– Но если она не единственный ребенок, которого он домогался, то кто-нибудь другой…
Рут решительно покачала головой:
– Большинство детей разъехались по приемным семьям, некоторых усыновили, кто-то вернулся в свою семью. Здесь остались лишь двое или трое, ставшие жертвой Угря… но они или такие, как Тэмми, или до смерти запуганы Угрем. Настолько запуганы, что боятся донести на него.
– А кроме того, – прервала сестру Тельма, – взрослые ничего не желают знать, не хотят заниматься такими вещами. О приюте может пойти дурная слава. И они боятся выглядеть дураками, потому что не видят ничего дальше собственного носа. Да и вообще, кто поверит детям? – Тельма передразнила миссис Боумен, настолько точно уловив ее фальшивые ноты, что Лора сразу поняла, о ком речь. – О, моя дорогая, это такие ужасные, лживые создания! Шумные, непослушные, надоедливые маленькие твари, способные ради забавы разрушить незапятнанную репутацию мистера Шинера. Дорогая моя, если бы мы могли держать их в бессознательном состоянии, накачав лекарствами, и кормить внутривенно, наша система стала бы куда более эффективной… да и для них было бы гораздо лучше.
– А потом с Угря снимут все обвинения, он вернется сюда на работу и заставит нас дорого заплатить за донос. Такое уже было раньше с другим извращенцем, который тут когда-то работал, с парнем, которого мы называли Хорек Фогель. Бедный Денни Дженкинс…
– Денни пожаловался на Хорька Фогеля. Сказал Боумен, что Хорек его растлевал. И еще двоих мальчиков. Хорька отстранили от работы. Но те два мальчика не подтвердили рассказ Денни. Боялись Хорька… и еще у них была нездоровая тяга к его одобрению. И когда Боумен с сотрудниками допрашивали Денни…
– Они забросали Денни вопросами с подвохом, чтобы его подловить. Он запутался, стал сам себе противоречить, и они заявили, что он все выдумал, – сердито сказала Рут.
– А Фогель вернулся сюда на работу, – закончила Тельма.
– Выждал время, – продолжила Рут, – а потом нашел способ отыграться на Денни. Он долго издевался над мальчиком, пока однажды… Денни не сорвался на крик, он все кричал, кричал и не мог остановиться. Доктор сделал ему укол, после чего Денни увезли. Сказали: «Эмоционально неустойчивый». – Рут, казалось, вот-вот расплачется. – И больше мы его не видели.
Тельма положила руку сестре на плечо и, повернувшись к Лоре, сказала:
– Рут очень любила Денни. Он был славный парнишка. Маленький, застенчивый, милый… но у него не было шанса. Поэтому тебе следует дать отпор Белому Угрю. Он не должен видеть, что ты его боишься. Если он к тебе полезет, сразу ори. И лягни его промеж ног.
Тут из душевой вернулась Тэмми. Не глядя на девочек, она сняла шлепанцы и залезла под одеяло.
И хотя Лоре была омерзительна сама мысль о том, что Тэмми покорилась Шинеру, чувство жалости к хрупкой беленькой девочке пересилило отвращение. Что может быть печальнее, чем вид маленькой, одинокой, запуганной девочки, лежащей на узкой продавленной кровати.
В ту ночь Лоре приснился Шинер. Голова у него была человеческой, а тело – как у белого угря, и, куда бы Лора ни бежала, Шинер скользил за ней. Извивался, проползал под дверями, преодолевая все преграды.
2
Пытаясь подавить чувство гадливости от увиденного, Штефан вернулся из главной лаборатории института в свой кабинет на третьем этаже. Сел за письменный стол и стиснул голову руками, трясясь от злости и ужаса.
Этот рыжий ублюдок Уилли Шинер собирался неоднократно насиловать Лору, избивать ее до полусмерти и психологически травмировать так, что ей уже никогда не оправиться. И это не было предположением: Шинер непременно добьется своего, если Штефан не предпримет нужных мер, чтобы предотвратить катастрофу. Штефан видел последствия: покрытое кровоподтеками лицо Лоры, изуродованный рот. Но хуже всего были ее глаза: тусклые и безжизненные – глаза ребенка, не способного больше радоваться жизни и надеяться.
Холодный дождь барабанил по окнам кабинета, и этот глухой звук, казалось, вибрировал в теле Штефана, словно ужасы, свидетелем которых он стал, выжгли его изнутри, оставив пустую оболочку.
Штефан спас Лору от наркомана в бакалейной лавке ее отца, но девочку подстерегал уже другой педофил. Из экспериментов, проводимых в институте, Штефан понял, что изменять будущее не всегда просто. Судьба всегда стремится восстановить предначертанный ход событий. Возможно, изнасилование и психологические травмы предопределены Лоре судьбой, а значит, рано или поздно это случится и Штефан не сможет предотвратить неизбежное. Возможно, он не сумеет спасти ее от Уилли Шинера, возможно, если Штефан помешает Шинеру, то на пути Лоры встанет другой насильник. Но сдаваться было нельзя.
Эти безжизненные, потухшие глаза…
3
В приюте Макилрой содержалось семьдесят шесть детей, причем не старше двенадцати лет, так как по достижении тринадцати лет их переводили Касвелл-Холл в Анахайме. Обшитая дубовыми панелями столовая вмещала только сорок человек, поэтому детей кормили в две смены. Лора ела во вторую смену, вместе с близняшками Акерсон.
Стоявшая в очереди к раздаточному прилавку между Тельмой и Рут, Лора сразу заметила, что Уилли Шинер был в числе четырех человек, работавших на раздаче. Шинер проверял запасы молока и щипцами выкладывал на тарелки сладкие булочки.
И пока Лора двигалась вместе с очередью вдоль прилавка, Угорь больше смотрел на нее, чем на детей, которых обслуживал.
– Не позволяй ему себя запугать, – прошептала Тельма.
Лора старалась смело встретить взгляд Шинера, ответив на его вызов, но первой отводила глаза.
Когда она дошла до места раздачи Шинера, тот сказал:
– Доброе утро, Лора.
И положил ей на поднос сладкую булочку, припасенную специально для нее. Булочка была вдвое больше других, с вишенками и глазурью.
В четверг, на третий день пребывания Лоры в приюте, ей предстояло пережить беседу с миссис Боумен в ее кабинете на первом этаже на тему адаптации к приютской жизни. Этта Боумен была дородной женщиной, предпочитавшей носить цветастые платья. Она с важным видом изрекала избитые фразы и банальности тем напыщенно фальшивым тоном, который безошибочно спародировала Тельма. А еще миссис Боумен задавала кучу вопросов, честные ответы на которые ее, в сущности, совершенно не интересовали. Лора соврала, сказав, что ей ужасно нравится в приюте Макилрой, и эта ложь чрезвычайно порадовала миссис Боумен.
Когда Лора возвращалась в свою спальню на третьем этаже, на лестнице северного крыла дома она столкнулась с Угрем. Свернув на площадку второго этажа, Лора увидела, что Угорь протирает тряпкой дубовые перила следующего лестничного марша. На ступеньке возле него стояла закрытая бутылка полироли.
Девочка оцепенела, у нее участилось сердцебиение, так как она сразу поняла, что Угорь устроил на нее засаду. Он знал, что Лору вызвали в кабинет миссис Боумен, и верно рассчитал, что девочка воспользуется ближайшей лестницей.
Они были одни. В любое время по лестнице мог пройти ребенок или сотрудник приюта, но сейчас они были одни.
Первым порывом Лоры было отступить и подняться по лестнице южного крыла, но она вспомнила слова Тельмы о том, что нужно дать отпор Угрю, поскольку такие, как он, охотятся только на слабых. Конечно, самым правильным было пройти мимо него, не говоря ни слова, но ноги будто приросли к ступенькам, и Лора не могла двинуться с места.
Посмотрев на девочку с высоты нескольких ступенек, Угорь улыбнулся кошмарной улыбкой. Бледная кожа, бесцветные губы, кривые желтые зубы в коричневых пятнах, как кожура переспелого банана. Лицо Угря под копной непослушных медно-рыжих волос напоминало клоунскую маску, но не циркового клоуна, а клоуна, с которым можно столкнуться в Хеллоуин, клоуна не с бутылкой минералки, а с бензопилой.
– Лора, ты очень хорошенькая маленькая девочка. – (Лора попыталась послать его к черту, но язык прилип к гортани.) – Мне бы хотелось стать твоим другом.
Каким-то чудом ей удалось собраться с духом и начать подниматься по лестнице.
Угорь улыбнулся еще шире, вероятно решив, что Лора принимает его дружбу. Он сунул руку в карман штанов цвета хаки и вытащил пригоршню «Тутси ролл».
Лора вспомнила насмешливую оценку Тельмы тупых и примитивных уловок Угря, и внезапно страх отступил. Шинер, с его похотливой улыбкой и карамельками, вдруг показался комической фигурой, пародией на зло. Лору так и подмывало громко расхохотаться, но она сразу вспомнила, что он сделал с Тэмми и другими девочками. И все же нелепая внешность и идиотские повадки Угря придали Лоре смелости подняться по лестнице, обогнув его.
Поняв, что Лора не собирается брать конфеты и не реагирует на предложение дружить, Шинер положил ей руку на плечо, чтобы остановить.
Лора сердито скинула его руку:
– Не смей прикасаться ко мне, урод!
Она стала поспешно подниматься по лестнице, борясь с искушением броситься бежать. Если она побежит, он сразу поймет, что ему все-таки удалось ее запугать. Нет, она не должна демонстрировать ни намека на слабость, ведь слабость – это побудительный мотив для продолжения сексуальных домогательств.
И когда до лестничной площадки оставались только две ступеньки, Лора позволила себе поверить, что победила, впечатлив Угря своей отвагой. И тут она услышала отчетливый звук расстегиваемой молнии и громкий шепот у себя за спиной:
– Эй, Лора, погляди на это! Погляди, что у меня есть для тебя! – В его голосе звучали безумные, омерзительные нотки. – Лора, посмотри, что у меня в руке.
Но Лора не оглянулась.
Достигнув лестничной площадки, Лора продолжила подниматься по лестнице, упрямо повторяя про себя: «Не смей бежать, только не беги, не беги!»
Угорь, стоявший на один лестничный марш ниже ее, продолжал горячо шептать:
– Лора, посмотри на большую карамельку у меня в руке. Она гораздо больше, чем остальные.
Добравшись до третьего этажа, девочка поспешила прямо в душевую, где принялась яростно отскребать ладони. Ей казалось, что она запачкалась, стряхивая с плеча руку Угря.
Уже позже, когда она и близняшки Акерсон устроили очередные посиделки на полу комнаты, Тельма валялась со смеху после рассказа Лоры о том, как Угорь уговаривал ее поглядеть на его большую карамельку.
– Нет, он просто что-то с чем-то! Интересно, откуда он берет такие фразы? Неужели «Даблдей» публикует Справочник основных приемов для извращенцев или типа того?
– Беда в том, – озабоченно произнесла Рут, – что он не отстал, когда Лора дала ему отпор. Боюсь, он так легко не отвяжется, как в случае с другими непокорными девочками.
В ту ночь Лора заснула с трудом. Она думала о своем ангеле-хранителе, невольно задавая себе вопрос: появится ли он сейчас самым чудесным образом, чтобы разобраться с Уилли Шинером? Но внутренний голос подсказывал, что не стоит на него рассчитывать.
Следующие десять дней, по мере того как август шел на убыль, Угорь тенью следовал за Лорой, как Луна следует за Землей. Когда они с сестрами Акерсон отправлялись в игровую комнату поиграть в карты или в «Монополию», Шинер появлялся там буквально через десять минут и с показным рвением принимался мыть окна, или полировать мебель, или чинить карниз для штор, при этом не сводя глаз с Лоры. Если девочки прятались в уголке спортивной площадки за домом, чтобы поболтать или сыграть в свою игру, Шинер был тут как тут и срочно начинал стричь или подкармливать кусты. И хотя третий этаж предназначался только для девочек, мужскому персоналу разрешалось заходить туда для уборки и ремонта по будням с десяти утра до четырех дня, так что в эти часы Лора не чувствовала себя в безопасности даже в своей комнате.
Но еще хуже настойчивости Угря было то, с какой пугающей скоростью разгоралась его темная страсть к Лоре. О неутоленной похоти Шинера говорили его все более настойчивые взгляды и кислый запах пота, шибавший в нос всякий раз, когда Угорь оставался с ней в одном помещении дольше чем на несколько минут.
Когда он никак не проявлял себя, Лора, Рут и Тельма пытались убедить себя, будто исходящая от этого извращенца опасность уменьшается с каждым днем, а его неуверенность является свидетельством того, что Лора ему явно не по зубам. В глубине души девочки понимали, что надеялись убить дракона одной лишь силой желания, и тем не менее они в полной мере не осознавали нависшей угрозы, пока одним субботним днем в конце августа, вернувшись к себе в спальню, не увидели, как Тэмми в порыве патологической ревности уничтожает библиотеку Лоры.
Ее библиотека, состоявшая из пятидесяти книг в бумажной обложке – самых любимых книг, которые Лора привезла с собой из квартирки над бакалейным магазином, – хранилась под кроватью. Тэмми вытащила книги на середину комнаты и в приступе ярости успела разорвать две трети из них.
Лора оцепенела от потрясения, но Рут с Тельмой оттащили Тэмми от груды книг и схватили за руки.
Возможно, потому, что это были любимые книги Лоры, возможно, потому, что их купил ей папа и они незримо связывали ее с ним, но в основном потому, что у Лоры так мало было своего, она крайне болезненно восприняла случившееся. Скудные пожитки не представляли никакой ценности, но для Лоры они были чем-то вроде крепостного вала, защищавшего ее от жестокой жизни.
Поняв, что истинный объект ее ярости стоит прямо перед ней, Тэмми сразу потеряла интерес к книгам:
– Я тебя ненавижу! Ненавижу!
Бледное худое личико Тэмми, оживившееся впервые за все это время, раскраснелось и исказилось от наплыва чувств. Она, с привычными синяками под глазами, больше не выглядела болезненно хрупкой, а казалась необузданной и дикой.
– Тэмми, дорогая! – Тельма схватила впавшую в ярость девочку. – Лора тебе ничего плохого не сделала!
Тяжело дыша, но уже не пытаясь вырваться из цепкой хватки Тельмы и Рут, Тэмми крикнула Лоре:
– Он только о тебе и твердит! Я ему больше не нужна! Только ты, ты и ты! У него на уме только ты! Я тебя ненавижу! И зачем только ты приехала сюда?! Я тебя ненавижу! – (Можно было не спрашивать, кого имела в виду Тэмми. Конечно Угря.) – Он больше меня не хочет, никому я не нужна, я нужна ему лишь для того, чтобы добраться до тебя! Только Лора, Лора, Лора! Он хочет, чтобы я заманила тебя в какое-нибудь место, где ты будешь одна и ему никто не помешает, но я этого не сделаю, не сделаю! А что я буду иметь, когда он тебя получит?! Ничего. – Ее лицо побагровело от ярости, но еще страшнее было таившееся за ней отчаяние.
Выскочив из комнаты, Лора опрометью бросилась по длинному коридору в туалет. Ее тошнило от страха и омерзения. Она встала на колени на растрескавшуюся желтую плитку перед одним из унитазов, и ее вырвало. Затем подошла к раковине, прополоскала рот, плеснула холодной воды на лицо. Подняла голову, посмотрела на себя в зеркало и наконец расплакалась.
Но вовсе не страх и не одиночество были причиной ее слез. Лора плакала из-за Тэмми. Каким же невыносимо безжалостным должен был быть этот мир, если жизнь десятилетней девочки оказалась настолько обесценена, что единственные слова одобрения из уст взрослого исходили от совратившего ее маньяка, а единственной ценностью, которой она могла гордиться, стали недоразвитые интимные части ее щуплого детского тельца?!
Лора поняла, что положение Тэмми гораздо хуже, чем ее. У Лоры, пусть даже лишившейся книг, оставались сладкие воспоминания о любящем, добром, ласковом отце, которого Тэмми никогда не имела. Несмотря на потерю дорогих ее сердцу вещей, Лора сохраняла ясность ума, тогда как психика Тэмми была искалечена, и, похоже, навсегда.
4
Шинер жил в бунгало на тихой улочке Санта-Аны. Этот пригородный район был построен после Второй мировой войны: маленькие аккуратные домики с необычными архитектурными деталями. И сейчас, осенью 1967 года, ветви разросшихся фикусовых деревьев распростерлись над крышами домов. Бунгало, где жил Шинер, было к тому же окружено зарослями азалии, мирта и покрыто красными цветами гибискуса.
Около полуночи Штефан, открыв замок задней двери пластмассовой полоской, проник в бунгало. Обследуя дом, он смело включал свет, не удосуживаясь задернуть шторы.
Кухня буквально ослепляла безукоризненной чистотой. Голубые пластиковые столешницы сверкали. На блестящих хромированных ручках кухонных принадлежностей, кухонном кране и металлических каркасах стульев не было ни пятнышка.
Штефан открыл холодильник, сам толком не зная, что хочет там увидеть. Может, свидетельства патологических наклонностей Уилли Шинера: очередную жертву изнасилования, убитую и замороженную в память о его извращенной страсти? Но ничего драматического там не оказалось. И все же одержимость порядком была налицо: вся еда хранилась в одинаковых пластмассовых контейнерах.
Единственная странность содержимого холодильника и кухонных шкафов состояла в преобладании там сладостей: мороженого, пирожных, конфет, пирогов, пончиков, даже крекеров для животных. Было там и огромное количество новинок типа спагетти в банках и консервированных овощных супов с пастой в виде популярных мультипликационных персонажей. А кладовка Шинера выглядела так, будто продукты закупал ребенок с деньгами, но без присмотра со стороны взрослых.
Штефан направился вглубь дома.
5
Стычка из-за разодранных книжек лишила Тэмми последних душевных сил, которых и так-то было не слишком много. Она больше не говорила о Шинере и, казалось, не держала зла на Лору. С каждым днем Тэмми все больше уходила в себя, ни на кого не смотрела, ходила с низко опущенной головой, говорила все тише и тише.
Лора даже не знала, что хуже: ощущать исходящую от Угря постоянную угрозу или смотреть, как день ото дня чахнет Тэмми, постепенно впадая в состояние, близкое к кататонии. Но в четверг, 31 августа груз переживаний по обоим поводам неожиданно упал с души Лоры. Она узнала, что буквально завтра, то есть в пятницу, ее переводят в приемную семью в Коста-Месу.
И все же Лоре было жаль расставаться с близняшками Акерсон. И хотя они были знакомы всего несколько недель, дружба, закаленная в боях, быстрее крепнет и оказывается более долговечной, чем рожденная в обычных условиях.
В тот вечер, когда подруги снова уселись в кружок на полу спальни, Тельма сказала:
– Шейн, если попадешь в дружную семью, к хорошим людям, устраивайся поудобнее и получай удовольствие. Не думай о нас, заведи новых друзей, живи своей жизнью. Но несравненные сестры Акерсон, Рут и я, уже прошли через жернова этой мельницы – мы были в трех плохих приемных семьях, – поэтому послушай моего совета: если попадешь в паршивое место, тебе вовсе не нужно там оставаться.
А Рут добавила:
– Нужно только побольше рыдать и показывать всем, какая ты несчастная. Если не можешь плакать, тогда делай вид.
– Дуйся, – посоветовала Тельма. – Будь недотепой. Станешь мыть посуду, непременно разбей тарелку. И действуй всем на нервы.
– Неужели вы все это проделали, чтобы вернуться в Макилрой? – удивилась Лора.
– И даже больше, – заверила ее Рут.
– А разве не стыдно бить чужую посуду?
– Ну, Рут было труднее, чем мне, – сказала Тельма. – Я еще та бестия, а вот в Рут вселилась душа тихой сентиментальной монахини из четырнадцатого века, имя которой мы пока не установили.
Уже через день Лора поняла, что не хочет оставаться под опекой семьи Тиджел, но попыталась приноровиться, решив, что уж лучше терпеть их общество, чем возвращаться в Макилрой.
Реальная жизнь была лишь неясным фоном для Флоры Тиджел, поскольку ее интересовали только кроссворды. С утра до вечера она сидела в своей желтой кухне, независимо от погоды кутаясь в шерстяную кофту и перелопачивая книжки с кроссвордами с упорством, достойным лучшего применения.
К Лоре она обращалась исключительно для того, чтобы дать ей поручение по дому и попросить помочь разгадать трудное слово. Так, например, когда Лора, стоя у раковины, мыла посуду, Флора могла сказать:
– Семейство кошачьих из семи букв?
На что Лора неизменно отвечала:
– Не знаю.
