Евгений Щепетнов "Диана. Найденыш"

А может это бог лукавства Серхи? Нет, этот толстенький божок чисто пакостник. Гадость какую-нибудь наслать – это запросто, а вот прислать желанного ребенка – кишка у него тонка.

Тогда, наверное, Мать Богов, Асана. Это она покровительница всего рожающего и плодоносящего. Она родила Мир после соития с Создателем. По крайней мере, так говорится в храмовых книгах. Уна не представляла, как это женщина может родить Мир, но не верить храмовникам у нее не было оснований. Это их работа, они лучше в ней разбираются. Они же не лезут к ней с советами, как лучше сделать снадобье!

Уна встала на молельный коврик перед статуями, и обратилась ко всем сразу, стараясь перечислить и не забыть даже самого ничтожного и неприятного из божков – даже бога Лжи Сидура:

– Я не знаю, кто послал мне такое счастье, но спасибо вам за все! Я принесу вам жертву – как только попаду в храм. Благодарю вас, всемогущие!

Выполнив положенное, с легкой душой одним плавным движением встала на ноги, потянулась, и вдруг взорвалась серией мягких, но очень быстрых движений. Было похоже, что она бьется с кем-то видимым только ей – очень быстрым и ловким. Уна то вставала на одну ногу, то замирала, как цапля на болоте. Это продолжалось недолго, но Уна даже вспотела – у нее на лбу выступили капли чистого, здорового пота. Хорошо! Приятно ощущать себя сильной, быстрой… здоровой!

Уна вообще редко болела. Нет, не так – она вообще не болела, если не считать болезнью ушибы, порезы и уколы иголкой. Да и те у нее зарастали за считанные часы – правильные снадобья и железное здоровье делали свое дело.

За занавеской послышался какой-то звук, и Уна замерла, сделав шаг. Постояла, послушала, на печи завозились, и послышалось:

– Ой! – вместе с отчетливым – «бам!»

Ага. Это «бам» неспроста – Уна улыбнулась. Она тоже билась головой о потолок, когда лежала на полоке. Забудешься, сядешь спросонок, и бам! Готово дело! Аж искры из глаз. Долго не могла привыкнуть.

Подошла к печи, отдернула занавеску. Оп! На нее смотрят два испуганных черных глаза. Копна спутанных волос (потом ими займемся!), шрамы на лбу (тут без челки до бровей не обойдешься, вот же твари, изувечили девчонку!), худенькие голые плечики. Испугалась, натянула на себя простыню, сжалась в испуге.

Уна улыбнулась, сходила за одеждой, отдала малышке и задернула занавеску. Похоже что там, где девочка раньше жила, очень трепетно относились к обнаженности тела. Это бывает, и нередко. Уна много читала, и знала, что больше всего табу на обнажение тела существует в странах, которые расположены в холодных районах мира. А вот в южных краях частенько запретов на обнажение не существовало вовсе. Люди спокойно относились к голому телу, и не видели в обнажении ничего запретного или постыдного. Скорее всего это закономерно – в жарких странах противопоказано усиленно укутывать свое тело – эдак можно и помереть от перегрева. А вот на севере – тут без теплой одежды никак. Банально, и наверное скучно, но это правда.

Уна происходила из теплых краев и ей было плевать на условности северян, но как ящерица, меняющая свой цвет в зависимости от того места, на котором находится – бывшая принцесса меняла свою внешность и свои привычки, приспосабливаясь к обычаям конкретного места. Если бы здесь зимой и летом ходили в меховых шапках – она бы так и ходила. Нельзя выделяться из толпы, нельзя обращать на себя внимание.

Времени прошло довольно-таки много, но Уна знала, как эффективно могут работать тайные службы Королевства – если захотят, конечно. Но они хотят. Дядя умеет мотивировать – кого деньгами, а кого страхом смерти. Нужно признать, что правителем он оказался гораздо более умелым, чем ее покойный отец. Уж дядя-то точно не допустит такого вот всеобщего заговора против короля!

Сходила к плите, взяла с полки глубокую чашку, поболтав в кастрюле, налила в чашку мясного бульона. Пряный запах ударил в нос, и Уна слегка отшатнулась, вздохнула – может пересилить себя, начать есть мясное? Не выглядит ли на самом деле глупо эта ее странная для обычных людей привычка? Местные на нее поглядывают с усмешкой – мол, какая-то странная, как не нашей веры! Это где-то на юге есть люди, которые едят только растительную пищу и не убивают животных. Может ты как раз с юга? То-то черненькая такая! И худая! Не как наши девушки!

Уна слышала такое не раз, и не два. И ей это ужасно надоело. Однажды она не выдержала и пригрозила – те, кто будут ее доставать – пусть лучше не приходят за помощью! Отстали. Может, напугались, а может, не хотели ее обижать. Хотя тут разных людей хватает… и таких, что даже видеть не хочется. Впрочем – как и везде. Нет в Мире совершенства.

Через пару минут Уна выяснила одно странное обстоятельство: Дайна совершенно не понимала языка, на котором говорит Уна.

Поставила чашку на стол, обернулась к девочке, наблюдавшей за ней с полока, махнула рукой:

– Ну что ты там засела, как птичка в гнезде? Пойдем, завтракать будешь!

Девочка непонимающе сдвинула брови, будто силилась понять слова Уны, потом ее лицо разгладилось – вроде как поняла. Двинулась слезать, и… остановилась. Высоко!

Уна недовольно цокнула языком, ругая себя за глупость – забыла, насколько девчонка мала, подошла к печи и легко, как щенка или котенка выдернула девочку из «норы». Прижала к себе, подержала пару секунд, и под нахлынувшей волной нежности вдруг взяла и поцеловала Дайну в лоб. Девочка вздрогнула, губы ее скривились и она заплакала. Тихонько так, почти беззвучно… Уна прижала ее к себе, покачивая и баюкая, и была девочка такой уютной, такой невыразимо… родной! И Уна тоже заплакала, уже второй раз за последние сутки, что было для нее просто невозможно. Она выплакивала горючими слезами свою мечту о нормальной семье, о муже, о детишках, о том, чего она была лишена, и чего никогда не могла получить – даже если бы так и оставалась левантийской принцессой.

И так они плакали с минуту, может меньше. Потом Уна взяла себя в руки, улыбнулась, вытерла слезы себе, девочке, и усадила ее за стол в высокое деревянное кресло-стул, подложив под попку девочки туго набитую подушку.

Почему-то Уна думала, что девочка сейчас бросится есть – схватит ложку, ухватит кусок хлеба, и начнет жадно глотать пахучее варево, давясь и кашляя. Но ничего такого не случилось. Девочка сидела, поглядывая на женщину, и не трогалась с места, будто ждала от хозяйки дома команды.

Хорошо, пусть так! Уна подвинула ей ложку. Девочка все равно не стала есть! Уна забеспокоилась, взяла ложку в руку и черпнув бульон аккуратно поднесла ложку ко рту Дайны и влила содержимое деревянного черпачка в ее аккуратный красивый ротик. Дайна судорожно вздохнула, проглотив бульон, и тогда в ее рот отправилась следующая порция варева. А потом, к радости Уны, девочка перехватила ложку, и стала есть сама. Уна пододвинула ей хлебный ломоть – и хлеб пошел в дело. Славно! Значит девочка вполне разумна, и с головой у нее все в порядке! Вот только почему-то не понимает слов…

Бульон закончился, девочка вопросительно посмотрела на Уну, та улыбнулась:

– Нет, милая, хватит! Животик будет болеть! Ты давно не ела! Надо постепенно привыкать к пище!

Она изобразила боль живота, ойкнула, и девочка серьезно кивнула. Вообще, как показалось Уне, это была на удивление серьезная и разумная девочка. Никаких истерик, никаких лишних телодвижений – как взрослая. Надо есть, она ест. Надо сидеть, она сидит.

Затем они пили узвар из лесных ягод, подслащенный засахаренным медом – очень полезное, но еще и очень вкусное питье. Девочка пила с наслаждением, раскрасневшись и отдуваясь, аккуратно доедая свой недоеденный кусочек хлеба. Она ела его так, будто этот самый кусочек был огромной ценностью, и такой ценностью точно нельзя разбрасываться. И это верный признак того, что с едой у девочки в последние месяцы, а может и годы было очень даже все непросто. Ценит пищу!

А потом Дайна вдруг покраснела, схватилась за низ живота, и понятливая Уна повела ее в туалет. Кстати сказать, это тоже была проверка – достаточно ли цивилизованна девочка, знает ли она, что такое туалет.

Как оказалось – прекрасно знает, и умеет пользоваться. И это радовало. Ну что же – туалет освоили, желудок набили, давай теперь знакомиться! Как тебя на самом деле зовут, милая?

– Как тебя зовут? – спросила Уна, снова усадив девочку за стол. Та сразу нахохлилась, нагнулась над столом, и стала смотреть в столешницу, потупив взгляд и наблюдая за Уной искоса, как если бы ожидала какой-то гадости. Уна вздохнула – никогда ничего не бывает просто! И что делать?

– Я – Уна! – медленно сказала женщина – Ты – кто?

Девочка смотрела на нее и молчала. Губы ее даже не дрогнули.

Уна вздохнула, а потом вдруг запела песенку про веселого песика, который скачет по дорожке, и которого догоняет девочка. Эту песенку ей пела кормилица Аннуш, молодая полноватая женщина, которая была с Уной все ее детство. Вначале как собственно кормилица, потом как нянька. А потом Аннуш уехала в свою семью, по которой очень соскучилась, и Уна по ней очень плакала. Кормилица была наверное единственным человеком (если не считать Мастера), который ее искренне любил. Любил не за то, что она богатая и родовитая, а за то, что она вот такая есть на белом свете. Мать? Матери было не до нее – она интриговала, блистала на балах, бегала к любовникам, рожала. Отец? Ему тем более не до Уны, «пустой» принцессы, неспособной принести наследника ни одному из королей или императоров этого мира. Пустышка. Обманка. Позор семьи!

Братья и сестры? Ха! Кроме презрения и насмешек – больше ничего. Кто любит изгоев? Справедливости ради, она к ним относилась с такой же «любовью». Но это нормально – как говорится, сколько ты даешь, столько тебе и отдадут. Да еще и с процентами. И никак иначе.

Девочка слушала песенку, а потом ее губы сложились в улыбку – милую такую, детскую, беззащитную, как одуванчик под ветром. Дунь – и улетит улыбка, сорвется с лица, оставив после себя лишь голый, худой скорбный стебелек.

– А ты умеешь петь? – замолчала Уна – Ну-ка, спой что-нибудь! Давай!

Уна закивала, жестами предлагая девочке не бояться и запеть, та смотрела на нее непонимающе, потом мелко закивала – поняла! – и запела. На незнакомом Уне языке (!!!) спотыкаясь на словах, корявенько, но женщина вдруг подняла брови – а девочка-то умеет петь! У нее есть голос! Только голос… странный, низкий, не девчачий, будто в ней сидит другая девочка, гораздо старше, грубее. Увидев, что Уна поражена ее пением, девочка сбилась и замолчала, покраснев и снова упершись взглядом в столешницу. Уна хотела ей что-то сказать, ободрить, и тут в дверь постучали. Нет, не постучали – поскребли.

Дверь, сделанная из старого темного дуба снаружи была покрыта царапинами почти на высоту человеческого роста. Кахир иногда был особенно нетерпелив и обрушивался на нее всей массой своего тяжеленного тела, а его лапищи заканчивались когтями – больше достойными какого-нибудь медведя, чем домашней благообразной собаки. Так что ощущение было таким, будто кто-то пинает в дверь здоровенными сапожищами со стальными набойками на носах.

Уна легко вспорхнула с места, отодвинула на двери тяжелый стальной засов (на ночь всегда запиралась – мало ли кто по лесам шастает, эдак во сне и сгинешь), и в комнату ворвался пахнущий псиной сгусток энергии. Он радостно лизнул в нос не успевшую увернуться Уну, подскочил к Дайне, и та уже в полной мере испытала, что такое собачья радость. Лицо девочки мгновенно стало мокрым и липким, пес ткнулся лобастой мордой в живот найденыша, и Уна вдруг испугалась – вдруг девчонка перепугается зверя, решит, что тот хочет ее укусить!

Вообще-то все, кто видел Кахира вблизи, старались отойти от него подальше не делая резких движений. Уна сама, увидев такого чужого пса постаралась бы не вызывать у него подозрения в том, что женщина представляет для него хоть минимум опасности.

Однако произошло совсем не то, чего ожидала Уна. Девочка обняла Кахира за шею и стала хохотать – так счастливо, так радостно, так весело, что у женщины даже заныло сердце, то ли от радости, то ли от печали. Девчонка не отпускала Кахира, а тот, будто знал ее всю жизнь, стоял перед ней и терпел, пока Дайна его гладила, тискала, что-то шептала ему на ухо и блаженно улыбалась, как если бы нашла самое дорогое сокровище в своей жизни.

– Ка-хир! – сказала Уна, указывая на пса.

– У-на! – показала на себя.

– Ты —?

– Диана! – тихо ответила девочка, и Уну будто треснули поленом по голове. Она едва не потеряла сознание от нахлынувших, просто-таки сбивших ее с ног чувств – Диана! Это же… Дайна! То есть… Найденыш! Это знак судьбы! Знак богов! Это точно они прислали ей Дайну!

– Дайна! – выдохнув и продышавшись сказала Уна, указывая на девочку – Ты – Дайна!

– Дайна! – повторила за ней девочка, улыбнулась, но вдруг снова нахмурилась – Диана. Диана!

– Диана – так Диана – пожала плечами Уна и добавила – Здесь будешь Дианой, а в деревне – Дайной. Почему бы и нет? Не надо привлекать внимание странными именем. Ладно?

Но Диана ничего ей не ответила. Она не поняла. И Уна снова вздохнула – надо как-то выходить из положения, учить девочку говорить. Иначе… иначе нельзя. Им ведь тут жить!

Глава 3

Ну какое это счастье! Собака из сна! Обнять, уткнуться лицом в мокрую холодную шерсть, обнять за могучую шею! Никогда еще Диане не было так хорошо и спокойно. Никогда.

Диана хохотала, не в силах удержаться, а пес улыбался, и красный его язык, вываленный через белые сахарные клыки подрагивал, то с чмоканьем втягивался в пасть, то снова высовывался, что пройтись по ее подбородку. Наконец пес мягко отошел от Дианы, а фея указала на него пальцем и улыбаясь сказала:

– Ка-хир!

Потом показала на себя, и сказала:

– Уна!

И тут же добавила что-то, чего Диана не поняла, показывая на нее, Диану. Подумав пару секунд, Диана сообразила – скорее всего, это были имена, а сейчас фея спрашивает ее, Дианы, имя. То, что фея не понимает русского языка это совсем не удивительно – в мире много всяких языков, ведь Диана смотрит телевизор, а там говорят на многих языках. Люди ведь бывают всякие – и белые, и черные, и желтые. Всякие! У них свои языки. Так почему бы не быть языку фей?

– Диана! – потупившись, с трудом ответила девочка. Говорить ей было почему-то очень трудно. Губы не слушались, горло не слушалось, они отказывались выпускать слова. Вот когда пела – тогда все легко. Если не задумываться. А задумаешься – и опять трудно.

Фея вдруг побледнела, отшатнулась, будто Диана сказала что-то страшное, губы ее задрожали и женщина повторила за Дианой:

– Дайна! Ий – Дайна!

Диане почему-то не понравилось, как коверкают ее имя – это же ее имя! А кроме имени у нее ничего нет! Будь ты даже фея, а все равно – нечего коверкать!

– Диана! – упрямо повторила девочка, сдвинув брови.

Уна вздохнула, кивнула:

– Эйт – Диана, сар одар серед – Дайна!

Диана ничего не ответила. Во-первых, не поняла, во-вторых, не хотела понимать. Никаких Дайн! Только Диана! А Кахир славный… Когда фея прогонит Диану, Кахир останется здесь. И от этого стало ужасно грустно. Все-таки это сон…

Хотя… во сне не бывает туалетов без унитаза. Там вообще не бывает туалетов! И вкусного супа не бывает. И компота. И не бывает фей без волшебных палочек, фей, которые не понимают русского языка. Но есть же иностранные феи?

Диана запуталась в своих мыслях, и уйдя в себя не сразу расслышала то, что говорит ей фея. А когда расслышала – поджала губы и снова уткнулась взглядом в столешницу. Фея пыталась ей что-то сказать, но опять – на непонятном языке. Сейчас поговорит, поговорит с Дианой, да и выгонит ее из дома. Или из сна? Ведь глупых девочек, которые не понимают фей надо гнать и чем-нибудь ударить. Потому, когда фея наклонилась к Диане, та испуганно вздрогнула и отшатнулась, прикрывшись рукой от удара. Ей показалось, что фея сейчас ударит ее по щеке, и будет больно, а Диана не любит боль.

Но фея не ударила. Она положила ладонь Диане на щеку и ласково погладила, глядя в глаза, с таким выражением лица, с каким смотрят только мамы из телевизора. Настоящие мамы, не злые. А может она и есть настоящая мама? А что? Настоящая мама потеряла ее и не могла найти! А Диана попалась злой маме, которая ее мучила долго-предолго! А потом Диана как-то – рраз! И снова нашлась!

Нет, так не может быть. Такой сказки нет. Диана такой сказки не видела. Это все-таки фея. Но добрая фея, которая не будет ее бить.

Сделав этот вывод и расставив все по полочкам, Диана успокоилась и расслабилась. Если ее не будут бить, кормят, есть замечательная собака из сна – может жизнь налаживается? Может впереди все хорошо? Одно только плохо – не может понять фею, не может понять то, что та ей хочет сказать. И как тут быть?

Фея молча смотрела на Диану и ничего не говорила. И чем больше смотрела, тем больше Диана начинала беспокоиться. А потом фея вдруг хлопнула ладонями по столу (Диана даже не вздрогнула!), довольно улыбнулась и произнесла какую-то короткую фразу. Произнеся – встала, и пошла к стене, вдоль которой стоял огромный, до самого потолка шкаф с маленькими выдвижными ящичками. Диана не знала, что это ящички, но поняла, что это такое, когда фея стала по очереди их выдвигать, заглядывая и что-то шепча себе под нос. Выдвинула несколько ящиков, снова закрыла, постояла, раздумывая, кивнула, оглянулась и Диану и почему-то ей подмигнула. Диана только захлопала глазами – фея, а ведет себя как девчонка! Хулиганит! Феи должны быть важные, в красивых одеждах, с волшебной палочкой. Или маленькие, в коротких юбочках из цветов и с крылышками. Кстати, Диана так и не поняла – почему и те, и другие называются феями. Старая тетенька – фея! И почти голенькие девчонки – тоже феи! Как так? Загадка!

Фея сходила туда, где на стене висели полки с посудой, взяла глубокую чашку, снова подошла к шкафу с травами. Открыла ящички один за другим, из каждого брала понемногу (Диана видела, она брала тремя пальцами и сыпала это в чашку). Закончив, поставила чашку на стол, сходила за какой-то блестящей здоровенной штукой, которую тащила двумя руками. Штука была наверное тяжелая, раз двумя руками. Потом принесла блестящую длинную палку, сунула ее в тяжелую штуку. Ссыпала в эту штуку содержимое миски. Кивнула – то ли Диане, то ли просто так, и начала ловко, умело звенеть длинной палкой, дергая ее вверх-вниз, вверх-вниз.

Диана вдруг поняла – это она толчет! Делает порошок мельче! Диана видела такое в кино – так волшебницы готовят снадобье! И ей стало ужасно интересно – интереснее чем смотреть мультик. В мультике ведь не потрогаешь! Там только экран! А тут вот оно, настоящее!

Потолкла, убрала палку, приподняла тяжелую штуку и высыпала из нее мелкий порошок опять в глиняную чашку. Точно, штука тяжелая – фея даже губу закусила, когда опрокидывала ее вверх дном. Наверное, Диана такую и не приподымет.

Снова подмигнула Диане, и что-то напевая под нос, пошла к плите. Принесла смешной такой, начищенный до блеска желтый чайник. Диана таких чайников и не видела никогда, даже в мультиках. А может, не обращала внимания. Чайник был важный, раздутый, с огромным смешным носиком и деревянной ручкой. Когда из него полился кипяток, Диана невольно отодвинулась к спинке кресла – она знала, как это больно, когда кипятком. Злая мама однажды опрокинула горячий чай ей на ногу – вздулся пузырь и было ужасно-ужасно больно! И долго не заживало. Теперь на этом месте у колена темное пятно. Сразу не видно, но если присмотреться – различимо.

Фея заметила движение Дианы, подняла брови, вроде как удивилась. Потом нахмурилась, но Диана почувствовала, что сердится фея не на нее. На кого-то другого, что остался далеко-далеко.

Кипяток отправился в чашку с порошком, а чайник затем на свое место, на плиту. Фея взяла палочку (неужели волшебную?!), достала ее из одного из ящичков, и стала размешивать пахучую смесь. Диана даже отсюда чувствовала запах – пахло резко, но приятно. Как компот. Или чай.

А потом фея обратилась к ней:

– Диана! Тссс!

И приложила палец к губам – мол, молчи! Диана сразу поняла и мелко-часто закивала головой в знак согласия. Ей было ужасно интересно! Неужели сейчас будет колдовать?! Волшебной палочкой?! Или еще как-то?!

Но фея просто запела. Вначале негромко, затем все сильнее, сильнее… И голос ее был таким странным, таким… Диана не знала, как это передать словами! В общем – у нее по телу побежали мурашки, а волосы на голове начали вроде как потрескивать – девочка даже схватилась за них, чтобы проверить, все ли на месте. Вдруг загорелись? Злая мама как-то раз подожгла ей волосы огоньком из зажигалки, но они не стали гореть, только трещали и противно пахли. Диана тогда сильно испугалась – взгляд у злой мамы был такой, будто она смотрела сквозь девочку и не видела ее. И жгла, жгла, жгла… Потом волосы долго отрастали на этом месте и ожог болел.

А потом Диана увидела, как над чашкой, в которой был налит «чай», поднялось свечение! Это было похоже на светящееся облачко, которое все время меняло цвет – становилось то белым, то красным, то розовым и синим. И это так красиво, что Диана чуть не пискнула от удовольствия – куда там мультяшным сказкам! Вот оно, настоящее волшебство!

И запах! Какой приятный… нет, неприятный! Нет снова приятый! И опять неприятный! А вот хлебом пахнет. А это… огурцом! Точно, огурцом! А это духами, как у злой мамы. Противными такими, сладкими, густыми… брр!

Диана снова хотела пискнуть, фыркнуть, но вспомнила, что фея приказала молчать. Потому только вздохнула и поморщила носик. Перетерпит! И не такое терпела.

Закончилось все быстро – фея попела, попела, а потом повела руками над чашкой, и облачко исчезло. И запахи исчезли. И тихо стало. Только сопит у печки Кахир, высунув красный язык, да гудит в печи пламя, облизывая черные поленья. Уютненько, тепло, и… Диане вдруг снова захотелось спать. Почему – сама не знает. Так захотелось забраться туда, на печку, накрыться и лежать на горячей лежанке!

Фея встала, принесла маленькую белую кружку. Кружка была красивой, похожая на цветок. Диана даже залюбовалась – кружечка вся в блестящих желтых узорах, ручка белая и тоже блестящая. Красота! У Дианы никогда не было такой красивой кружечки – все старые, желтые, с отбитым краем или ручкой.

А тем временем фея перелила из большой кружки в маленькую часть содержимого, и Диана сильно удивилась – жидкость, которую та переливала, была прозрачной, как вода! Только почему-то немного светилась. Не так, как лампочка на потолке, не белым, ярким светом, а… как экран телевизора, когда нет передач, но он еще включен. Но Диана не была уверена, что видит свечение – может просто показалось. Она любит придумывать сказки, мечтать, вот и увидела то, что придумала.

Фея встала, подошла к Диане и улыбнувшись протянула ей кружечку с налитой в нее жидкостью. Показала: «Пей!». Диана не пошевелилась, и тогда фея поставила кружку на стол перед девочкой, и что-то сказала, и в ее голосе звучали просьба и… добро. Когда красивая, добрая фея говорит таким голосом, она не хочет сделать зла! Диана подумала, подумала, взяла кружку и зажмурив глаза, стараясь не нюхать содержимое выпила светящуюся жидкость.

И… ничего не произошло. Никакого волшебства. Просто внутри стало тепло и хорошо, и в ушах вроде как колокольчики прозвенели. И немного закружилась голова, но тут же все прошло. Фея внимательно и серьезно смотрела на девочку и молчала, а увидев, что с Дианой ничего не случилось – вздохнула, и как-то даже обмякла. Наклонилась к девочке и поцеловала ее в макушку, а потом вдруг весело и задорно рассмеялась, щелкнул Диану по кончику носа.

Диана неуверенно улыбнулась – она не понимала причины веселья феи – и потерла нос. Так-то не больно, но… пусть лучше не щелкает! Нос у нее не раз разбивали, так что она очень не любит, когда его трогают. Но фее можно, ладно! Только зачем она ее поила лекарством? То, что это было лекарство – Диана почему-то даже не сомневалась. Может потому, что горчит? Однажды Диана нашла упаковку таблеток и всю ее съела. Она думала, что это витаминки. Таблетки горчили, но девочка подумала, что вначале горчат, а потом будет сладко, как сахар. Очень хотелось сладкого. Так потом Диану рвало, кружилась голова, а еще и мама побила – чтобы девчонка не ела все, что найдет.

Фея снова улыбнулась и ушла к шкафу с ящичками. Открыла один, что-то достала. Потом сходила в угол и вернулась с большой, почти с Диану высотой доской, выкрашенной черной краской. Эта доска была похожа на ту, что висят в школах, и детям на ней учителя пишут всякие умные слова. Диана не знает, что это за слова, но видела и мультики, и фильмы, где это делали. Она умная девочка! Все запоминает!

А фея тем временем стала что-то рисовать на доске белым камешком – мелом, наверное, с восторгом поняла Диана, которой очень нравилось угадывать, и чтобы ее догадки подтверждались. Это мел и школьная доска! Только очень маленькая! Неужели фея хочет поиграть в школу?

Закончив рисовать, фея показала доску Диане, и та с удивлением и восторгом увидела на доске фигурки, в которых она сразу же узнала мужчину и женщину. Они были изображены не так, как рисуют дети, и как рисовала их Диана (если ей попадались под руку карандаш или авторучка, а еще листок бумаги). Это были рисунки взрослого человека, и не просто взрослого, а умеющего профессионально рисовать. Несколькими штрихами, несколькими линиями фея изобразила мужчину и и женщину так, что не было никаких сомнений, что это именно мужчина и женщина. У женщины торчали груди и… между ног – все то, что положено иметь женщине. Ну и мужчина от нее не отставал – голенький, смешной со своей маленькой пиписькой. Диана даже хихикнула – такой он был смешной, с улыбающейся рожицей и маленькими глазками.

Фея забрала доску, будто что-то вспомнив, и стала еще рисовать – сосредоточеннее, аккуратнее. Прошло довольно много времени, прежде чем женщина снова показала Диане картинку. И та чуть не ахнула – волшебство! Вот это волшебство! Картинка будто ожила! Вместо линий и черточек на нее смотрели настоящие мужчина и женщина! А чуть ниже – мальчик и девочка. Это Диана тоже поняла сразу. И дело было не в размерах фигурок – ее пытливый разум прекрасно знал, чем отличаются взрослые женщины и маленькие девочки. Мужчины-то не особо отличаются от мальчиков, так сразу и не скажешь – в чем отличие кроме размеров, а вот женщины – тут все понятно. Грудь.

Хозяйка дома пододвинула доску Диане, и четко произнесла какое-то слово, указывая на фигурку мужчины. Потом другое слово – указывая на женщину. Третье – указывая на девочку. Четвертое – на мальчика. Посмотрела на Диану, чуть прищурила глаза, кивнула. Диана не поняла, чего та хочет, задумалась, и вдруг ее осенило – фея хочет, чтобы ученица повторила слова! Диана закивала и тут же, не задумываясь, заикаясь, с трудом выталкивая слова. сказала то, что хотела «учительница»! И сама поразилась – как она смогла запомнить это с первого раза?!

А фея не отставала. Она кивнула, радостно улыбаясь, и показала пальцем на фигурку мужчины, вопросительно указав подбородком на Диану. Та снова на секунду задумалась, и тут же поняла – надо сказать то слово, которое фея говорила, когда указывала на мужчину! И сказала его, заикаясь, как и в прошлый раз, но сказала! Так вот что хочет фея! Она хочет научить Диану говорить на фейском языке!

И дальше все пошло замечательно. Диана не задумывалась, откуда у нее взялась такая способность – запоминать все с первого раза, она просто повторяла за феей все слова, которые та говорила, указывая на какой-то предмет. Начали они с мужчин, женщин и детей, разобрали их анатомические подробности (рука, нога и все такое – это фея для закрепления показывала на себе и на Диане).

После рассказа о нарисованном на доске, фея перешла к рассказу о предметах, находящихся в доме. И снова Диана запоминала все с первого раза – безошибочно. Чашки, ложки, нож, топор, печь, огонь, собака – фея называла их так быстро, что запомнить это было невозможно! Но Диана запоминала. И ее детскиЙ разум, не испорченный мыслями о том, что он чего-то не может сделать, не ставил этому никаких барьеров. Фея металась по комнате, хватала предметы, увлеченная тем, чем они занимались, называла предметы, и тут же слышала повторение слов, сделанное Дианой, которая тоже увлеклась процессом и ходила за феей, как собачка за хозяином. Утихомирились они только тогда, когда у Дианы начали заплетаться ноги (она ужасно устала), а за окном под солнцем засиял, заискрился выпавший вчерашним вечером снег.

Фея, которой все было нипочем (на вид она совершенно не устала!) тут же подхватила Диану и усадила ее за стол. Притащила большую чашку супа с кусочками мяса, ломоть хлеба, кружку компота, а потом сидела и смотрела, как Диана аккуратно, без жадности (хотя и очень проголодалась) поедает содержимое миски. В этот раз девочка съела много, гораздо больше, чем в прошлый раз. Даже живот раздулся! Фея на это укоризненно помотала головой и досадливо поцокала языком. Кого она укоряла было неясно, да впрочем и неинтересно. Вернее – не до того. Усталая Диана после вкусного обеда впала в странное состояние – вроде и спала, и не спала. Все видела, понимала, но… ходить сама почти не могла, и все вокруг было таким… как в тумане. Ей ужасно хотелось спать!