И это ещё весь Петербург не знал, что именно происходит, и какая карета движется мимо, и почему её сопровождают два десятка шведских кирасир. Иначе могли бы просто растерзать.
– У каждого третьего в руках газета с твоими статьями, – сказала Юлиана, несколько неприлично прижимаясь ко мне во время ожидания прихода шведского посла. – И это все ты! Мой муж. Я сама тебя начинаю… Любить.
Вот если бы можно было в этих одеждах женских добраться до каких-нибудь мягких частей, то обязательно бы сейчас ущипнул. Но эти каркасы и множество юбок…
Действительно, вышедший большим тиражом номер «Петербургских ведомостей» распространялся просто молниеносно. При этом он стоил аж полрубля. Однако, как говорилось в заголовке главной статьи, эти деньги пойдут на войну со Швецией.
Был ещё один тираж, урезанный. По сути, листовки, изданные якобы в дополнение к газете «Петербургские ведомости». Их раздавали всем прохожим, в кабаках, на въезде в город. Петербуржское общество всех сословий бурлило.
А в газете в красках написано о том, какие плохие шведы, что они вероломные, лживые и далее по тексту. Ну и призыв, чтобы верноподданные поддержали чуть пошатнувшийся русский престол, помогли армии, большая часть которой прямо сейчас изготовилась к решительному броску на Балканы.
В бывшем моём доме, теперь в штаб-квартире Гатчинской дивизии, был пункт сбора денег и тёплой одежды для военных, которые отправляются на войну со Швецией.
Уже – а не прошло и 12 часов – склады ломились от полушубков, шуб, сапог. Час назад мне докладывали, что собрано порядка трехсот тысяч рублей. И ведь это ещё только Петербург, и то не весь, а я надеялся на ажиотаж в том числе и в других городах России, прежде всего, в Москве.
В сущности, выходило так, что некоторые люди платили не за то, не ради того, чтобы было лучшее оснащение русской армии. Большинство приносило деньги и записывалось в тетради, чтобы списки были изданы отдельным тиражом, и чтобы другие видели, кто именно патриот.
Так что распускались слухи, что престолоблюстительница самолично будет проверять все списки, чтобы понимать, кто же из верноподданных является таковым. Поэтому я жду, когда некоторые князья и денежные мешки начнут, наконец, нести серьёзные деньги, чтобы их фамилии были на первой полосе.
Подобные афёры можно было бы, наверное, сравнить с теми финансовыми пирамидами, которые были в XX веке. Вот только дивидендами здесь выступали не деньги, а благосклонность власти. И самое главное, что люди за это платили.
И при этом я прекрасно понимаю, что поступаю в какой-то мере нечестно. Ведь если взять в сухом остатке идею Фонда помощи армии России, то это противоречит сущности устройства любой державы. Государство на то и создано, чтобы обеспечивать все необходимые социальные институты.
Однако уже при помощи этих собранных трехсот тысяч рублей я могу расплатиться с герцогом Бироном за лошадей кирасирских полков. Могу способствовать закладке нового линейного корабля. И на оружейный завод хватит. И ведь только полдня прошло!
Между тем вошел он… Посланник Швеции старался быть надменным, собранным, но явно нервничал и даже пару раз чуть было не запутался в собственных ногах. Для того и была осуществлена акция с яйцами, чтобы вывести его из равновесия.
Он подошел к тронам, остановился. Обозначил такой поклон и с таким видом, что лучше бы уже и ничего не делал. Явная наработка, так как движения были отточены до автоматизма.
– Что привело вас, сударь, в столицу Российской империи, город Петра Великого? – спросила Елизавета Петровна.
Вот она вела себя поистине надменно. И правильно делала. Как бы то ни было, но шведы нарушали Ништадтский мир, причём, вот таким надуманным предлогом, что лучше бы и молчали.
– И к кому я мочь обратиться? – спросил посланник. – Кто есть правитель Россия? У вас не понять где кто есть.
Мне даже захотелось подойти и дать в рожу этому рыжему наглецу. Прозвучал очень оскорбительный намёк. Даже намек на то, что власть в России какая-то не такая – это повод к войне.
– А вы, господин посол Швеции, можете подойти и поговорить с животом Анны Леопольдовны, если вам так угодно. Там сейчас отдыхает русский император. Ну а нет… Так с юбкой пообщаетесь, – ответила Елизавета.
Вот сейчас мне хотелось зааплодировать. Настолько она уела шведского посла, окончательно вгоняя его в растерянность. Грубо, но вполне в духе поведения самого посла. А когда швед забылся и посмотрел на Анну Леопольдовну, точнее на её живот, в Тронном зале раздались смешки.
– Я есть вручить послание мой король о война меж мы, – выпалил скороговоркой посол.
При этом он вертел головой, словно бы стремился запомнить всех, чтобы может быть отомстить? А доедет ли посланник до Стокгольма?
– Отдаёт ли себе отчёт Швеция, что она нарушает Ништадтский мир, подписанный моим батюшкой, Петром Великим, громившем короля Карла? – чётко и властно спросила Елизавета Петровна.
А хорошо, чёртовка, держится! В очередной раз убеждаюсь, что моя позиция в вопросе престолонаследия Российской империи оказалась правильной.
Уж не знаю, когда начнутся причуды у Елизаветы Петровны, и будут ли они в этой реальности. Но пока я вижу перед собой женщину, которая достойно представляет Империю.
– Вы не есть продавать зерно в Швеция, – назвал посол причину войны и, на миг, спрятал глаза в пол.
Знает же, паразит такой, что предлог с зерном является посмешищем. Понятно, что любая война требует хоть какого-то оправдания. Но могли бы придумать что-нибудь получше.
Ну или хотя бы сказать о том, что каким-то образом подписанный Петром Великим договор можно считать недействительным, ну или прикрыться системой власти в Швеции. В конце концов, сослаться на парламент: что, мол, он подумал и решил.
– Можете передать свою бумагу моему канцлеру, – сказала Елизавета, рукой указывая на Андрея Ивановича Остермана.
Ну как есть, чёртовка! Вопрос о том, чтобы Остерману быть канцлером, только лишь обсуждался. И ранее Елизавета промолчала, хотя Анна Леопольдовна высказывалась в пользу Андрея Ивановича Остермана. А тот надулся от важности, как индюк. Смешно…
Тут, кстати, не упустить бы мне интригу. Что-то министр Остерман за последний день сильно часто вьётся возле Анны Леопольдовны. Нужно будет потом ещё раз обдумать, насколько сильны издержки и противовесы, чтобы сложившаяся система власти оказалась устойчивой. Впрочем, должность канцлера – это венец политической карьеры Остермана. Чего еще желать?
Посол передал бумагу, а потом будто бы сбежал, настолько спешно он поклонился, сделал три шага спиной вперёд, развернулся и покинул тронный зал.
Всё, церемония закончилась. Елизавета Петровна поднялась со своего трона, очень символично и правильно подала руку Анне Леопольдовне и помогла подняться Великой княжне. Показала, что ее, престолоблюстительницу, всё устраивает и что она принимает правила игры.
Елизавета вместе с Анной Леопольдовной покинули тронный зал, как родственники, мирно беседу и за руки. Придворные зашумели. Им есть теперь, что обсудить, и на какую тему пофантазировать.
Однако в большинстве своём я слышал разговоры про то, какие шведы вероломные, насколько же они не соблюдают международное право, и вообще им нужно показать кузькину мать.
И ведь мало кто задумывается, что этой самой кузькиной матери возле Петербурга кот наплакал. В самом лучшем случае, исходя из последних подсчётов, удастся собрать десять тысяч солдат и офицеров, чтобы противостоять шведам, при этом оставить в Петербурге хотя бы три полка.
Я посмотрел на Остермана. Он мне кивнул и рукой указал в сторону уходящих престолоблюстительницы и матери будущего русского императора.
Да, был разговор о том, что нужно собрать Государственный совет для срочного решения всех возникших вопросов. Впрочем, как мне кажется, это необходимо сделать ещё и для того, чтобы собраться тем составом, который утверждён, и посмотреть друг другу в глаза. Всё-таки есть расчёт на то, что всем нам придётся хорошенько в ближайшее время поработать.
И пора бы и мне узнать, получил ли я какие назначения и выгоды от всего того, что сделал. Уже скоро.
Глава 5
Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по-старому.
Эдмунд Бёрк
Петербург
23 сентября 1735 года
Малый зал Зимнего дворца, чаще использовавшийся, как столовая, принимал первое заседание Государственного Совета.
– Герцог, вам начинать, – сказала Елизавета Петровна, передавая слово Эрнсту Иоганну Бирону.
Именно он является Председателем Государственного Совета. Так что пусть управляет этим органом.
– Ваше Великое Высочество, не будет ли вам угодно сперва назвать состав Государственного совета? – почти без акцента на русском языке спросил герцог. – После утвердить меня, если будет так угодно, Председателем, и тогда уже… Благодарю вас.
Это на него так смерть Анны Иоанновны повлияла, что вдруг выучил русский язык? Впрочем, некоторый акцент у Бирона закрепился.
А еще Бирону было явно нелегко сейчас обращаться к Елизавете почтительно, почти как к государыни. Насколько я знаю, у них было… Ну так у кого не было!
Между тем, Елизавета стала перечислять. Свои позиции министра сохранил князь Черкасский, Остерман стал канцлером. Также здесь должны были присутствовать адмирал Головин и фельдмаршал Миних. Но они сейчас находились в расположении флота и армии.
Назвала Елизавета и Антона Ульриха, и, конечно же, Анну Леопольдовну. А ещё…
– Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов, глава Тайной канцелярии розыскных дел, – с лукавым прищуром, мол, получи, фашист, гранату, сказала Елизавета Петровна.
Я, признаться, даже не знал, как реагировать. Нет, то, что я стал генерал-лейтенантом, – это даже очень хорошо. Правда, чин этот подразумевает командование целым корпусом. А у меня так и нет сформированной дивизии. Да в этом времени пока и понимания корпусов нет. Ну да ладно. Быть генерал-лейтенантом для меня, двадцати двухлетнего молодого мужчины – это как бы не уникальный случай для России.
Я, еще полтора года назад никому, ну если только не своим родителям и кредиторам, неизвестный гвардеец. Сейчас…
Но вот то, что Елизавета решила меня назначить, при этом не спросив, главой Тайной канцелярии… Я – в растерянности.
Но, в любом случае, буду служить своему Отечеству там, где пригожусь. И Тайная канцелярия – вполне себе перспективное место службы. Собравшиеся еще и сами до конца не понимают, сколько возможностей дает мне такое назначение. Много… Были в будущем примеры, когда руководители спецслужб в итоге становились руководителями страны.
– Итак, господин генерал-лейтенант, доложите, каковы наши дела и как мы будем побеждать Швецию? – сказала Елизавета Петровна, бросая меня в омут с головой.
Почему я? Ну ладно, действительно, старше генерал-лейтенанта, меня, в Петербурге нет офицера.
Но если докладывать всё так, как оно обстоит, то ситуация не радужная. Поэтому я решил чуть-чуть, но приукрасить. Ведь у меня есть расчёт на использование нового оружия в этой войне. А если все присутствующие услышат цифры и соотнесут их с тем пониманием ведения войны, которое сейчас есть, то как бы не началась паника.
– И да, господин Норов, – это уже решилась сказать Анна Леопольдовна. – Если вы собираете деньги на войну со Швецией, то почему об этом не сообщается нам? Я, например, готова положить пятьдесят тысяч.
Да, похоже, это не Государственный совет, а экзамен для меня. Может и на зрелость. Знали бы они, сколько я прожил в сумме лет! Но сам же напросился. Сидел бы себе смирно и ждал результатов всех политических интриг, потом пришёл бы, поклонился Елизавете… Не хватило бы поклона? Ну… придумал бы, как «приблизиться» к новой правительнице.
Нет, это не для меня.
Двадцать две тысячи солдат и офицеров – вот то, чем оперативно располагают шведы. И то, героический гарнизон Выборга, несколько подпортил настроение Левентаупту.
Если бы тут было хотя бы треть из тех войск, что сейчас накапливаются на юго-западе против Османской империи, то шведов просто размазали.
– Послезавтра я отправляюсь в Карелию. Думаю, что битва состоится в двух днях перехода на северо-восток от Петербурга. Нужно готовить столицу к обороне, вооружать дворян, – закончил я свой доклад.
Уныние. А ведь я еще немного приукрасил.
– Я полагаюсь на вас, – только и сказала Елизавета.
– Ваше Великое Высочество, следовало бы запросить помощи у Августа III, – неожиданно для всех сказал я.
– И тем самым показать, что мы не способны сами решать свои сложности? – произнёс тихо, но явно с недовольством Андрей Иванович Остерман.
– Не совсем так, ваше сиятельство, – спокойно ответил я. – Речь идёт, скорее, о том, чтобы поляки отдавали долги нам, русским. И они же не отдадут.
Остерман многозначительно хмыкнул и усмехнулся.
– Теперь я понял, почему в газете о долгах поляков было сказано, – прозрел канцлер Российской империи.
Он понял, о чём идёт речь. Во время Северной войны, когда Пётр I героически сражался практически один на один со шведами, Речь Посполитая и родной батюшка нынешнего короля Польши, можно сказать, шантажировали русского царя. Грозились тем, что, если Россия не будет посылать деньги Августу II, то он не удержит власть в Польше. И тогда Польша превратится из вялого и бесполезного союзника России в такого же, но только уже в союзе со Швецией.
Это в будущем почему-то о таких подробностях историки мало говорят. Здесь же, особенно во время прошлогодней войны за польское наследство, многие моменты взаимоотношений между Речью Посполитой и российским царством, а потом империей, вспоминались. И отнюдь не в пользу поляков.
– Впредь без моего ведома, как и без одобрения канцлера Андрея Ивановича Остермана, я запрещаю вам вмешиваться в отношения с иными государствами, – строго и решительно сказала Елизавета Петровна.
Что ж, и эти слова должны были прозвучать. Я ведь не думал и не рассчитывал на то, что вдруг стану серым кардиналом в Российской империи. Так что очертить границы взаимоотношений со мной Елизавета должна была. Тем более что другие границы нашего межличностного общения были очерчены мною.
Выходит так, что я променял ещё более значимое положение в обществе на свою семью. Ведь понятно же, что если бы я сейчас был фаворитом Елизаветы Петровны, а она сама просила меня об этом, то мог бы на много большее рассчитывать, чем даже быть главой Тайной канцелярии и генерал-лейтенантом.
Но… Ещё абсолютно непонятно и неизвестно, как же сложится моя судьба, учитывая то, что нужно каким-то образом реагировать на ситуацию в Крыму. И лет мне еще очень мало, этой физической оболочке. Так что дай лет десять еще, когда мне будет всего-то чуть больше тридцати?
– Ваше Великое Высочество, герцог, господин Председатель Государственного совета, входят ли в мою компетенцию дела, связанные с Крымским ханством? – спросил я.
Возможно, всё же мой голос прозвучал несколько официально, из чего можно было бы сделать выводы, особенно учитывая склад ума Елизаветы Петровны, что я обиделся.
– Будет вам, – Елизавета Петровна переглянулась с Остерманом. – Господин наместник Крыма.
Ну как есть повторяю судьбу Григория Потёмкина. И в постели Елизавету мял, и Новороссией владел. И Подобайлов уже познакомился с Лизой и приглашен сегодня на ужин при свечах с ней. Хотя, а какой еще ужин может быть, если не при свечах?
– Ваше Великое Высочество, неугодно ли будет называть новые русские земли, включая Крым, Новоросским генерал-губернаторством? – спросил я.
– Новороссия… – покатала на языке название престолоблюстительница. – Сие мне по нраву. А что есть «компетенция»?
Князь Черкасский посмотрел в мою сторону.
– Сие слово означает соразмерность, ваше Великое Высочество, – проявил образованность князь.
– Так тому и быть. Но есть у меня вопрос: как вы сможете совмещать? Оставаться главой Тайной канцелярии, при этом быть наместником? – спросила Елизавета.
На самом деле я пока и сам не знал. Но всегда же можно найти достойных исполнителей, заместителей, которые представляли бы мои интересы в Крыму после того, конечно, как я решу главный вопрос и будет подписан договор между Крымским ханством и Российской империей.
– Если будет на то позволение ваше, Елизавета Петровна, то я хотел бы выбрать себе близкого помощника, который способствовал бы моим делам, – спросил я, поставив престолоблюстительницу при этом перед фактом.
– В этом вы вольны, – сказала Елизавета, будто бы отмахнулась.
– И куда же столько денег вам, генерал-лейтенант, нужно? Не скажете, сколько уже собрали? – поинтересовалась Анна Леопольдовна, меняя тему разговора.
– За каждый рубль, который будет получен моим обществом, я предоставлю отчёт всем членам Государственного совета, а также, если на то будет воля престолоблюстительницы, напечатаю в газетах полный отчёт, куда и на что пошли деньги, – сказал я, сделал небольшую паузу, предоставляя время, чтобы осмыслить своё заявление, продолжил: – Рассчитываю на эти деньги сформировать две полноценные дивизии по новому образцу и с новейшим вооружением. Кроме того, нынче в России простаивают две крупные верфи, на которых можно строить линейные корабли. Я готов, чтобы не обременять казну, вложиться этими деньгами в строительство двух кораблей.
– Это достойно, – решил подать свой голос на Государственном совете принц Антон Ульрих.
– Да, полагаю, что сие весьма достойно. Однако, господин Норов, не подскажете ли, какая может быть выгода престолу российскому и нашему Отечеству от ваших золотых приисков? – усмехнулась престолоблюстительница, когда поняла, что я несколько удивлён её осведомлённостью.
Это наверняка уже решил оказаться полезным герцог Бирон. Кроме его так и не знал никто. Но… Вот ещё плюшки – награды для меня. Елизавета Петровна сказала: «моих золотых приисках». А она понимает, что не имеет права произносить пустые слова. Так что…
– Если позволите, ваше Великое Высочество, то я сделаю подарок вам и престолу Российской империи. Я обязуюсь за свой счёт и деньги неравнодушных верноподданных императора российского, – заметил, как Анна Леопольдовна погладила свой живот, – в самое ближайшее время открыть два университета: в Петербурге и Москве. Казне сие мероприятие ни во что не станет, а слава о престолоблюстительнице и русском отечестве прогремит в Европе.
