Голова принцессы была непокрыта, пышные волнистые волосы напоминали корону.
Том смотрел на скульптуру на крышке гроба, чувствуя, как в его груди сильнее вскипает ненависть к ее сыну.
– Лошади следовало сбросить тебя раньше, чем ты выносила свое отродье! – На этот раз Том говорил вслух.
Гай встал и подошел к нему.
– Не к добру говорить такое умершим, – предостерег он брата.
Том пожал плечами:
– Теперь она ничего не может мне сделать.
Гай взял его за руку и отвел к следующему саркофагу в том же ряду. Оба брата знали, что он пуст.
И его крышка не была запечатана.
– «Сэр Фрэнсис Кортни, родился шестого января тысяча шестьсот шестнадцатого года в графстве Девон. Рыцарь ордена Подвязки и ордена Святого Георгия и Священного Грааля. Рыцарь-навигатор и моряк. Исследователь и воин. Отец Генри, доблестного джентльмена, – вслух прочитал надпись Гай. – Несправедливо обвинен в пиратстве трусливыми голландскими поселенцами мыса Доброй Надежды и самым жестоким образом казнен ими пятнадцатого июля тысяча шестьсот шестьдесят восьмого года. Хотя его смертные останки лежат на далеком и диком африканском берегу, память о нем всегда живет в сердце его сына, Генри Кортни, и в сердцах всех храбрых и преданных моряков, что ходили по океанам под его командой».
– Как отец мог поставить здесь пустой гроб? – пробормотал Том.
– Думаю, это потому, что он намерен когда-нибудь привезти сюда тело деда, – ответил Гай.
Том бросил на него короткий косой взгляд:
– Он тебе говорил это?
У него вызвало ревность то, что брату могли сказать что-то такое, чего не говорили ему, старшему. Все мальчики боготворили своего отца.
– Нет, не говорил, – качнул головой Гай. – Но я бы сделал именно это для своего отца.
Сразу потеряв интерес к разговору, Том вышел на середину подземелья. Здесь на полу был выложен мрамором и гранитом множества разных цветов таинственный круглый рисунок. По четырем сторонам круга стояли бронзовые чаши, которые должны были содержать в себе древние элементы огня и земли, воздуха и воды, когда в полнолуние во время летнего солнцестояния собирались рыцари ордена Святого Георгия и Священного Грааля. Сэр Генри Кортни был рыцарем-навигатором этого ордена, как и его отец и дед до него.
В центре сводчатого потолка подземелья находилось отверстие, открывавшееся прямо в небо. Крипта на самом деле располагалась не прямо под часовней, а сбоку от нее, и была выстроена так, чтобы через это отверстие лучи полной луны падали прямо на каменный рисунок на полу, под ногами Тома, – прямо на выложенный черным мрамором легендарный девиз ордена: «In Arcadia habito» – «Я пребываю в Аркадии».
Но ни один из мальчиков еще не был до конца посвящен в глубинный смысл всех геральдических тонкостей.
Том, встав на черные готические буквы, положил руку на сердце и начал произносить слова, которые однажды ему придется произнести при вступлении в орден:
– В это я верую, и это я буду защищать всей моей жизнью. Я верую в единство Господа в трех лицах, в вечных Отца, Сына и Святого Духа.
– Аминь! – негромко воскликнул Гай.
Оба они уже старательно изучали катехизис ордена, и их сердца пылко отзывались на него.
– Верую в причастие английской Церкви и в божественное право ее представителя на земле Вильгельма Третьего, короля Англии, Шотландии и Ирландии, защитника веры.
– Аминь!
Гай повторял слова за братом. Однажды они оба будут призваны, чтобы вступить в этот прославленный орден, и будут стоять в лучах полной луны и искренне приносить свои клятвы.
– Я буду поддерживать английскую Церковь. Я буду противостоять врагам моего божественного суверена Вильгельма… – продолжал Том голосом, в котором уже почти не слышалось ничего детского.
Но он сразу умолк, когда сквозь отверстие в крыше над его головой до них донесся свист.
– Это Дорри! – пробормотал Гай.
– Кто-то идет…
Они оба застыли, ожидая второго резкого свиста, который стал бы сигналом тревоги и опасности. Но других предостережений не прозвучало.
– Это она! – ухмыльнулся Том, посмотрев на брата. – Я уже боялся, что она не придет.
Но Гай не разделял радости Тома. Он нервно почесал шею:
– Том, мне это совсем не нравится.
– Ерунда, Гай Кортни! – засмеялся Том. – Не узнаешь ведь, как это хорошо, пока не попробуешь!
Они услышали шелест одежды, легкие шаги на лестнице, и вот в подземелье ворвалась девушка. Она остановилась у входа, быстро дыша, ее щеки слегка разгорелись от подъема на холм.
– Кто-нибудь видел, как ты ушла из дома, Мэри? – спросил Том.
Она покачала головой.
– Нет, мастер Том, никто. Они там слишком заняты приготовлением еды.
Девушка говорила с грубым провинциальным акцентом, но голос звучал приятно. Мэри уже давно созрела, она обладала пышными бедрами и грудью и возрастом превосходила близнецов – ей было около двадцати. Однако кожа у нее оставалась безупречно гладкой и свежей, как прославленные девонские сливки, а ангельское личико окружали волны спутанных темных волос. Губы Мэри, розовые, мягкие и влажные, выглядели мило и невинно, однако в ее ярких глазах светилось нечто вовсе не детское.
– Ты уверена, Мэри, что мастер Билли тебя не заметил? – настойчиво спросил Том.
Она снова качнула головой, и серьги в ее ушах закачались.
– Нет, не заметил. Я заглянула в библиотеку, прежде чем уйти, и он сидел над книгами, как всегда.
Она уперлась маленькими ладошками в бока, и хотя руки у нее потрескались и покраснели от кухонных работ, они прекрасно выглядели на тончайшей талии. Глаза близнецов последовали за их движением, взгляды братьев застыли. Потрепанная юбка Мэри не закрывала пухлых лодыжек, и, хотя босые ступни загрубели, лодыжки оставались безупречны. Видя взгляды и выражения лиц своих приятелей, девушка улыбнулась с видом превосходства, вполне ощущая свою власть.
Подняв одну руку, она подергала за ленту, которая удерживала вместе половинки лифа. Обе пары глаз послушно последовали за ее рукой, а она слегка обнажила грудь.
– Ты говорил, что я получу за это шесть пенсов, – напомнила девушка Тому.
Тот быстро кивнул:
– Да, я обещал. Шесть пенсов за нас обоих, за Гая и меня.
Мэри вскинула голову и показала ему розовый язычок:
– Эй, ты хитришь, мастер Том! Говорили про шесть пенсов за каждого, шиллинг за обоих.
– Не сходи с ума, Мэри!
Том сунул руку в кошель на поясе и достал серебряную монету. И подбросил ее в воздух. Она блеснула в неярком свете, вращаясь, и Том поймал ее, а потом протянул девушке, чтобы та ее осмотрела.
– Видишь, целых шесть серебряных пенсов, и все для тебя!
Но она снова покачала головой и еще чуть-чуть распустила ленту.
Оба мальчика уставились на полоску белой кожи, поразительно контрастировавшей с загорелыми веснушчатыми плечами.
– Шиллинг – или ничего! – Мэри равнодушно пожала плечами.
При этом движении одна пухлая круглая грудь наполовину выскочила из лифа, и скрытым остался лишь ее острый сосок, но темный кружок возле него застенчиво показался над краем кофточки. Мальчишки лишились дара речи.
– Что, ворона в рот залетела? – нахально спросила Мэри. – Пожалуй, мне тут делать нечего.
Она повернулась к лестнице, качнув пышной попкой под тонкой юбкой.
– Погоди… – сдавленным голосом окликнул ее Том. – Ладно, пусть будет шиллинг, Мэри, красотка.
– Покажи его, мастер Том.
Мэри оглянулась через веснушчатое плечо, а Том уже лихорадочно рылся в кошеле.
– Вот он, вот, Мэри…
Том протянул ей монету, и Мэри медленно подошла к нему, качая бедрами, как девицы в доках Плимута.
Она забрала из его пальцев монету:
– Ты считаешь меня хорошенькой, мастер Том?
– Да ты самая хорошенькая девушка во всей Англии! – с пылом заявил Том, и говорил он искренне.
Он потянулся к пышной круглой груди, теперь уже освободившейся от лифа.
Девушка хихикнула и отвела его руку:
– А как насчет мастера Гая? Может, он первый? – Она смотрела мимо Тома.
– Ты ведь никогда такого не делал, да, мастер Гай?
Гай тяжело сглотнул, но сказать ничего не смог. Он опустил взгляд и густо покраснел.
– Ладно, пусть он будет первым, – нервно согласился Том.
– Не бойся! – Мэри подошла к Гаю и взяла его руку. И улыбнулась, щуря слегка раскосые глаза. – Я тебя не укушу, мастер Гай! – пообещала она и потащила его в дальний конец подземелья.
Гай ощутил запах девушки, когда она прижалась к нему. Похоже, не мылась она больше месяца – от нее остро пахло потом, а еще ее кожа пропиталась мощным духом кухни, где она работала, духом жареного сала и древесного дыма, запахом лобстеров, что варились на огне…
Гай почувствовал сильную тошноту.
– Нет! – вырвалось у него, и он резко отодвинулся от Мэри. – Я не хочу, не могу…
Он был уже на грани слез.
– Иди ты, Том, – позвал он брата.
– Я же ее для тебя позвал, – хрипло откликнулся Том. – Когда ты все по-настоящему почувствуешь, ты просто с ума сойдешь! Вот увидишь!
– Прошу, Том, не заставляй меня… – Голос Гая надломился, он в отчаянии оглянулся на лестницу. – Я просто хочу вернуться домой. Отец скоро заметит…
– Я ведь уже отдал ей наш шиллинг! – попытался урезонить его Том.
– Зря потратил.
Мэри снова схватила Гая за руку.
– Ну же, давай, идем! – Она потянула его за собой. – Ты такой славный парень! Я давно на тебя глаз положила, честно! Ты просто чудо какой симпатичный, правда!
– Пусть лучше Том будет первым, – повторил Гай, теперь уже почти в бешенстве.
– Ладно, пусть так. – Мэри двинулась к Тому. – Пусть мастер Том покажет тебе дорогу. Он-то теперь и вслепую все найдет, он здесь достаточно часто бывал.
Вцепившись в руку Тома, Мэри увлекла его к ближайшему гробу, оказавшемуся гробом сэра Чарльза, героя Кале, и прислонилась к нему.
– И не только со мной, – хихикнула она в лицо Тому. – А и с Мэйбл тоже, и с Джилл, если только они обе не врут, да еще и с половиной девушек из деревни, насколько я слыхала. Ты просто как поршень трудишься, да, мастер Том?
Протянув руку, она дернула за шнурок бриджей Тома. И одновременно, приподнявшись на цыпочки, прижалась губами к его рту. Том толкнул ее спиной на каменный гроб. Он пытался что-то сказать близнецу, кося глазами в сторону Гая, но губы и язык Мэри слишком мешали ему.
Наконец он отодвинулся от нее и жадно глотнул воздуха, потом усмехнулся Гаю.
– А теперь я собираюсь показать тебе самое сладкое в мире, – сообщил он. – Ты ничего слаще не увидишь, проживи хоть сотню лет.
Мэри стояла, прислонившись спиной к каменному гробу.
Том наклонился и опытной рукой окончательно расшнуровал блузку девушки и спустил с нее юбку, и та упала волной вокруг лодыжек. Под юбками у Мэри ничего не оказалось. Кожа девушки поражала гладкостью и белизной; казалось, это тело вылепили из лучшего свечного воска. Все трое уставились на него: близнецы – благоговейно, а Мэри – с горделивой улыбкой. Последовала долгая минута молчания, когда слышалось лишь прерывистое дыхание Тома. Мэри обеими руками сняла через голову блузку и бросила ее на крышку гроба позади себя. Потом повернула голову и посмотрела на Гая в упор.
– И ты вот этого не хочешь? – спросила она, приподнимая ладонями белые груди. – Нет?
Она явно насмехалась. Гай онемел от потрясения. А девушка медленно провела кончиками пальцев по всему своему сливочному телу, мимо глубокой ямки пупка и ниже. Потом пинком отбросила в сторону юбку и раздвинула ноги, не сводя глаз с Гая.
– Ты ведь никогда не видел ничего похожего на такую вот киску, а, мастер Гай? – спросила она.
Под ее пальцами шевельнулись кудрявые волоски, когда она погладила себя между бедрами. Гай сдавленно вскрикнул, и Мэри победоносно расхохоталась.
– Опоздал, мастер Гай! – поддразнила она его. – Упустил свой шанс!
