* * *
Хамза примчался в тот же день, не предупредив заранее. Он вошёл в комнату к Китайгородцеву с таким мрачным выражением лица, будто кто-то умер, и именно Хамзе предстояло сообщить эту печальную весть.
Китайгородцев сразу догадался, по какой причине случился этот внезапный визит.
– Здравствуй, Толик, – сказал Хамза. – Мне позвонил Лисицын…
– Догадываюсь.
– Он был в таком бешенстве…
– Могу себе представить.
– Я приехал, чтобы поговорить с тобой. Что тут происходит, Толик?
– Я не знаю, – честно признался Китайгородцев.
– Случилось – что? – требовательно спросил Хамза.
– Не знаю, – повторил Китайгородцев. – Хозяева сели обедать. Меня пригласили тоже.
– За стол? – удивился Хамза.
Не принято так было. Не по правилам. Всегда – хозяева отдельно, а у обслуги свой стол.
– Я тоже удивился. Но перечить ведь нельзя, – напомнил Китайгородцев.
Да, нельзя перечить, хозяину виднее.
– Я только позже догадался – зачем позвали, – сказал Китайгородцев. – Это всё Лисицын. Станислав Георгиевич. Что ему в голову взбрело, я не знаю, но он за столом начал какие-то странности рассказывать, а я должен был подтверждать.
– А почему ты должен был? – посмотрел внимательно Хамза.
– Я не знаю.
– Он мне сказал, что ты сам ему это рассказывал – про то, что видел какого-то человека здесь, рядом с домом…
– Это неправда!
– Что неправда, Толик? – осведомился Хамза. – То, что ты видел? Или то, что говорил об этом Лисицыну?
– Я не видел никого! – твёрдо сказал Китайгородцев. – И не мог, разумеется, ни о чём таком рассказывать Лисицыну!
Хамза вздохнул.
– Толик, я тебя знаю не первый год, и я тебе верю, – сказал он. – Но как ты думаешь, зачем всё это нужно Лисицыну? Чего он добивается?
Китайгородцев только пожал плечами в ответ. Если бы он знал!
– Но это точно – что он всё придумал? – уточнил Хамза.
Китайгородцев выразительно посмотрел на шефа.
– Просто я поверить не могу в то, что он на ровном месте закатил истерику, – признался Хамза. – Должно же быть какое-то объяснение.
Его можно было понять. Заказчик рассказывает такое, чему нет подтверждения, но не согласиться с ним – значит, обвинить его во лжи. Кто решится на такое?
– Он какой-то странный, – сказал Китайгородцев.
– Да? – насторожился Хамза.
– Вот этот дом, – повёл рукой вокруг Китайгородцев. – Вы ничего не чувствуете, когда находитесь здесь? Он давит. Он очень мрачный. Обычно жилище создают удобное. Уютное. А здесь неуютно. Здесь жутковато даже. Я не представляю, что должно быть в голове у человека, который такое мрачное жилище для себя построил. Если этот человек нормален, разумеется.
Китайгородцев посмотрел на шефа и повторил:
– Если он нормален.
Хамза был в замешательстве.
– Я был на втором этаже, – сказал Китайгородцев. – Там есть зал, где висят картины. Портретная галерея. Портрет Лисицына там тоже есть. На заказ, видимо, кто-то рисовал. И раз портрет висит на стене, значит, он заказчику понравился. Получилось то, что он хотел. Знаете, как художник изобразил Лисицына? В каких-то средневековых одеяниях, и вид у хозяина очень даже мрачный. Граф Дракула, не иначе.
– Но это ничего, в принципе, не доказывает, – не очень уверенно сказал Хамза.
– И ещё я кое-что увидел, – продолжил Китайгородцев. – Там же, наверху. Комната. За столом сидит человек. Совсем как живой. Но на самом деле он из воска. Это отец Станислава Георгиевича. Генерал Лисицын. Он умер десять лет назад. Вы понимаете?
– Не совсем.
– Этот дом был построен уже после того, как умер генерал. Так что эту мемориальную комнату создавали уже после его смерти.
Хамза не нашёлся, что сказать на это.
– Теперь соедините всё, что я вам рассказал о придумках Станислава Георгиевича, – посоветовал Китайгородцев. – И попробуйте ответить сами себе: вы всё ещё считаете, что такой человек никак не мог на ровном месте, как вы говорите, закатить истерику?
* * *
Лисицын не остался ночевать в доме, хотя назавтра был выходной. Китайгородцев увидел его возле машины – Станислав Георгиевич уже готов был сесть в неё, но тут из-за угла дома появился Китайгородцев, и Лисицын так и остался стоять у распахнутой дверцы. Китайгородцев приблизился. Лисицын смотрел на него хмуро. И охранники его выглядели недружелюбно. Чувствовали настроение хозяина, наверное.
– Сдрейфил? – спросил Лисицын. – Наложил в штаны? Или ты с ними спелся?
Он кивнул на мрачный дом, подразумевая, по-видимому, его обитателей.
– Станислав Георгиевич, я прошу прощения, но мне вся эта история действительно непонятна, – признался Китайгородцев.
Лисицын вздохнул и жестом дал понять своим охранникам, что им надо отойти подальше. Когда те удалились и уже не могли слышать разговор, Лисицын негромко спросил у Китайгородцева, заглядывая ему в глаза:
– Ты их боишься, что ли?
– Кого?
– Родственников моих.
– Нет.
– Так в чём же дело? – с нажимом спросил Лисицын.
Давай начистоту, мол, нас тут никто не слышит. Он смотрел в глаза Китайгородцеву. И Китайгородцеву стало неловко. Будто он не оправдал надежд. Но он действительно не мог ничем помочь. А Лисицын смущение собеседника истолковал по-своему. Не всё потеряно вроде бы. Этого парня ещё можно перетянуть на свою сторону. Есть шанс.
– Ты с ними не водись, – посоветовал Лисицын. – Они люди сложные. Оставят тебя в дураках. Вроде бы ты с ними задружишься, вроде бы ты будешь свой, а в конце концов они тебя виноватым сделают. Одному тебе придется отвечать.
– За что? – спросил Китайгородцев.
– За всё.
Китайгородцев ничего не понял.
– Вот я тебе сейчас одну вещь скажу, – произнёс Лисицын, понизив голос. – Чтобы ты знал, что этим людям доверять нельзя, что они с тобой неискренни. Их там – сколько? – показал на дом. – Сколько их живёт в доме?
– Двое.
– Хорошо, – сказал Лисицын. – Можешь и дальше так считать. Только ты не обсуждай с ними никогда – двое их там… или больше… Просто сам смотри, мотай на ус. Ты очень скоро заметишь какие-то странности. Не стыкуется тут, в общем. Есть им что скрывать.
Он так выразительно посмотрел на Китайгородцева, что было понятно: раскрыл большую тайну.
– М-да, – протянул Китайгородцев неопределенно.
Лисицын ждал, что Китайгородцев ещё что-то скажет, но тот молчал.
– Там ещё есть кто-то! – выдохнул в лицо Китайгородцеву Лисицын, приблизившись вплотную. – Они его прячут!
Его глаза были совсем близко.
Безумные глаза.
Почему-то именно о безумии Китайгородцев подумал в эту минуту.
* * *
Луна была такая яркая, что могло показаться, будто за окном горит фонарь. Но никакого фонаря, конечно, не было. Китайгородцев, не зажигая света, подошёл к окну. Лужайка лежала перед ним выглаженной скатертью – ни складочки. А сразу за лужайкой – близкий лес. В том лесу кто-то из людей Лисицына устроил позицию для наблюдения. В чём смысл – этого Китайгородцев ещё вчера не понимал. А теперь он понимает. Лисицын выслеживает того, кто здесь живет. Не мать свою и не Михаила, родственника нелюбимого. Он подозревает, что здесь кто-то есть ещё. И Китайгородцева он не просто так в этот дом привёл. Китайгородцев – это засланный казачок. Смотри, на ус мотай – так ему сказал Лисицын. И очень скоро ты заметишь странности. Он хочет, чтобы Китайгородцев этого, кто здесь живёт, нашёл.
* * *
Наутро Китайгородцев продолжил работу, начатую накануне. Он обошёл дом снаружи, занося в записную книжку свои соображения по поводу того, что здесь нужно сделать по линии безопасности.
Камеры наружного наблюдения. По периметру. Чтобы ни одного непросматриваемого участка.
Фонари освещения.
Дополнительные фонари – с инфракрасными датчиками. Включаются при приближении любого объекта. При срабатывании датчиков – сигнал на пульт в доме. Одновременно – разворот видеокамер на точку срабатывания.
Проверить, что за стёкла установлены в оконных рамах. При необходимости заменить на бронестекло.
Заменить все замки входных дверей – неизвестно, у кого могут находиться ключи от ныне используемых замков.
Китайгородцев увидел отъезжающий автомобиль. Михаил отправился куда-то по своим делам. Дождавшись, пока машина скроется из виду, Китайгородцев поднялся по ступеням, повернул ручку входной двери – дверь открылась.
Предусмотреть автоматическое закрывание дверей. Каждому из обитателей выдать ключ-карту. Подошёл к двери, ключ-карта разблокировала замок, ты миновал дверь, доводчик её прикрыл, после чего она автоматически блокируется. А иначе это просто проходной двор.
Оказавшись в зале первого этажа, Китайгородцев собирался пройти в свою комнату, но вдруг услышал голос наверху. Ещё не веря, вслушался.
Наталья Андреевна с кем-то разговаривала. Слов было не разобрать, но её голос Китайгородцев узнал безошибочно. Озадаченный, он пошёл вверх по лестнице, и чем выше поднимался, тем явственнее слышалась речь. Уже находясь почти на самой галерее, Китайгородцев даже мог слышать, о чём идет разговор.
– Ты сам подумай, – говорила Наталья Андреёвна. – Что можно сделать в такой ситуации? Вспомни, как ты сам обычно поступаешь. Ввяжемся в драку, а там посмотрим. Правильно? Мне трудно, я женщина, я мать, а на это скидку никто не делает.
Китайгородцев шёл по галерее, стараясь не шуметь.
– Я одна пытаюсь что-то делать, я сама по себе.
Дверь комнаты открыта. Похоже, это там.
– И я тебя спрашиваю, что мне делать в этой ситуации, Георгий?
Это Наталья Андреевна спросила у своего воскового мужа. Она стояла спиной к Китайгородцеву и не видела его. Генерал Лисицын задумался надолго. И вряд ли он жене ответит. Китайгородцев попятился, не в силах оторвать взгляд от изумившей его картины. Безумие какое-то.
Он доковылял до лестницы и стремительно, насколько это было ему по силам, спустился вниз.
Наверху слышался голос Натальи Андреевны. Она продолжала свой разговор.
* * *
Когда Китайгородцев бродил вокруг дома, в одном из окон первого этажа он разглядел шкаф с рядами книг. Очень похоже на библиотеку – он видел подобное в старинных усадьбах Подмосковья, куда ему доводилось сопровождать своих клиентов – из тех, кто увлекался историей дворянских гнезд.
Позже Китайгородцев, приблизительно представляя, где может располагаться эта комната с книгами, отыскал её. Дверь была не заперта. Здесь, в огромной комнате, в которой убери мебель – и можно танцам обучать, стояли высокие застеклённые шкафы, в них тысячи книг, самых разных. Запах библиотечный – пахло книгами и неистребимой пылью. Кажется, сюда давно уже никто не заходил.
Из нескольких окон в этой комнате только одно не было закрыто защищавшими книги от прямого солнечного света шторами, и в библиотеке, особенно в дальних углах, было не очень светло – Китайгородцеву приходилось вплотную приближаться к шкафам, чтобы прочитать фамилии авторов на корешках книг, и он видел своё неясное отражение в стёклах. Невозможно было поверить в то, что библиотека эта создавалась на протяжении длительного времени и что книги подбирались тщательно, сообразно пристрастиям хозяев. Здесь было много серийных изданий, и можно представить, что закупалось подряд всё издаваемое в данной серии на протяжении какого-то времени, и если серия была, например, философская, то там бессистемно были собраны все – от Тита Лукреция Кара до Жана Поля Сартра – и по внешнему виду книг невозможно было сказать, что их снимали с полок многократно и изучали подолгу и вдумчиво.
Были энциклопедии. Много справочников, самых разных. Мемуары и биографии – от Александра Македонского до маршала Жукова. Фотоальбомы: по музейным залам и художественным галереям, ландшафтные и много какие ещё. Отдельные шкафы – со старыми, дореволюционного издания, книгами.
Большой стол у окна, кресло перед ним, очень удобно, здесь можно было бы читать часами и не замечать, как бежит время. Раскрытая книга на столе. Китайгородцев склонился, всматриваясь в текст. Что-то про армию. И вдруг – знакомое словосочетание. Генерал Лисицын. Заинтересовавшийся Китайгородцев взял книгу в руки. «Вместе с армией. Судьба генерала». Издательство «Современная военная мысль». Пять лет назад эта книга вышла. Получается, что через пять лет после смерти самого Георгия Лисицына. Посмертное издание. Портрет генерала в книге. Китайгородцев его сразу же узнал, потому что тот человек, который делал восковую фигуру генерала, был настоящим мастером своего дела – один в один получилось, как на фотографии. Портретное сходство.
* * *
Ночной сон Китайгородцева был глубок и долог. Проснулся он в половине десятого утра. Даже припозднившееся осеннее солнце уже успело подняться над лесом. В комнате было светло. Тут действительно как в санатории, подумал Китайгородцев. Прав был Хамза. Красивая природа, тишина, воздух чист и свеж – в Москве такого спокойного сна у Китайгородцева не было давно.
