Владимир Васильевич Гриньков "Я – телохранитель. Забыть убийство"

grade 4,4 - Рейтинг книги по мнению 20+ читателей Рунета

После полученного ранения телохранителю Китайгородцеву подыскали непыльную вроде бы работу – охранять генеральскую вдову в огромном загородном доме-замке, что спрятался в лесу в безлюдной местности. Но на самом деле оказалось, что кое-кто ждёт от Китайгородцева, что тот будет не охранять, а убивать. Место, видно, такое. Проклятое. По роману «Я – телохранитель» был снят популярный одноименный телевизионный сериал, премьера которого состоялась в 2008 году.

date_range Год издания :

foundation Издательство :ИДДК

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023


Во всём доме, как казалось, не было ни одной живой души. Китайгородцев позавтракал в полном одиночестве. Затем он составлял текст докладной записки для Хамзы: что тут надо сделать и в какой последовательности. На самом деле в записке только очерчивался круг проблем, а заниматься детальной проработкой будут настоящие спецы. Этих технарей пришлёт сюда Хамза, они осмотрятся на месте и сами решат, где какой датчик надо ставить, и какие должны быть характеристики устанавливаемых видеокамер. Записи Китайгородцева будут для них всего лишь подсказкой, не более того.

Днём позвонил Хамза. Спрашивал, как дела. Нормально, отвечал Китайгородцев. Ночь прошла спокойно. Хамза обещал приехать на днях.

За целый день Китайгородцев так никого и не увидел. Он даже не мог сказать с уверенностью, есть в доме кто-нибудь, или нет. Никаких звуков. Хорош телохранитель – он не знал, где его подопечные.

Когда за окном сгустились сумерки, уже вечером, Китайгородцев растревожился. Опираясь на палку, вышел из дома и отправился в обход, вглядываясь в окна. С противоположной стороны, там, где был пруд, в одном из окон второго этажа он увидел свет. Единственный освещённый прямоугольник в тёмной громаде дома. Только так Китайгородцев смог определить, что он здесь не один.

* * *

День шел за днём. Китайгородцев просыпался поздно, завтракал неспешно, затем обходил территорию поместья. По ночам уже подмораживало, утром трава на лужайке блестела инеем, и казалось, что это такой огромный серебристый ковер расстелили на земле.

Обитателей дома Китайгородцев почти не видел. Пару раз был свидетелем того, как на своей машине возвращался Михаил – открывал багажник, извлекал оттуда пакеты со съестным, заносил в дом. Он и для Китайгородцева закупал продукты. У Китайгородцева свой персональный холодильник был на кухне. Откроет его утром, а там всегда полно продуктов, о пропитании своём он даже не задумывался. Хотя кое-какие мысли у него появились, и как раз в тот момент, когда он наблюдал за тем, как Михаил выгружал продукты из багажника. Много было пакетов. И привозит он их часто. Что-то из них достаётся Китайгородцеву. Что-то самому Михаилу. А остальная прорва колбас, сыров и рыбы – кому? Наталья Андреевна отличается зверским аппетитом? Это при её-то худобе?

Ты очень скоро заметишь тут странности, сказал недавно Китайгородцеву Лисицын.

А ведь действительно странно с продуктами этими получается, если задуматься.

* * *

– Я не хотел по телефону, – сказал Китайгородцев. – Мало ли что.

Они с Хамзой шли по берегу пруда. Ночью гладь воды сковало первым тонким льдом, который за целый день так и не растаял, несмотря на солнце.

– Я здесь появился не как телохранитель, – сообщил итог раздумий Китайгородцев. – Я здесь как шпион.

– Лисицын? – приподнял бровь догадливый Хамза.

– Да. В прошлый раз, когда он уезжал – попросил меня повнимательнее присмотреться, – показал рукой на дом. – Он подозревает, что его родственники кого-то здесь прячут.

– Он сказал – кого?

– Нет.

– Намекнул хотя бы?

– Нет.

– Может, он действительно – того? – Хамза выразительно постучал себя по лбу пальцем.

– В любом случае – мутная какая-то история, – сказал Китайгородцев. – Если у Лисицына действительно проблемы с головой – каково нам будет с ним работать! А если он прав и у них в семье такой раздрай, что они уже шпионов друг к другу засылают…

Развёл руками. Это не работа, мол. Намаемся с такими клиентами.

– Хорошо, я подумаю, – пробормотал Хамза.

Как-то иначе ему прежде работа с Лисицыным виделась. А тут вдруг проблемы, о которых и не подозревал.

Вечерело. Ни в одном из окон дома не зажигали света. Хамза смотрел на тёмную громаду дома, как завороженный.

– А сам ты как думаешь? – вдруг спросил он тихим голосом, едва ли не шёпотом. – Есть тут кто-нибудь? Этот, про которого сказал Лисицын.

Китайгородцев скорбно посмотрел на шефа и тяжело вздохнул.

– Видите, какое это проклятое место, – сказал он. – Тут все потихоньку начинают сходить с ума.

Хамза не обиделся.

– Я подумаю, – снова пообещал он. – Что-то решу.

И кивнул так энергично, будто хотел избавиться от наваждения.

* * *

В эту ночь Хамза разбился.

Он отказался поужинать с Китайгородцевым, сославшись на занятость и отсутствие времени. Он действительно выглядел озабоченным и ещё – уставшим. Чай они всё-таки попили вместе. Потом Китайгородцев проводил Хамзу до машины. На улице уже было темно. В доме тоже. Этот мрак действовал Хамзе на нервы. Кажется, только теперь он понял, каково здесь Китайгородцеву.

– Будем решать, – пообещал Хамза уже в который раз за этот вечер.

Выглядело так, будто он хотел приободрить Китайгородцева. Ещё немного потерпи и твои мучения закончатся – так следовало понимать.

Хамза уехал. Он сам вёл машину.

На пути к Москве на ночной дороге Хамза заснул, и в том месте, где дорога делала изгиб, машина вылетела в кювет. От гибели Хамзу спасло то, что в его машине было восемь подушек безопасности, и ещё он был пристегнут.

* * *

В воскресенье Михаил привёз священника. Китайгородцев увидел из окна дома, как к крыльцу подкатил автомобиль, из которого вышел человек в чёрном: лицо молодое, но сурово-скорбное, как у Иисуса на иконах.

Священник, сопровождаемый Михаилом, вошёл в дом. Увидел Китайгородцева, посмотрел заинтересованно.

– Здравствуйте… батюшка, – сказал ему Китайгородцев, запнувшись.

– Здравствуйте, – сказал священник.

Он остановился и всматривался в лицо Китайгородцева.

– У нас сегодня служба, – сообщил он. – Приходите непременно.

* * *

Домовая церковь оказалась совсем крохотной, но это было едва ли не единственное место во всём доме, показавшееся Китайгородцеву светлым: иконостас золочёный и много позолоченной церковной утвари, горели свечи, заливая пространство живым и тёплым светом.

Здесь были Наталья Андреевна, Михаил и Китайгородцев, который стоял у самой двери и вообще старался оставаться неприметным.

Священник читал молитву сильным ровным голосом. Когда он делал паузу, было слышно, как потрескивают свечи.

Блеск позолоты притягивал взгляд и это вызывало какое-то оцепенение. Плыл по церкви сладковатый запах, было тепло и спокойно, а молитва звучала монотонно. Китайгородцеву казалось, что он растворяется в этом тёплом пахучем воздухе, тает, как тают, сгорая, свечи. Он уже не ощущал себя физически, он впадал в транс.

Как вдруг в полузабытьи в словах молитвы он выловил знакомое имя Георгий, очнулся, стал вслушиваться с вниманием, и в конце концов понял, что всё происходящее связано с генералом Лисицыным, годовщина смерти которого приходилась как раз на сегодняшний день.

* * *

Когда закончилась служба, Наталья Андреевна подошла к священнику и их беседа длилась долго.

Китайгородцев не решился покинуть церковь первым. Он стал свидетелем того, как после Натальи Андреевны к священнику подошёл Михаил, и они тоже разговаривали тихо и долго. И Китайгородцев вдруг понял, что и ему предстоит подобная беседа, хотя он и не представлял себе, о чём будет говорить. А получилось всё непринужденно. Священник, завершив беседу с Михаилом, перевёл взгляд на Китайгородцева, и вдруг сказал доброжелательно:

– Вас что-то гнетёт, я вижу.

– Вы правы, батюшка, – легко согласился Китайгородцев, потому что это было правдой.

– Это связано с вами? Или с вашими близкими?

– Мой старший товарищ, которого я уважаю и ценю, разбился в машине прошлой ночью.

– Он жив?

– Да, батюшка.

– Молитесь за него, – сказал священник.

Посмотрел в глаза Китайгородцеву, понял, что молитва для собеседника – едва ли не пустой звук, но не рассердился, и без раздражения, а, напротив, с мягкостью, произнёс:

– Неверие сейчас весьма распространено, понимаю. Но когда вы молитесь о здравии близкого вам человека, вы желаете ему скорого выздоровления. Ведь вы этого хотите независимо от того, веруете вы или нет. Попробуйте думать о нём. Это ему поможет. И уж точно – хуже не станет.

* * *

Китайгородцев думал о Хамзе весь день. И вечером тоже думал. Пришёл на кухню, чтобы поужинать, и вспоминал о том, как они тут с Хамзой сидели накануне вечером. Китайгородцев – на своем привычном месте, откуда была видна входная дверь. Хамза – напротив, вот на этом стуле. От ужина Хамза отказался. Но почаёвничал с Китайгородцевым. Выпил чашку чаю, ещё сказал, что очень вкусно.

Китайгородцев смотрел на заварной чайник.

Вкусный чай. И Китайгородцеву он тоже нравится. Китайгородцев этот чай пьёт перед сном. Весь день пьёт кофе, а вечером – только чай. Чтобы заснуть нормально. А спит он хорошо. Как убитый. В Москве с ним такого не случалось. Сон, как полное беспамятство. Он думал, что это воздух здесь такой. Расслабляет. Хамза вон даже за рулем уснул.

Хамза здесь пил только чай.

Надо вспомнить.

Может быть, ещё бутерброды какие-то? Нет-нет. Китайгородцев ему предлагал, но Хамза отказался. Китайгородцев сделал четыре бутерброда. Два с форелью и два с икрой. И сам их съел. Он точно помнил. Когда четвёртый, последний бутерброд брал с тарелки, даже неловко себя почувствовал. Вот это чувство ему помнилось очень хорошо. А Хамза сказал, что он не будет есть. Не хочет на ночь бутерброды.

Надо вспомнить.

Может быть, печенье какое-то? Печенье Китайгородцев выставлял на стол. Ел Хамза печенье или нет? Кажется, что нет, но этого Китайгородцев не помнил наверняка. Допустим, что печенье. Но вся штука в том, что сам Китайгородцев печенье не очень-то жалует. Не ест его практически. А спит крепко каждую ночь.

Он каждый вечер пьёт чай.

Это чай.

Китайгородцев крепко спит. И Хамза заснул за рулём.

Чай-дурман.

* * *

В этот вечер Китайгородцев отказался от ужина. Погремел тарелками, изображая кухонную суету, но ни к чему съестному не притронулся. Лёг спать голодным. Ворочался, прислушивался к звукам в доме. Полная тишина. Он не провалился в сон, как вчера или позавчера, но не понимал – это оттого, что не поужинал и чаю этого странного не выпил, или бессонница связана с напряжением, которое поселилось в нём.

Ждал он долго. Сон не шёл. Китайгородцев уже понимал, что сегодняшнее его состояние сильно отличается от того, что он испытывал прежде.

Шагов он не слышал. Настолько тихо подошёл человек к двери. И сразу – скрежет ключа по замку. Не сумел попасть в темноте в замочную скважину с первого раза. Китайгородцев на ночь закрывал дверь изнутри. Человек открыл замок, толкнул дверь, она бесшумно распахнулась, повернувшись на хорошо смазанных петлях.

В коридоре свет был тусклый, и Китайгородцев разглядел только силуэт человека в дверном проёме. В нём он распознал Михаила. Тот проходить в комнату не стал. Стоял в дверях и, похоже, вслушивался. Китайгородцев дышал ровно, как дышит спящий человек.

Михаил постоял так какое-то время, потом закрыл дверь. Китайгородцев слышал, как щёлкнул запираемый замок. И больше – никаких звуков. Словно никого и не было.

Китайгородцев бодрствовал ещё несколько часов, но ничего не происходило.

Под утро его сморил сон.

* * *

Несмотря на голод, завтракал Китайгородцев без удовольствия.

Он долго выбирал, что будет есть.

Колбаса. Нет.

Сыр. Нет.

Выпечка. Нет.

Картофель и другие овощи. Нет.

Он без доверия относился сейчас к продуктам, в которые что-нибудь можно добавить, вколоть шприцем, к примеру.

Надо брать только то, что надёжно упаковано.

Печенье. Нет. Упаковка нарушена.

Пакет кефира. Нет. Открыт.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом