в свою сторону.
Бетани что-то рассказывала, оживлённо жестикулируя. Джеймс смотрел на неё, слушал, кивал. Он был со всеми, только не со мной. Я была для него настолько незначительной, что меня не стоило замечать. Как надоедливый комар.
Я не могла понять, что такого сделала ему, когда и в какой момент перестала для него существовать по-настоящему. Прокручивала в голове все наши встречи, немногочисленные разговоры, взгляды – но ничего не находила.
Не было никакого переломного момента. Потому что Джеймс всегда был таким со мной. Он отвергал меня с самого начала нашего знакомства.
Так бывает. Ты можешь быть самой красивой, умной, яркой, но для кого-то ты – всего лишь тень и всегда ею останешься. Не потому, что с тобой что-то не так, а потому, что ваши частоты просто не совпадают. Его сердце не бьётся в такт с твоим, ему неинтересна твоя энергия, твоя правда. Вы просто не подходите друг другу. И никакие усилия, никакие подначки друзей не сделают вас одним целым, как бы идеально вы ни смотрелись вместе.
Это не провал, не ошибка и не твоя вина. Это просто жизнь, которая учит отпускать то, что не для тебя. И двигаться дальше, искать тех, кто увидит в тебе свет, а не пройдёт мимо, будто тебя не существует.
Я подняла чашку, пряча лицо за ободком керамики, как за щитом. Глоток – горечь. Второй – ещё горче.
А потом Джеймс засмеялся.
И этот смех ударил по мне сильнее, чем любая обидная фраза. Он смеялся. Искренне смеялся над шуткой Бетани.
Он умеет смеяться. Какое открытие.
– Кейт, ты в порядке? – тихо спросила Ханна, смотря на меня с тревогой.
– Конечно, – выдавила я. – Просто… кофе невкусный.
Она молча сжала мой мизинец – тихий акт поддержки, важнее любых слов.
Я благодарно улыбнулась и сделала глубокий вдох.
Ну чего ты расклеилась, Хардвик? Соберись. Тебе не нужно одобрение мужчины, чтобы чувствовать себя живой и полноценной. Ты сама – целый мир. Ты можешь и гвоздь вбить, и банку открыть, и цветы себе купить, когда захочешь.Ты – не чья-то тень. Ты – яркий огонь. Не позволяй никому потушить тебя.
Я вздохнула. Время вернуть себя в жизнь. И в его игру.
Хочешь поиграть в равнодушие, Кроуфорд?
Что ж, давай поиграем. Я выучила правила наизусть.
Глава 4
Она сидела рядом.
Кейтлин.
Я слышал её голос, чувствовал движение, улавливал запах парфюма – сладкий, взрывной, с лёгкой горчинкой. Как и сама она.
Но не смотрел на неё.
Я должен был держать себя в руках. Особенно сейчас. Ведь стоило мне встретиться с ней взглядом – и весь мой хрупкий контроль рассыпа?лся в пепел.
Поэтому я игнорировал её. Говорил с Ханной, улыбался проснувшемуся Расселу, слушал Бетани и даже смеялся – делал всё, чтобы не смотреть на Кейтлин. Всё, чтобы казаться безразличным.
Я знал, как это заденет её самолюбие. Знал, что этим попаду точно в цель. Звучит ужасно, но это была моя тактика. Моя защита. И, надо признать, это отлично работало.
Почти всё время, что они сидели с нами, Кейтлин смотрела в свою чашку, будто там было что-то ещё, кроме кофе. Она делала вид, что всё в порядке. А я делал вид, что не замечаю, как у неё подрагивают пальцы, как она сжимает губы, как сидит чуть сгорбившись. Как бросает в мою сторону колкие взгляды, наверняка пытаясь понять, почему я такой… бессердечный ублюдок.
С каждой нашей новой встречей я становился с ней всё холоднее. Жёстче. Потому что её присутствие раздирало старые шрамы – те, которые так и не зажили до конца. Я просто не мог переступить через себя, не мог снова позволить себе сблизиться с неподходящим для меня человеком. А Кейтлин Хардвик была тем самым «неподходящим для меня человеком». К ней было опасно легко привыкнуть. И ещё легче – привязаться.
Поэтому я должен был держать дистанцию. Даже если ради этого придётся делать ей больно. Даже если придётся быть грубым, отталкивающим, чертовски несправедливым. Потому что всё это – меньшее зло. Потому что если я позволю себе шаг вперёд, один-единственный – дальше не остановлюсь. А я не имею права на ещё одну ошибку.
Не сейчас. Не с ней.
?
Мы вышли из торгового центра под тёплый летний ветер и оранжевый закат. Город жил в своём темпе: смех, клаксоны, ароматы кофе и хот-догов, тянущиеся от уличных киосков.
Бетани и Ханна шли впереди, обсуждая, где вкуснее чизкейк – в «Хейзел» или «у Роуз».
Я плёлся позади. Кейтлин чуть отстала от всех – стучала каблуками, шуршала пакетами. Она выглядела вымотанной и очень уставшей.
Ладони зачесались. Не в переносном смысле – прямо физически – так хотелось взять у неё эти сумки.
Нет, Джеймс, это не твоё дело.
Продолжай притворяться.
Продолжай свою игру.
Не обращай внимания.
Да к чёрту.
Каким бы ублюдком я ни был – а я чувствовал себя самым последним ублюдком в городе – я не мог спокойно смотреть, как хрупкая девушка идёт рядом с огромными сумками, едва переставляя ноги.
Зачем она столько набрала? Зачем напялила эти дурацкие босоножки?
Я развернулся и шагнул к ней, готовый помочь, но замер, увидев розовый глянцевый пакет с названием того магазина нижнего белья.
Agent Provocateur.
Забавное название. Кейтлин Хардвик должна быть амбассадором их бренда.
Задумавшись о чём-то, она налетела на меня. Я тут же подхватил её за локоть, чтобы она не потеряла равновесие. Аромат её волос коснулся моего носа – сладкий, с каким-то медовым шлейфом – и вскружил мне голову. Я невольно задержал дыхание, потому что в этот миг она была так близко. Опасно… близко.
С такого расстояния я заметил то, что раньше ускользало: крошечную родинку над губой, другую – у виска, и ещё одну, на обнажённом плече. Милые акценты, неуловимые детали, как будто созданные только для тех, кто подбирается слишком близко.
Как я сейчас.
– Осторожно.
– Чего ты встал посреди дороги, как истукан? – огрызнулась она и вырвала руку. – Я из-за тебя чуть ногу не подвернула!
Как же она злилась на меня. Как испепеляла глазами. Настоящая дикая кошка.
– Прости, я… – Я снова уставился на грёбаный розовый пакет. – Решила обновить… гардероб?
Она проследила за моим взглядом, затем подняла подбородок повыше и ухмыльнулась.
– Ага. Порадовать кое-кого.
Мои челюсти непроизвольно сжались.
– Кого?
Кейтлин смерила меня взглядом – пронзающим, дерзким, но с долей усталости, которую она не успела спрятать. Затем усмехнулась, подошла ближе и прошептала на ухо:
– Не бойся, Джеймс, не тебя. Так что мой целлюлит ты не увидишь.
Похлопав меня по плечу, как маленького мальчика, которому подарили не тот набор Lego, она ушла с гордо поднятой головой, оставив после себя запах духов и ощущение, что меня щёлкнули по носу.
А я, как идиот, остался стоять. Злился. На себя. На неё. На это чёртово бельё, которое не давало мне покоя с той самой секунды, как я его увидел.
«Не тебя».
А кого?
Кого, твою мать?
КОГО?
