– Той сказке, которую Витя придумывает прямо сейчас.
– Ты сочиняешь сказки? – Зоя перекинулась на меня.
– Артём шутит, – я смутилась. – Давно уже ничего не писала. Сказки тем более.
– Это не мешает им происходить у тебя в голове, – он сгреб меня за плечи и прижал к себе.
Так в обнимку мы долго ехали по пустой дороге в сверкающих лучах встающего солнца, и мне вдруг пришло в голову, что любовь и свобода по сути – антонимы.
На месте мы были в восемь утра, но, прежде чем добрались, почти два часа плутали по округе.
Убегающие в глушь соснового леса кирпичные стены забора были густо увиты диким виноградом и будто выросли перед нами, полностью сливаясь с окружающей зеленью.
Макс позвонил в звонок на столбе чугунных ворот. Перед тем как они с черепашьей неторопливостью растворились, прошло не менее десяти минут.
Широкая асфальтированная дорога вела к утонувшему в диком буйстве растений огромному белому особняку.
Все обильно цвело и зеленело: разросшиеся деревья и кустарники, увитые цветами арки, одичавшие клумбы. Среди некошеной травы вдоль дорожек проглядывали спинки лавочек и декоративные фонари.
Так, наверное, выглядел заколдованный дом зверя лесного в «Аленьком цветочке». Необычайное, потустороннее зрелище, впечатлившее нас всех четверых настолько, что мы замерли, оглядываясь по сторонам, и до самого крыльца ехали молча.
Возле необъятной белой колонны на мраморных ступенях крыльца нас поджидал высокий хмурый парень в черных трусах от футбольной формы. Его голая грудь, коленки, локти и даже светлые короткостриженые волосы в нескольких местах были перепачканы зеленой краской.
– Ты Артём? – спросил он с грубоватой простотой, как только мы выбрались из машины. – Я тебя старше представлял.
– А я представлял, что тут рай… – отозвался Артём, придирчиво озираясь.
– Это же рай суицидника, – усмехнулся Макс, тоже крутя во все стороны головой. – У них свой рай.
– У самоубийц не бывает рая, – заметила Зоя.
– Ну, это ты ему потом сама объяснишь, – Артём быстро поднялся на крыльцо. – Короче, показывай дом, поедим, потом спать завалимся. На сутки. А может, и больше.
– Ты же типа покупатель? – уточнил парень.
– А вот это будет зависеть от того, что я увижу, и от твоего поведения, кстати, тоже.
– Ясно, – парень сонно потянулся. – Тогда пошли.
Глава 7
Тоня
Я уговорила Амелина пойти ко мне, чтобы отметить его поступление. Он, разумеется, долго отказывался и придумывал различные отговорки, но потом сдался.
Заказали суши и салаты. Мама у меня совсем ничего не готовила, но зато она достала бутылку красного сухого вина, банку оливок, чесночный хлеб и сыр. И пока ждали суши, накрыла стол.
Заглянув на кухню и увидев вино, папа обрадовался, откупорил бутылку и тут же подсел к нам, заметив, в свое оправдание, что вино мы не пьем, а значит, без помощи нам не обойтись.
Папа у меня молодой и компанейский, он обожает всякого рода спонтанные посиделки и разговоры.
– Ну и как там в деревне? – спросила мама. – Чем занимались?
– Да ничем, – ответила я. – Купались, загорали и бездельничали.
– Красота… – с мечтательным вздохом протянул папа. – Где мои семнадцать лет?
– А что-то интересное было? – принялась любопытничать мама. – Приключения какие-нибудь?
– Мам, – я строго посмотрела на нее, – вы когда меня к Косте отпускали, ты сама сказала: «Чтобы без приключений». Помнишь?
Мне не нравилось, что они так оживились и набросились с расспросами.
– Да, конечно, – мама сделала вид, что не замечает этого. – Но я же не те приключения имею в виду. А какие-нибудь интересные. Веселые. Что-то необычное же было? Может, воровали яблоки у соседей или ходили на рыбалку?
– Воровали яблоки? – Папа подозрительно покосился на нее.
– Ну а что? Я когда была маленькая, у нас в деревне это было лучшим развлечением.
– Мы не маленькие, – отрезала я. – И яблок у нас самих был полон двор. Мы разбирали Костин хлам в доме и спали в одной комнате. Но ничего такого не было.
Мамино лицо вытянулось, она перестала жевать:
– Нам обязательно об этом знать?
– Ты спросила о необычном.
– Так, Костя! – нарочито громко воскликнул папа и поднял бокал. – Я слышал, тебя можно поздравить с поступлением?
Амелин смущенно кивнул.
– Туда, куда хотел? – спросила мама, показывая, что в теме. – На перевод? Английский?
– Вот я не понимаю, – тут же подключился папа, не давая Костику и рта раскрыть. – Кому сейчас нужны переводчики? Ну, допустим, если это китайский или фарси, то ладно, но английский каждый ребенок знает.
– Дим, ты меня опять перебил, – обиделась мама. – Что за дурацкая манера?
– Дурацкая манера – делать замечание при гостях, – с улыбкой привычно парировал папа.
– Все ясно, – мама встала, подошла к вытяжке над плитой и, включив ее, закурила.
Кухню заполнил сигаретный дым и низкий гул вытяжки. Я сделала бутерброд с сыром и сунула Амелину в руки, которые он старался держать под столом, опасаясь засветить шрамы.
– Я хочу книжки переводить, – сказал он. – Довольно тяжело точно передать идею автора на другом языке.
– Почему? – удивился папа. – Просто берешь и заменяешь слова. Не вижу проблем. К тому же английский язык очень простой. У нас: зеленая зелень зеленит зеленую зелень. А у них: green green green green green, – папа был настроен шутливо и вникать не хотел.
Амелин же почему-то волновался, хотя я сто раз его предупреждала, что мне все равно, понравится он им или нет. Но ему все равно хотелось понравиться.
– Про зелень немного иначе переводится.
– Да не важно, – отмахнулся папа. – Зеленое и есть зеленое.
– Это только поначалу кажется, что стоит лишь заменить слова. На самом деле люди на других языках видят мир совсем иначе. К примеру, слово «окно». В русском языке произошло от «ока». Древние люди представляли окно, как глаз дома. А в английском, если вслушаться, «window» – это то место, куда дует ветер, в арабском языке окно – дыра.
Костик так увлекся, что я вовремя успела заметить, как он по привычке собирается подтянуть рукав, и перехватила его руку.
– Там, в деревне, я хотела вывести из яйца цыпленка. Костя даже инкубатор сделал, но, к сожалению, ничего не вышло. Яйцо разбилось.
– Только цыпленка нам не хватало, – рассмеялась мама. – И чего вас в Москву потянуло? Не понимаю. Свежий воздух, солнце, природа. Вас же оттуда никто не гнал? И мы с папой не возражали.
– Ну, вы-то понятно, – сказала я. – Вам лишь бы меня сбагрить.
– Тоня! – Мама укоризненно посмотрела исподлобья. – Тебе не стыдно?
Стыдно мне не было, потому что я сказала правду. Это вовсе не означало, что родители плохо относились ко мне, но они чувствовали себя намного спокойнее, когда я пристроена. А пристроить меня на самом деле было не так-то просто. Три раза меня пытались отправить в детский лагерь и каждый раз с одинаковым результатом – папа приезжал за мной через неделю и забирал домой.
По правде говоря, моя социальная приспособленность не сильно отличалась от амелинской, с разницей лишь в том, что его люди сторонились, а ко мне постоянно липли, пытаясь набиться в друзья. Но если Костик откликался на хорошее отношение с благодарностью, то я терпеть не могла тех, кто беззастенчиво вторгался в мое личное пространство, наивно полагая, будто ему там рады.
После того как с лагерями у нас не сложилось, в дни летних каникул мама стала отправлять меня к бабушке – папиной маме под Тверь. Месяца на два, а то и больше, потому что у бабушки со мной проблем не было. Я всегда умела занять себя, не требовала особого внимания, не привередничала в еде и не пропадала на улице с местными детьми.
Но в этом году я туда не поехала. Из-за Амелина, разумеется. И пока не отправилась к нему в деревню, родителям приходилось мириться с моим присутствием.
– Тоня, ты где? – Папа пощелкал пальцами перед моим носом. – Костя рассказал нам про дом.
– Какой дом? В деревне?
– Ну ты чего?! – Мама покачала головой. – Та усадьба, куда вы зимой укатили.
– Капищено? А что с ним?
– Я сказал, что Герасимов его продает, – Амелин долгим, многозначительным взглядом посмотрел мне в глаза, но я никак не могла сообразить, что он хочет этим сказать, – ведь он сам предлагал мне не говорить об этом родителям, когда Герасимов попросил помочь с продажей.
Мама с папой были риелторами и разбирались в подобных вопросах.
– Объект очень интересный, – сказал папа. – Но хлопотный. Такой особняк можно продавать годами. К тому же непонятно, в каком он состоянии. Может, там только полуразрушенные стены и крыша.
– Не только стены и крыша, – сказала я. – Несколько лет назад, когда в доме жил старый хозяин, там знаешь какая красота была? Под потолком огромные хрустальные люстры, картины везде, камин, пианино.
– А еще подземные ходы подвалов, – подхватил Амелин. – С семнадцатого века. Или даже раньше. Чтобы от поляков прятаться. Дом уже над ними строили. До Великой Отечественной войны это больница была. Герасимовский дядька его в девяностые почти задаром получил и отреставрировал. Просто потом уехал в Италию и в доме не жил.
– Сейчас Герасимов с Петровым там косметический ремонт делают, – добавила я. – Так что это не какие-нибудь развалины, как ты думаешь. Это очень крутой дом.
– Ну не знаю, – папа покачал головой. – Нужно на месте смотреть. Оценивать.
– А такой дом дороже, чем квартира в Москве? – осторожно спросил Костик.
Папа расхохотался:
– Разумеется. Если он такой, как вы рассказываете, выйдет очень дорого. Не так много людей, которые вообще способны приобрести его.
Амелин сник. В глубине души он лелеял мечту когда-нибудь купить Капищено. Или чтобы кто-то из знакомых купил, лишь бы оно не досталось чужим людям и туда можно было ездить хотя бы в гости. Ему даже Артёма удалось уговорить посмотреть этот дом в надежде, что он захочет стать обладателем «самого лучшего места на земле».
– А что, если вашему Герасимову его не продавать, а сдавать в аренду? – неожиданно предложил папа. – Лето, правда, уже заканчивается, но шансов сдать намного больше. Никому неохота возиться с содержанием дома, а вот иметь возможность уехать подальше от города и жить в особняке хотят многие. Хозяева сохраняют за собой право на дом и получают не только средства на его содержание, но и зарабатывают на нем.
В черноте глаз Амелина вспыхнула детская радость, он вопросительно посмотрел на меня, а потом вдруг с подкупающей непосредственностью спросил:
– А вы отпустите Тоню, если мы вместе туда поедем? Ребята давно звали. Там свежий воздух, солнце и природа.
Я изо всех сил пнула его ногу под столом.
Родители переглянулись.
– Почему бы и нет? – сказала мама. – Еще две недели каникул.
– Я могу вам билеты на поезд по корпоративному тарифу купить, – папа всегда подходил ко всем вопросам по-деловому.
– Я никуда не поеду, – отрезала я.
– Почему? – искренне удивился он.
Ехать до Капищено было далеко – шестнадцать часов на поезде или около девяти на машине. Герасимов с Петровым жаловались на полчища комаров, отсутствие поблизости водоема, жутко орущих по ночам сов и летучих мышей, залетающих в окна, которые держать закрытыми было невозможно из-за духоты и жуткой вони от краски.
Время от времени Герасимов звал нас к себе, но всякий раз я находила предлог, чтобы отказаться. И даже зная, что Настя с Якушиным собираются со дня на день отправиться туда на машине, не стала говорить об этом Амелину. Потому что он обязательно стал бы уговаривать поехать с ними.
Костик отчего-то помнил только светлую сторону нашего пребывания в Капищено. Уютную мансарду, куда его отселили, потому что он простыл и сильно кашлял по ночам. Теплое молоко, что я ему носила, огонь в камине, наши общие игры в карты, фанты, то, как мы с ним спали на бильярдном столе в подвале, успокаивая и согревая друг друга. Покой, которого раньше у него никогда не было.
И хотя Амелин прекрасно понимал, что повторить все это невозможно, он порой увлекался и принимался сочинять о том, как однажды это место станет нашим собственным раем. Самым счастливым местом на земле.
То была его любимая фантазия, наполненная солнечными комнатами, развевающимися на теплом ветру шторами, цветами, запахами леса и музыкой. В ней я ходила по дому босиком в полупрозрачной тунике и танцевала с ним сальсу в желтом каминном зале. Там не было часов и вообще времени. Просто жаркий, бесконечный летний день, сменяющийся ясной теплой ночью с тысячью звездами и полной белой луной.
Во мне же воспоминания о Капищено в основном вызывали неприятные чувства: тревогу, беспокойство и страх.
Все то время, пока мы там были, меня не покидало ощущение ненормальности сложившейся ситуации: мы сбежали из Москвы и поселились в чужом, заброшенном и странном доме, без денег, еды и каких-либо планов. Мрачные коридоры, холодные спальни, жуткие лабиринты темного подвала и призраки.[10 - Ида Мартин «Дети Шини».]
– Делать там нечего, – после затянувшегося молчания сказала я.
И мама, заметив мое недовольство, перевела тему.
…Амелин жил в просторной гостиной. Кроватью ему служил раскладной диван, а вещи, которых у него почти не было, умещались на одной полке невысокого шкафа.
