Не испуганное. Не изумленное. Просто удивленное, как будто она подумала: «А это что-то новенькое», прежде чем потерять сознание.
Инстинкт запускает мою реакцию без лишних мыслей. Подхватываю тело Слоан и аккуратно опускаю на ковер. Она обмякает у меня в руках. Рот съезжает набок. Кожа бледнеет.
Я еще пару минут назад заметил, что краска сошла с ее лица, но приписал это злости на меня. Но теперь кажется, что все гораздо серьезнее.
Мне надо было сообразить. Она не из тех женщин, которых выбивают из колеи споры. Или вообще что-либо. В дверь могла бы ворваться Годзилла, а она просто вежливо попросила бы ее свалить и продолжила заниматься своими делами.
Заключать договор с дьяволом по поводу неугодных ей душ или что-то такое.
– Подруга? Подруга, ты слышишь меня?
Я слышу, как хрипло и встревоженно звучит мой голос, но я слишком сосредоточен на ней, чтобы такое замечать. Я нависаю над ней, встав на колени и упершись на руки, и убираю прядь темных волос с ее лица. Она не реагирует. Я легонько похлопываю по ее бледной щеке.
Ее глаза лихорадочно двигаются под веками. Она со слабым стоном выдыхает. Веки дрожат, а потом она распахивает ресницы и смотрит на меня. Меня встречает ее туманный взгляд.
– О, вау, – говорит она впечатленным тоном. – Какие голубые.
Ее потерянное выражение запускает сигнал тревоги у меня в голове.
– Ты в порядке? Сесть можешь?
Она медленно моргает. А потом улыбается, протягивает руку и касается моего лица. Затем нежно проводит пальцами по моей щеке и подбородку и блаженно вздыхает. И снова с улыбкой закрывает глаза.
С ней что-то очень не так.
– Я тебя переложу, подруга.
Поднимаю ее, заношу в комнату и укладываю на кровать, подтыкая под голову подушки. Когда я провожу пальцами по ее затылку, она тихо и недовольно ворчит.
Черт возьми. Какая большая шишка. Я хмурюсь и аккуратно ощупываю распухшее место.
Она морщится, а потом открывает глаза и впивается в меня холодным взглядом.
– Я знаю, что неотразима, гангстер, но перестань меня гладить.
Тут она осекается:
– Почему у тебя такое испуганное лицо?
– Ты упала в обморок.
Это ее смешит.
– Я тебя умоляю. Со мной никогда такого не бывает.
– Что последнее ты помнишь?
Она снова замолкает и задумывается.
– Как я сказала тебе пососать мой член. Фигурально.
– А после этого? Как трогала мое лицо, помнишь?
Она морщит нос. Это почти очаровательно.
– Ты снова накачал меня, чтобы заткнуть, да?
– Как бы мне ни хотелось, но нет.
– Я точно не могла трогать твое лицо, если только не хотела выцарапать глаза.
Когда я ничего на это не отвечаю, ее глаза в ужасе округляются.
– Нет!
– Ага. Провела рукой по моей щеке, словно это норковая шубка.
Чтобы проверить, как она это проглотит, я прибавляю:
– А еще ты сказала, что я очень красив.
Улыбка снова возвращается на ее лицо.
– А вот теперь я знаю, что ты врешь.
Она не считает меня красивым? Обидно. Мне, разумеется, плевать на ее мнение, но женщины постоянно говорят мне, какой я симпатичный.
Минуточку. Совсем забыл. Она не женщина, а остервеневшая ведьма, которая ест мужское здравомыслие на ужин.
– Тогда объясни мне, как ты оказалась в этой кровати.
Она оглядывается, пытаясь вспомнить. Когда я вижу ее глаза, они полны тревоги.
– Хренов асфальт.
– Чего-чего?
– Я стукнулась головой об пол на подземной стоянке, когда ты выволок меня из машины. Очень сильно стукнулась, на самом деле. Я могла вырубиться еще до того, как ты дал мне кетамин.
Мне не нравится, как это звучит, но насчет одного она точно ошибается. Мне почему-то кажется важным переубедить ее.
– Это не я выволок тебя из машины.
– Нет, ты, я видела… О. Теперь, когда ты об этом сказал, я понимаю, что не видела лица того человека.
– Это был не я.
– А кто тогда?
– Какая разница?
– Хочу знать, на кого злиться.
Это Киран вытащил ее из «Бентли» Казимира и уронил на пол, прежде чем швырнуть в наш внедорожник. Но я не собираюсь ей это рассказывать.
С другой стороны, она, может, освободит его от должности своего нового лучшего друга, и все снова встанет на свои места. Ему ведь правда хватило смелости попросить меня пустить ее на кухню, чтобы она приготовила еды. Как будто если я позволю ей накормить ребят своей кроличьей едой – это не вызовет бунт.
И все же последнее, что нам сейчас нужно, – это болтливая ведьма Динь-Динь, замыслившая против Кирана кровную месть. У нас и так проблем по горло.
– Забудь об этом. Но я позову доктора, чтобы он осмотрел тебя.
Помогаю ей присесть. Краска снова приливает к ее щекам, и это хорошо, но она все еще выглядит немного ослабевшей. Я подавляю нелепый импульс ободряюще приобнять ее и делаю шаг назад.
Она, прищурившись, смотрит на меня.
– Ты сказал «доктора»?
– Только не говори, что уши у тебя тоже не работают.
– Все у меня работает. Я просто удивлена.
– Чем?
– Что ты сделаешь это для меня.
Она как-то странно смотрит на меня. Как будто с благодарностью. Как будто…
Я ей нравлюсь.
Но это, конечно, чистая фантазия с моей стороны. Эта женщина меня презирает. Может, я тоже стукнулся головой об асфальт?
Сипло бурчу:
– Мертвая ты мне ни к чему.
– Какая разница, живая я или мертвая? Ты сказал, что постараешься отправить меня домой. Я тебе больше не нужна. Верно?
Она кажется заинтригованной. Или что-то подозревает? Сложно сказать.
– Я не говорил, что ты мне не нужна.
Когда у меня вырывается эта фраза, я прихожу в ужас. Становится очевидно, как плохо это звучит.
А если бы не понимал, то выражение ее лица красноречиво бы мне это подсказало.
Сверкая зелеными глазами как лезвием ножа, она спрашивает:
– То есть я тебе нужна? И для чего же именно?
– Тренироваться в стрельбе, – рычу в ответ.
Ее взгляд остается неподвижным. Немигающим. Пронизывающим.
Она тихо произносит:
– Гангстер… Ты в меня влюбился?
– Нет.
– Никто тебя не осудит, если это так.
– Господи. Да у тебя с головой не в порядке.
– А я предупреждала, что это случится.
Я взрываюсь:
– Этого не случилось!!! Ничего не случилось!!!
– Нет?
Она поднимается и идет ко мне. Я делаю шаг назад, а потом, выругавшись про себя, останавливаюсь: меня ее приближение не пугает.
Когда она останавливается, я чувствую запах шампуня, которым она вымыла волосы. Моего шампуня. А еще ее кожа источает аромат моего мыла. А еще на ней моя рубашка.
И мои трусы, если она их не сняла.
Черт, она их сняла? Она голая под рубашкой?
Глядя прямо мне в лицо, она произносит:
– А тут уже мне судить.
И вдруг встает на цыпочки и целует меня.
13
Слоан
Это как целовать кирпичную стену.
Хотя нет. Это как целовать ледяную злую стену, которая ненавидит тебя и все, что тебе дорого, всю жизнь таила на тебя страшную обиду и поклялась убить тебя, чтобы отомстить за смерть отца.
Рот Деклана жесткий, холодный и неподатливый. Каким-то образом его губы подсказывают мне, что лучше бы в них вкололи вирус Эбола, чем заставили претерпевать эту абсолютно омерзительную встречу с моими.
