– Отнюдь, – прервал разглагольствования Джорджа звонкий голос: игнорировать его оказалось невозможно.
Саттер сразу же примолк.
Харви отыскал ее в толпе – эффектную, рыжеволосую, в зеленом вечернем платье с обнаженными плечами. Их глаза встретились. Харви отвел взгляд первым.
– Ваша реплика означает то же, что и «чушь»? – непринужденно спросил он.
– Да, но я более тактична. – Она усмехнулась, и Харви улыбнулся в ответ.
А она тут же бросилась в атаку:
– Мистер Саттер, НАСА потратила деньги, отпущенные на «Аполлон», на оборудование. Мы оплатили исследования, связанные с его производством, но у нас еще кое-что осталось. Знания не спустишь в унитаз. А насчет «Шаттла»… это плата за то, чтобы попасть туда, где мы сможем понять нечто действительно важное, да и плата не столь высока…
Руки Харви игриво коснулись женское плечо и грудь. Наверное, Лоретта. Да, она. Он протянул ей бокал. Свой он опустошил наполовину. Она начала что-то говорить, но он жестом призвал ее к молчанию, пожалуй, более грубо, чем обычно, и проигнорировал протестующий взгляд жены.
Рыжая знала свое дело хорошо. Если побеждали точно подобранные доводы и логика, то она выиграла. Но она привлекала не только умом: она притягивала мужские взгляды, говорила по-южному протяжно и певуче, что подчеркивало каждое слово, а ее голос был столь чистым и мелодичным, что всякий, кто ее перебьет, казалось, бормотал или заикался.
Неравная борьба закончилась: Джордж обнаружил, что его бокал пуст, и с видимым облегчением удрал в сторону бара. С торжествующей улыбкой девушка повернулась к Харви, и он кивнул ей: поздравляю.
– Меня зовут Харви Рэндолл. А это – моя жена Лоретта.
– Морин Джеллисон. Очень приятно. – Она на секунду нахмурилась. – А, вспомнила! Вы были последним американским репортером в Камбодже, – произнесла она и обменялась церемониальными рукопожатиями с новыми знакомыми. – Кстати, это не ваш вертолет сбили во время охоты за новостями?
– Даже дважды, – гордо ответила Лоретта. – Харви вынес на себе пилота. Тащил его пятьдесят миль по вражеской территории.
Морин кивнула. Она была моложе Рэндоллов лет на пятнадцать, но, похоже, прекрасно умела владеть собой.
– И теперь вы здесь. Вы местные?
– Я – да, – сказал Харви. – А Лоретта из Детройта…
– Гросс Пуэнт, – машинально заметила его жена.
– Но я родился в Лос-Анджелесе. – Харви никогда не удавалось заставить себя сказать за Лоретту ее официальную полуправду. – Нас, местных уроженцев, мало.
– А чем вы теперь занимаетесь? – осведомилась Морин.
– Кинодокументалистикой. В основном кинохроникой.
– А вы – дочь сенатора Джеллисона, – с некоторым благоговением проговорила Лоретта. – Я только что видела вашего отца.
– Верно. – Морин задумчиво посмотрела на Рэндоллов и тряхнула головой. – Ну а если вас интересуют последние новости, то среди гостей есть кое-кто, с кем вам не помешало бы встретиться. Тим Хамнер.
Харви нахмурился. Имя вроде было ему знакомо, но где он его слышал, не мог вспомнить.
– Зачем?..
– Хамнер? – воскликнула Лоретта. – Молодой человек с жутковатой усмешкой? – Она хихикнула. – А он сейчас подшофе. И всех перебивает на полуслове. Ведь он владеет половиной кометы.
– Он самый, – подтвердила Морин и заговорщицки улыбнулась Лоретте.
– А еще он владелец мыла, – добавил Харви.
Теперь Морин посмотрела на него с недоумением.
– Я вспомнил, – произнес Харви. – Он унаследовал компанию «Мыло Кальва».
– Вероятно, но кометой он гордится больше, – заявила девушка. – Я его не виню. Мой папулечка, возможно, и станет когда-нибудь президентом, но комету ему точно никогда не открыть. – Она начала оглядывать холл и наконец обнаружила искомое. – Вон он. Высокий мужчина, костюм белый с темно-красным. И конечно, примечательная улыбка. Подойдите к нему, и он вам сразу все расскажет.
Харви почувствовал, что жена тянет его за рукав, и неохотно отвел взгляд от Морин. Когда он обернулся, дочь сенатора уже кто-то отловил. Значит, надо слетать за новой порцией спиртного.
Как всегда, Рэндолл пил слишком много и задавался вопросом: зачем вообще посещает подобные мероприятия? Но он знал: при помощи таких вечеринок Лоретта находила способ поучаствовать в жизни мужа. Единственная попытка взять ее вместе с сыном в поход закончилась полным провалом. Когда они дотащились до намеченной цели, ей хотелось только одного: поскорее добраться до любого фешенебельного отеля и отдохнуть. Лишь чувство долга заставляло ее присоединяться к Харви, который предпочитал кабачки и прочие «злачные» местечки, – было ясно, что Лоретте стоит большого труда скрывать, как все это ей не по душе.
Но во время приемов вроде этого она чувствовала себя как рыба в воде. Вот и сегодня она была в ударе. Ухитрилась даже завязать беседу тет-а-тет с самим Джеллисоном. Харви оставил ее с сенатором и отправился за выпивкой.
– Плесни-ка, Родригес, поменьше джина.
– Пожалуйста. – Бармен кивнул и без комментариев смешал коктейль.
Рэндолл взял напиток. Рядом, за круглым столиком, сидел Тим Хамнер. Он смотрел на Харви, но глаза молодого человека были затуманены. И улыбка…
Мужчина опустился на соседний стул.
– Мистер Хамнер? Я – Харви Рэндолл. Морин Джеллисон посоветовала мне произнести кодовое слово. Комета.
Тим просиял. Улыбка стала еще шире, хотя казалось, это невозможно. Он выудил из кармана телеграмму и взмахнул ею:
– Да! Сегодня как раз подтвердилось! Комета Хамнера – Брауна!
– Можно ли с самого начала?..
– Она вам ничего не сказала? Ладно. Я – Тим Хамнер. Астроном. Нет, не профессионал, зато оборудование у меня профессиональное. И я умею с ним обращаться. Я – любитель. Неделю назад я обнаружил световую точку недалеко от Нептуна. Раньше ее в этой области неба не было. Я продолжил наблюдения – она двигалась. Я достаточно долго изучал ее, чтобы убедиться наверняка, и затем сообщил о ней. Это новая комета. Национальная обсерватория Китт-Пик подтвердила мои наблюдения. Международный астрономический союз решил присвоить комете мое имя… и имя Брауна.
Внезапно Рэндолла, как удар молнии, пронзила зависть. И столь же быстро улетучилась – он заставил ее убраться. Затолкал на задворки сознания, откуда позднее сумеет ее извлечь и рассмотреть повнимательнее. Харви почувствовал стыд. Но не будь этой вспышки, он задал бы более тактичный вопрос:
– Кто такой Браун?
Лицо Хамнера не изменилось:
– Гэвин Браун – мальчик из Сентервилля, штат Айова. Сам отшлифовал зеркало, чтобы сделать телескоп. Сообщил о комете тогда же, когда и я. По правилам Международного астрономического союза это считается одновременным наблюдением. Если бы я не выжидал, чтобы получить полную уверенность… – Тим пожал плечами и продолжил: – Сегодня я разговаривал с Брауном по телефону. Послал ему билет на самолет – хочу с ним встретиться. Он не соглашался, пока я не пообещал показать ему солнечную обсерваторию в Маунт-Вилсон. Вот что его по-настоящему интересует – солнечные телескопы. А комету он открыл случайно!
– А когда мы это увидим? Комету то есть, – поправил себя Рэндолл. – И будет ли ее в принципе видно?
– Пока еще рано говорить. Подождите месяцок. Следите за новостями.
– Незачем, я должен сам сообщать новости, – парировал Харви. – А ваша комета – сенсация. Расскажите о ней еще что-нибудь.
Хамнер охотно пошел ему навстречу и затарахтел о своем открытии. Харви кивал, и его улыбка становилась все шире. Замечательно! Необязательно понимать каждый термин, чтобы сообразить: оборудование использовалось недешевое (и вдобавок, вероятно, фотогеничное). В общем, дорогое и сложное, хотя паренек с изогнутой иголкой вместо крючка на ивовой палке-удочке поймал ту же крупную рыбу, что и миллионер!
Забавно.
– Мистер Хамнер, а если комета представляет интерес для документального кино…
– Вполне возможно. Открытие – точно. Ведь астрономы-любители не менее важны, чем…
Зациклился, ей-богу!
– Я хотел спросить… если мы решим снять о комете фильм, не захочет ли компания «Мыло Кальва» стать нашим спонсором?
Выражение лица Тима изменилось совсем незаметно – но Харви кое-что уловил. И молниеносно пересмотрел свое мнение об астрономе-любителе. У парня – богатый опыт общения с охотниками за его деньгами. Он энтузиаст, но вовсе не дурак.
– Мистер Рэндолл, не вы ли делали ту документалку про ледник на Аляске?
– Да, – ответил Харви.
– Дерьмо.
– Конечно, – согласился он. – Заказчик настоял на праве полного контроля. Получил его. И воспользовался им. Мне ведь не досталась в наследство процветающая компания.
«А ну вас к черту, мистер Комета».
– А мне досталась. И снять фильм не помешает. Кино о дамбе Хелл-Гейт – тоже ваша работа?
– Да.
– Мне понравилось.
– Мне тоже.
– Отлично. – Тим несколько раз кивнул. – Понимаете, это неплохое вложение. Даже если комета не будет видна – правда, я считаю, что будет. Часто деньги тратятся на всякую ерунду, реклама обычно такая дрянная, что никто и смотреть ее не захочет. А рассказать о комете – дело, пожалуй, не менее важное… Харви, вам надо выпить.
Они вдвоем направились к бару. Вечеринка близилась к концу. Джеллисоны уже уходили, а Лоретта нашла себе другого собеседника – городского советника, который жаждал попасть на студию к Харви, чтобы сделать передачу о своей нынешней цели – лос-анджелесском парке. Он, вероятно, решил, что Лоретта сумеет повлиять на мужа (справедливо), а мистер Рэндолл, в свою очередь, успешно надавит на телекомпанию или ее местную студию (обхохочешься).
Родригес пока был занят, и они просто облокотились о стойку.
– Для изучения небесных тел существуют сотни великолепных приборов и превосходное новейшее оборудование, – вещал Тим. – Например, мощный орбитальный телескоп, который использовался лишь однажды – для изучения Когоутека. Во всем мире ученые захотят узнать, чем одна комета отличается от другой. В чем разница между кометами Когоутека и Хамнера – Брауна. В Калифорнийском технологическом. Или планетологи из ЛРД. Хамнер – Браун… Неплохо звучит, да?..
Слово это он произносил так, что оно резонировало: Тим наслаждался произведенным им эффектом.
– Комет в небе не так уж много. Они – остатки гигантского газопылевого облака, из которого сформировалась Солнечная система. Если мы сможем получить точную информацию, отправляя к ним космические зонды, мы больше узнаем о том, каким было первоначальное облако до того, как оно коллапсировало, породив Солнце, планеты, их спутники и прочее.
– А вы трезвы, – удивленно заметил Харви.
И поразил Хамнера. Затем тот расхохотался:
– Я собирался надраться в честь знаменательного события, но, похоже, говорил, а не пил.
Родригес поставил перед ними виски со льдом. Тим торжественно поднял свой бокал.
– У вас блестят глаза, – произнес Рэндолл. – Поэтому сперва я и решил, что уже захмелели. Но в ваших словах есть здравый смысл, хотя я лично сомневаюсь, что будет запущен космический зонд. Однако попробовать можно. И вы говорите о чем-то большем, нежели съемка документального фильма. Послушайте-ка! А вдруг нам и впрямь подвернулся шанс? Я имею в виду, нельзя ли отправить к комете зонд? Я знаком кое с кем в аэрокосмической промышленности и…
«Вот был бы сюжет», – подумал он.
Но где найти талантливого редактора? И еще нужен Чарли Баском со своей камерой…
– Не забывайте про Джеллисона, – сказал Хамнер. – Он согласится. Харви, я досконально изучил вопрос, но сейчас все – сплошные догадки. Перигелия комета достигнет только через несколько месяцев. – Он помолчал и добавил: – Это точка, ближайшая к Солнцу… кстати, вовсе не одно и то же, что ближайшая к Земле точка.
– А далеко она пройдет от нашей планеты? – спросил Харви.
Тим пожал плечами.
– Орбита не рассчитана. Вероятно, очень близко. Во всяком случае, сначала комета обогнет Солнце, и тогда она будет двигаться быстро. Ей предстоит долгий путь – через гало за орбитой Плутона. Понимаете, я не могу все сам рассчитать. Надо подключить профессионалов. И вам тоже придется ждать.
Харви кивнул, и они выпили.
– Но идея неплоха, – проговорил Тим. – Научный интерес будет огромным… но стоило бы протолкнуть его и широкой публике, не так ли?
– Конечно, – осторожно сказал Рэндолл. – Но для столь серьезного проекта нужно иметь твердые обязательства заказчика. Вы уверены, что «Мыло Кальва» проявит должный энтузиазм? Фильм может привлечь внимание публики, а может, все пойдет насмарку.
Тим задумался.
– Да. Когоутек, – произнес он. – На этом уже обожглись, и никому не хочется новых разочарований.
– Точно.
– Смело рассчитывайте на «Кальву». Доведем до общественного сознания мысль, что изучать кометы важно даже в том случае, если за ними нельзя наблюдать невооруженным глазом. Поскольку обещать вам спонсорство я могу, а прибытие кометы – нет. Возможно, она пронесется мимо и бесследно исчезнет. Ничего не сулите публике заранее.
– Я слыву человеком, владеющим фактами.
– Если не вмешивается спонсор, – усмехнулся Хамнер.
– Даже в таком случае факты я излагаю честно.
– Ясно. Но как раз сейчас никаких точных данных нет. Могу лишь утверждать, что это – крупная комета, иначе я не смог бы увидеть ее с такого расстояния. И, похоже, она пройдет очень близко от Солнца. Да… зрелище будет недурное, но сказать что-то еще пока невозможно. Наверное, хвост ее расплывется по всему-у-у небу… или же солнечный ветер сдует его совсем. Зависит от кометы.
– А можете ли вы назвать хотя бы одного репортера, который потерял свое доброе имя из-за Когоутека? – спросил Рэндолл. Получив в ответ озадаченный взгляд, он кивнул. – Именно. Ни единого. Все ругали астрономов за наглое вранье, но журналистов не ругал никто.
– А зачем? Вы просто цитировали астрономов.
– Пожалуй, – согласился Харви. – Но цитировали тех, кто говорил то, что подстегивало воображение. Вот, допустим, два интервью. В первом говорится, что Когоутек станет Великой Рождественской Кометой, а во втором – что, да, комета будет, но разглядеть ее без полевого бинокля не получится. Как вы считаете, какое из них покажут в выпуске новостей?
Собеседник Харви засмеялся и осушил свой бокал. К ним подошла Джулия Саттер.
– Вы заняты, Тим? – осведомилась она. – Ваш кузен Барри еле стоит на ногах. Он на кухне. Не могли бы вы проводить его до дома? – Она говорила тихо, но настойчиво.
Харви почувствовал к ней ненависть. А Хамнер трезвый? И вспомнит ли утром хоть что-то из их беседы? Проклятие.
