– У меня уже получилось, скорее всего, вывести новую породу. Этот конь будет лучшим в мире. Он даже сможет нести тяжелого кирасира, – неприменул похвастаться Бирон.
– России нужны два кирасирских полка. Я даже знаю командира, достойного такого назначения. Барон Мюнхгаузен, – сказал я.
– На два полка не найдется лошадей. Но полтысячи, могу продать. Трех-четырех годки, их уже обучают строю и взрывам, – говорил Бирон и преображался.
Все-таки он больше любит лошадей, чем людей. А государыня была для него, словно бы породистая кобыла.
Герцог задумался. Мне и вовсе кажется, что если бы этого человека лишили всей власти, но оставили при этом монополистом в конной промышленности, то ему этого хватило бы.
А так…
– Учреждён Государственный совет, где вам предлагается занять должность председателя. Это будет совещательный орган при престолоблюстительнице. Согласны ли вы? – сказал я и решительно посмотрел на герцога.
Таким взглядом я хотел побудить его к действию.
– Можно много и упорно пить и переживать о потере любимого человека. Но Анну Иоанновну не вернёшь. А нужно жить дальше, – заканчивал я психологическую помощь герцогу.
Если сейчас он не встанет и не пойдёт действовать, хотя бы торговать своим лицом и выказывать всяческую поддержку Елизавете, а также почтение матери будущего императора или императрицы, Ане Леопольдовне, то я больше не буду брать в расчёт Бирона как какую-то политическую фигуру. И сейчас его смести с игровой доски можно не болезненнее для игры, чем пыль.
– Вы правы, нынче же предлагаю вам вместе со мной пройтись. Как это неловко для меня понимать, но в данном случае вы словно бы представите меня обществу. Вот как оно повернулось: не я вас представлю, а вы меня, – улыбка Бирона была уже чуть более искренняя. – Чем хоть вас наградили? За то, что вы сделали, награда должна быть поистине царской.
Я усмехнулся и пожал плечами. На самом деле я уже и Лизе намекал на то, что хотелось бы услышать произнесённые её пухлыми губками слова о моём награждении. Но Елизавета Петровна будто играет со мной. Это очень похоже на постельные игры, когда женщина дразнит своим телом мужчину, то и дело одергивая его руки, капризничая и не допуская к этому телу.
Награда будет, я почти в этом уверен. И даже предполагаю, какая именно. Да и жена моя, помирившись с Анной Леопольдовной, помогает этому. Как бы то ни было, но небольшие просьбы Анны, как то сделать Норова, меня, генералом, Лиза должна исполнять. Пусть даже она сейчас со мной играется, словно бы принуждая к постели с ней.
Вот только я почти уверен, что Елизавета смирилась с тем, что нам вместе не быть. Она, как похотливая самка, сидит на троне и всматривается в каждого мимо проходящего и кланяющегося ей мужчину. Выбирает себе ночное покрывало.
Ничего, есть у меня кого предложить Елизавете. Было бы неплохо, если бы я стал своего рода Потёмкиным при нынешней правительнице. В том смысле, чтобы не спать с Елизаветой, но иметь при этом немало пикантных воспоминаний, которые будут будоражить эту женщину. Дело больше в том, что я, как и Потёмкин, намереваюсь стать поставщиком мужчин для престолоблюстительницы.
Теперь Елизавете Петровне сильно нужен фаворит, такую сексуальность и похотливость Лиза в себе побороть не может. Так что если нужен фаворит, то лучше я подведу этого человека.
И лучшую кандидатуру на роль хранителя постели Елизаветы, чем Иван Тарасович Подобайлов, я не придумал. О любовных похождениях этого малоросса, ставшего гвардейским офицером, а сейчас и моего заместителя, мне известно.
Иван Тарасович не афиширует свои интриги, но мне же докладывают. Тут же очень важно, чтобы мужик был устойчив во время плотских утех. Удовлетворить Елизавету не так-то просто. С меня и то сходило семь потов, пока я понимал, что Лиза довольна.
А прихода Ивана Тарасовича ждут и надеются даже элитные эскортницы в ресторанах, готовые отдаваться ему и без оплаты, лишь бы получить настоящего мужчину.
И я уже представил Елизавете Ивана Тарасовича. И он счёл, что дочь Петра Великого – баба что надо. Вот и пусть. Я не увидел в Подобайлове червоточины. Уверен, что мы с ним, как с фаворитом Елизаветы, всегда найдём общий язык.
Правда, есть риск, что уже скоро я могу стать подчинённым этого человека. Но всё же очень рассчитываю на то, что я получу свои плюшки, поднимусь в чинах. Подобайлов теперь сможет отправляться в собственное плавание, пускай бы и он формировал свою дивизию, так как отлично знает, что именно я хочу создать. Возможно, уже появится и вторая дивизия в России. Правда, если по чести говорить, то и первая как-то не очень. Не сформирована.
Скоро я оставил Бирона и отправился заново нарезать круги. Теперь решил уже выйти в сад. И на меня напала грусть. Во всей этой истории мне больше всего жалко Авдотью, если не учитывать скорбь по потере деда.
Вот, ей богу, если бы была бы такая возможность, сделал бы её министром. Конечно, перед этим немного бы подучил, но смекалки и того искромётного ума, которым обладала эта девушка, хватило бы на плодотворную работу на любой должности.
– Искандер-бей! – кричали мне вслед, но я не оборачивался.
Явно же не мне, какой я Искандер? Ну да, так меня зовут в южных степях. Но здесь? Алкалин пока гость в моем доме, ждет пока я его приглашу во дворец и представлю престолоблюстительнице. Между тем, немолодой мужчина, на котором европейское платье висело как на корове второе седло, обращался именно ко мне.
– Прошу простить, не имею чести быть представленным, – мужчина подошёл ко мне и почти на чистом русском языке обратился. – Меня зовут Девлет. И я распорядитель вашего погибшего деда.
Я зажмурил глаза. Вот ещё одна боль, которую я в себе давлю. Дед… И ведь не сказать, что я испытывал к нему какие-то особые родственные чувства. Но вот гляди-ка… Не стало человека, и мне больно. Особенно больно из-за того, что этого человека не стало из-за меня.
Андрей Иванович Ушаков уже в Петропавловской крепости. Там произошла смена власти, и коменданта крепости я пока попросил удалиться, а все ключевые позиции в ней заняли мои люди. Он ответит за деда. Я еще узнаю, как произошло, что Исмаил-бей умер в комнате во время разговора, или даже допроса с пристрастием.
Но я пока приказал Ушакова не трогать, а лишь посадить в ту самую тёмную без окон камеру, в которой сидел и я. Нечего ему за казённый счёт питаться; два-три дня посидит без какого-либо общения и только лишь с чёрствым хлебом.
Может, я даже и не стал бы подобным образом издеваться над поверженным врагом. Всё-таки это не совсем по чести. Однако, если уж Ушаков решил меня шантажировать дедом и, по сути, это он убил Исмаил-бея, то я считаю себя вправе издеваться над ним так, как пожелаю.
– Да, мне нужна будет ваша помощь… И я еще не пришёл к решению. Думал всё же хоронить деда здесь и по мусульманским традициям. В Петербурге даже можно найти муллу. Но хотелось бы сделать всё так, как на то завещал бы мой дед, – сказал я после некоторой паузы Девлету.
– Так вот я насчёт завещания и хотел с вами поговорить. Не находите, что здесь сильно холодно, – сказал татарин.
Удивительно, как его вообще пропустили на территорию парковой зоны Зимнего дворца. Впрочем, он, вероятно, и вовсе прибыл первоначально с дедом и до этого момента не решался ко мне подойти. Всё-таки я либо прохаживался и здоровался, общался с различными представителями русской элиты, либо меня не было на глазах, так как работал в одной из комнат Зимнего дворца.
Мы уже подготовили порядка шестнадцати различных законопроектов, которые жизненно необходимо принимать уже сейчас. И вот пусть ещё три–четыре часа Елизавета Петровна поторгует своим очаровательным личиком, и пора бы созывать первое заседание Государственного совета.
А на утро пора бы отбывать в сторону границы со Швецией. К этому времени должны уже прийти сведения, что и как происходит на границе. Однако уланский полк, драгунский полк, часть гвардии, включая и тех, которые были разоружены, уже выдвинулись к границе под командованием своих полковников и подполковника Саватеева.
Задача у этих ребят простая и одновременно крайне сложная: им следует максимально задержать передвижение шведских войск. Следует организовывать нападения, откатывать, совершать диверсии. Всячески замедлять шведов, раздергивать их.
Скоро мы сидели в одной из комнат Зимнего дворца, которая служила для меня временным кабинетом. Татарин смотрел на меня, наверное, как может отец смотреть на своего сына.
– Похож… Истинная кровь своего деда, – сказал Девлет.
Было видно, что он очень сильно переживает по поводу смерти своего господина, или, скорее всего, друга.
– Сударь, я прошу простить меня, но, действительно, крайне мало времени. И я хотел бы попросить вас описать то содействие, что вы окажете при погребении моего деда. А также поведайте мне, какие у вас есть ко мне вопросы, – деловым тоном сказал я.
– Вам надлежит ввести в высший свет Российской империи двух внуков Исмаил-бея. Также вы назначаетесь распорядителем судьбы трёх внучек Исмаил-бея. И на всё это вам будет назначено две трети всех его земель и имущества. Другая часть перейдёт к оставшемуся сыну вашего деда, вашему дяде, – кратко и сжато описал завещание Девлет.
Ещё одна проблема на мою голову. Отказаться от такого наследства я не могу, но и принять его будет не так-то легко. Дед, видимо, что-то чувствовал, рассмотрел во мне того, кто обязательно будет действовать в соответствии с его завещанием, кто не нарушит своё слово.
И это же открывает для меня некоторые перспективы… А что, если бы я стал наместником в Крыму? Нет, не сейчас, а когда порешаю все дела, родственные связи у меня соответствующие. Вопрос стоит лишь в религии… Нужно думать.
Вот только не сейчас. Сейчас мне нужно направить все силы на купирование проблемы со Швецией. А еще грузом висит вопрос с девушкой Гильназ, возлюбленной убитого моего брата. Жаль, сто разорваться на части, или клонироваться нельзя. Я катастрофически не успеваю.
Глава 4
Когда забывают войну, начинается новая, память – главный враг войны.
Аристотель
Выборг
22 сентября 1735 года.
Карл Эмиль Левенгаупт стоял у крепостных стен крепости Выборг. Стоял и скрежетал зубами. Никак не должно было случиться то, что произошло. Не мог гарнизон крепости выдержать первый, но решительный штурм. Да и не крепость это вовсе, а сплошная стройка будущей твердыни, но не настоящей.
Русский гарнизон, состоявший всего-то из шести сотен солдат и офицеров, выдержал первый штурм. И потери шведов составили более двухсот человек.
Ландмаршал Левенгаупт, ставший таковым только лишь два месяца назад, при разработке плана нападения на Россию рассчитывал, что плохо укреплённая, в данный момент перестраиваема, крепость Выборг окажется взята сходу. Но этого не случилось.
– Не самое удачное начало войны, – даже не скрывая своей радости, воскликнул фельдмаршал Тессин, наблюдавший за промелькнувшей растерянностью Левенгаупта.
Нет Карл Густав Тессин не злорадствовал из-за смертей своих соотечественников. Он хотел увидеть некомпетентность своего главного политического оппонента. Ну а кто хочет увидеть, тот непременно это сделает.
Карл Эмиль Левенгаупт с презрением посмотрел на своего соперника. Он-то считал, что Тессин чуть ли не предатель.
– Вы нисколько не патриот, господин Тессин. Я хотел бы иметь честь с вами дуэлировать, но сделаем это мы в Петербурге, в нашем Петербурге, – раздражённо сказал главнокомандующий шведскими войсками.
– К вашим услугам. Но не напомните мне, какой это по счету вызов? – усмехался Тессин.
– Не важно, – пробурал Левенгаупт.
Буквально два месяца назад Левенгаупт, один из лидеров воинственной антирусской партии Шляп, схлестнулся в риксдаге с другим политическим лидером, но уже противоборствующей группировки – партии Колпаков, с фельдмаршалом Тессином.
По сути, из этого противостояния Швеция сделала свой выбор. Если проголосовать за Тессена, то это будет голос, отданный за мир с Россией. Возможно, даже за союз. По крайней мере, Ништадский мирный договор никто не собирался бы нарушать.
Соответственно, если в шведском парламенте избирают Левенгаупта, то голосуют за войну. Партия Шляп, депутатов ригсдага, принципиально носивших треуголки, прекрасно понимала, что та Швеция, что была еще пятьдесят лет назад, и сейчас разные страны.
Экономика Швеции далеко не на подъёме. Даже вооружить армию, которая наполовину была бы похожа на ту, которую имел Карл XII во время Северной войны, Швеция неспособна. Ну или делала это великим напряжением сил.
Конечно же, все экономические проблемы связывались только с одним – Россия украла Ингерманландию, Швеция лишилась Риги, Эстонии, всего южного берега Балтийского моря… Так что виновата Россия.
А ещё виновата была Россия в том, что отказывалась торговать своим зерном при посредничестве Швеции. Небывалая наглость! Русские решили сами торговать своим же зерном. Так сложилось, что существенная часть доходов Швеции была на перепродаже русской продукции. А теперь Россия вполне начала справляться сама.
Конечно же, в риксдаге были осведомлены о том, что государыня русская серьёзно больна, и что у неё уже случились такие кризисы, которые могли бы привести к смерти, если бы не случайности. Шведским парламентариям абсолютно была понятна та ситуация, тот политический кризис, который начнётся в России сразу же после смерти Анны Иоанновны.
Так что шведы рисковали. Но… что взять с депутатов риксдага? Если конечно, решает парламент. Вот они приняли решение. Ну а пойдет что-то не так, так и в отставку можно пойти.
Потому депутаты риксдага и проголосовали за Левенгаупта. Однако противники партии Шляп, пусть и пошли на соглашение со своими оппонентами, но настояли на том, чтобы фельдмаршал Тессин присутствовал при штабе главнокомандующего и следил за действиями того.
Конечно же, двум паукам в одной банке было крайне тяжело. Уже последовало четыре вызова на дуэль. Вот только поединки откладывались до абсолютной победы Швеции над Россией. Так что эти вызовы обесценивались и теперь могли звучать хоть бы и каждый день, а то и чаще.
– При следующем штурме отправьте два полка вон к этой недостроенной башне. Там почти до верха можно взобраться по вываленным кирпичам. Но основной удар мы нанесём по центру. Выставьте орудия таким образом, чтобы они разбили ворота, – командовал ландмаршал Левенгаупт.
Фельдмаршал Тессин не вмешивался. Конечно же, он ярый противник и критик абсолютно любых действий своего оппонента, но даже в этом случае препятствовать в войне Тессин не собирался. Да и справедливости ради, но фельдмаршал Тессин считал правильным решения Левенгаупта.
Фельдмаршал Тессин был уверен, что шведы проиграют войну, и тогда ему нужно будет становиться главнокомандующим. Если он сейчас будет откровенно мешать Левенгаупту, то никогда не найдёт поддержки и почитания в военной среде после.
Главнокомандующий шведскими, ландмаршал, войсками ещё раз бросил взгляд на русскую крепость. Года не прошло, как русские начали перестраивать Выборг. И сейчас был самый удачный момент, когда крепость не то что не достроена, но и разрушены некоторые укрепления, которые были раньше.
Нет в этой крепости ни одного бастиона, лучей оборонительных укреплений. Для современной войны эта крепость представляла собой лишь руины, за которыми можно было бы спрятаться. Но не долго.
Через час начался решительный штурм. Шведские войска, численностью до двадцати двух тысяч, пошли на приступ русской крепости.
Русские защищались отчаянно, но у них было мало артиллерии, видимо, проблемы с порохом, так как пушки на выстрелы шведов почти не отвечали. Да и в полуразрушенной крепости практически негде было установить артиллерийские орудия, если только не выдвигатьих на передний план.
Уже скоро начался бой на крепостных стенах. Полкам, которые должны были отвлекать внимание главного удара, удалось закрепиться наверху. Левенгаупт ничего не знал о потерях русского гарнизона во время первого штурма и последовавшего после него массированного артиллерийского обстрела.
По сути, в строю защитников Выборга оставалось только три сотни солдат и офицеров.
Но не готовился город-крепость к войне. Тут за последний год находилось больше строителей, чем солдат гарнизона.
Но… уже то, что Швеция воюет лишь с малой долей русской армией говорило не в пользу авантюры. По всему было видно, что Швеция не готова к войне, Российская империя после войны за польское наследство стала столь сильна, что куда там пробовать устраивать реванш. Тем более, что со Швецией был даже заключен что-то вроде союза.
Ворота Выборга были взорваны. А потом туда прилетело ещё не менее, чем с десяток ядер. Немногочисленная, но выученная и отлично экипированная шведская кавалерия устремилась в пролом.
– Готовьтесь к маршу на Петербург! – демонстративно отвернувшись от крепости и происходящего на её стенах боя, сказал Левенгаупт.
Он, конечно же, позировал, но русская крепость была обречена. Все… Дальше… Петербург.
– Это сущее сумасшествие, – усмехнулся Тессин.
Но не стал отговаривать главнокомандующего. Карлу Густаву Тессину было очень интересно, чем же может закончиться подобная авантюра. Ведь столько звёзд должно сойтись на небе, чтобы шведам удалось реализовать те грандиозные планы, которые поставлены перед этой войной.
И, может быть, главнокомандующий прав, приказывая теперь блокировать всевозможные русские крепости и двигаться маршем на Санкт-Петербург. Ведь только если дать русским немного времени, месяца три–четыре, то они смогут собрать внушительную армию, тем более, если заключат мирное соглашение с османским султаном.
Сейчас же командование было прекрасно осведомлено о том, что Российской империи удалось собрать на своём юго-западе армию численностью более чем в сто тысяч человек. Потягаться с такими силами Швеция не может никак.
Поэтому либо они берут Петербург и диктуют свои условия той власти, которая сейчас должна быть растерянной и неорганизованной, либо Швеция проиграет в этой войне.
Но, как считали в шведском парламенте, максимум, что может быть в случае поражения – русские затребуют несколько шведских крепостей на своих границах. Или вовсе все вернется к Ништадскому миру и получится замириться.
* **
Петербург
23 сентября 1735 года
Пришли первые данные с театра военных действий на севере. Выборг взят. Я понимал, что у меня остаётся крайне мало времени, чтобы что-то придумать и купировать шведскую проблему. И понимал я и другое – это моя проблема. Ну некому более решать. Лучшие, да почти что все, генералы теперь собираются воевать с Османской империей. Ну не Антону Ульриху же командовать обороной!
Я не настолько наивен, понимаю что в этом году Швецию нельзя побеждать. Их нужно лишь только задержать, затянуть войну. Главная наша победа будет не в том даже, если мы разгромим шведов на поле боя, а в том, если их остановим.
А теперь я находился в Тронном зале, куда собралась вся нынешняя русская элита. Все хотели услышать от шведского посланника акт об объявлении войны. По сути, это была последняя часть того спектакля, который разыгрался по случаю приезда в столицу Российской империи шведского посланника с объявлением войны.
Уже на подъезде к Зимнему дворцу карету и сопровождение шведа «обстреляли» унизительными боеприпасами. Не менее двух сотен яиц пошло на то, чтобы шведы замарались и прочувствовали, что такое позор. Кричали пошлые и оскорбительные кричалки. Выводили шведов из себя. Но, стоило бы отметить, что наши северные соседи старались не идти на провокации.
