– Привет, – как можно дружелюбнее обратился к ней Джо.
– Где последний чек на алименты? – немедленно бросилась в атаку та.
– У меня тут наметилась весьма достойная работёнка, – доверительно сообщил ей Джо. – Уверен, что расплачусь со всеми долгами, как только это дело…
– Какое у тебя вообще может быть дело? – со злостью перебила его Кэт. – Или делом ты называешь очередную свою идиотскую выдумку? Маразм, порождённый твоими, с позволения сказать, мозгами?
– Записка… – подавленно выдавил Джо. – Сейчас прочту её тебе. Надеюсь, ты уж разберёшься, что в ней да как.
Даже более года спустя после развода Джо по-прежнему отдавал должное острому, проницательному уму своей бывшей, хотя именно этот ум её во время совместной жизни (да, признаться, даже и сейчас) вызывал в нём порой неприязнь к ней, а случалось, и вовсе вспышки ненависти. Да и вообще, Джо отчётливо осознавал, что испытывать к бывшей тёплые чувства у него нет ни малейших оснований. Ещё бы, ведь на протяжении всех лет их брака она настойчиво изо дня в день внушала Джо, что тот ни на что не способен, поскольку, несмотря на все свои старания, ему не по силам главная функция истинного мужчины – приносить в дом деньги. Много денег. Она ежедневно внушала ему презрение к себе. Внушала, внушала, да так мал-помалу и внушила. А потом и бросила его.
Джо отчётливо осознавал, что бывшей супруги ему следует сторониться. Осознавать-то он это осознавал, но тем не менее частенько звонил ей. Спрашивал у неё совета. Набивался на встречу – и поделать с собой ничего не мог.
Джо прочёл записку вслух.
– Похоже, ты по самые уши вляпался в криминал, – не раздумывая, заключила Кэт. – Хотя, знаешь, меня теперь мало волнуют твои проблемы. Разбирайся с ними сам. Или подключи ту, с кем-ты-там-сейчас-спишь. Ей лет, поди, восемнадцать? И ни мозгов у неё, ни опыта зрелой женщины не наблюдается?.. Ну, так она тебе точно поможет, а мне, уж извини, недосуг.
– Что-то ты напутала, – искренне возмутился Джо. – Какая может быть связь между вазами и криминалом?
– Какая связь, спрашиваешь? Ну так вспомни, например, порнографические сосуды. Те, изящные, Кейтайские, времён самого начала Войны.
– О, Господи! – невольно вырвалось у Джо.
О тех вазах он давным-давно и думать забыл. Но Кэт-то, Кэт! Ни единой мелочи у неё из памяти не выпадает! Хотя представлялись ли те сосуды Кэт мелочью? Сильно вряд ли!
И Джо, будто воочию, вспомнилось, как она похотливо разглядывала те побывавшие однажды в его мастерской вазы, как любовно их поглаживала.
– Позвони в полицию, – посоветовала Кэт.
– Я… – начал было Джо.
– У тебя что-то ещё на уме? – перебила его Кэт. – Если да, то излагай поживей да не отвлекай меня и моих гостей более от обеда.
– А можно, и я к тебе зайду? – сами собой сорвались с губ Джо слова.
– Нет, – немедленно отрезала Кэт.
– Но почему же нет?
– Разве не понимаешь? Ты же сам многократно меня уверял, что весь твой талант – в твоих руках. Вот я и опасаюсь, что ты, нагрянув сюда, возьмёшь да и разобьёшь две-три мои чашки с синей глазурью по ободу, а они, между прочим, из коллекционного сервиза производства «Роял Альберт». Потом, конечно же, как ты надеешься, на глазах восхищённых зрителей ты излечишь их, да только будь уверен, если бы я тебе даже подобное позволила, то восторгаться твоими способностями никто бы уж точно не стал. Как раз наоборот, ты своими фокусами вызвал бы у моих гостей лишь досаду да презрительный смех.
– Да не собираюсь я твои чашки бить! – в негодовании воскликнул Джо. – Мне и надо-то всего – просто посидеть да поговорить.
На лице бывшей жёнушки изобразилось самое искреннее дружелюбие, но дружелюбие это, в чём Джо, к своему несчастью, не раз и не два уже убеждался, было сплошным притворством – маской, за которой скрывалось жгучее желание, выбрав наиболее благоприятный, с её точки зрения, момент, уколоть его побольней да уязвить посильней в отместку за любой, пусть даже и самый незначительный, промах.
– Поговорить о чём? – почти проворковала Кэт.
– Как это о чём? – изумился Джо.
– Не понимаешь? Ладно, даю тебе наводящее: приведи хоть один пример, о чём бы ты желал нынче поговорить.
– Да много о чём бы желал. А в общем-то, о жизни.
– Понятно, о жизни. Ну, так скажи о жизни хоть что-нибудь дельное.
– Как, прямо сейчас, что ли? – Джо в недоумении уставился на лицо своей бывшей на экране телефона.
– А чего тянуть-то? – подзадорила его Кэт.
– Музыка Бетховена прочно укоренена в реальности. И именно это делает её уникальной. С другой стороны, такой несомненный гений, как Моцарт…
– Лучше б тебе родиться немым! – рявкнула Кэт и демонстративно швырнула трубку. Связь немедленно оборвалась.
«Звонить ей точно не стоило, – тоскливо подытожил Джо. – А я не только позвонил, но ещё и в гости напроситься попытался, а она, как обычно, не упустила своего. Господи, она вечно со мной играет, вечно норовит задеть побольней – и ей это неизменно удаётся!»
Он встал и принялся уныло мерять шагами комнату. Движение его становилось всё более бесцельным, и в итоге Джо, наконец, остановился.
«Чёрт возьми, о гадостях, которые мне в очередной раз наговорила бывшая жена, думать не следует, – принялся убеждать он себя. – Думать нужно о том, что же всё-таки означает сегодняшнее послание. Порнографические вазы… А ведь и правда, лечить их запрещено. Весьма вероятно, Кэт права.
Вообще-то, мог бы и сам догадаться… В том-то и разница между ею и мной: она схватывает всё на лету, а я бы если и уразумел, в чём тут дело, то лишь после того, как отреставрировал сосуд и впервые оглядел его не по частям, а целиком. Да, по сравнению с ней я полный идиот. Да и чего уж там, по сравнению с любым нормальным человеком – тоже. Предел моих возможностей – придумывать эти дурацкие шарады для Игры. Ну а что дальше? Что дальше?»
Решение пришло само собой, и в голове пронеслось: «Время пришло! Мистер Рекрутер, спасите меня! Спасите прямо сегодня!»
Джо протиснулся в крошечную ванную, примыкающую к модулю, и рывком приподнял крышку сливного бачка. В нём, разумеется, висел прикреплённый бечёвкой к рычагу механизма слива асбестовый мешочек с накопленными Джо четвертинками. А ещё под крышкой бачка прямо на поверхности воды плавала маленькая пластиковая бутылочка, в каких продают питьевую воду, и бутылочки этой Джо совершенно точно прежде никогда в глаза не видел.
Выловив бутылочку из воды, Джо разглядел сквозь её прозрачную стенку свёрнутый листок бумаги. Очевидно, записка.
Плавающая в сливном бачке бутылочка с запиской – явный отсыл к брошенной в море терпящими бедствие стеклянной бутылке. Масштабы, конечно же, иные: то море, а то сливной бачок. В общем, бред. Полнейший бред!
Джо разобрал было смех, однако смех угас в зародыше, а к горлу подкатила волна страха. Да не просто страха, а панического ужаса.
«А ведь это – ещё одно послание! Вроде того, что пришло сегодня по почте. Но никто так сообщения не посылает… Во всяком случае, никто на Земле».
Джо отвинтил у бутылочки крышку и вытряхнул из неё сложенный многократно листок бумаги. Бережно развернул его.
Так и есть, листок и в самом деле содержал послание.
Джо, собравшись с силами, прочитал текст. Потом перечитал его. И перечитал снова. И снова… На листке было напечатано:
Я ЗАПЛАЧУ ТЕБЕ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ КРАМБЛОВ.
«Господи, что ещё за “крамблы” такие?» – пронеслось в голове у Джо.
На спине выступила испарина, в горле застрял плотный комок… Разум попытался разобраться с происшедшим…
С тем, чего быть просто не могло.
Вернувшись в комнату, Джо набрал номер круглосуточной лингвослужбы и задал ответившему роботу вопрос:
– Что такое крамбл?
– Кусочек раздробленной субстанции, – сообщил компьютер. – Иными словами, мелкий осколок. Маленькая долька или частичка чего-либо. В английском языке слово существует с тысяча пятьсот семьдесят седьмого года.
– А в других языках? – спросил Джо.
– На среднеанглийском – «кремелен». На староанглийском – «гекримиан». На средне-верхнеготском…
– А как насчёт неземных языков?
– На урдийском наречии Бетельгейзе-Семь это означает маленькое отверстие временного характера; клин, который…
– Не годится, – оборвал робота Джо.
– На Ригеле-Два это небольшое живое существо, которое прокладывает норы в…
– Опять не то, – вновь перебил робота Джо.
– На плабкианском наречии Сириуса-Пять «крамбл» – денежная единица.
– А вот это как раз то, что надо! – обрадовался Джо. – Теперь подскажи мне, сколько составляют тридцать пять тысяч крамблов в нынешних денежных единицах Земли.
– Извините, но по этому вопросу вам необходимо проконсультироваться у банковской службы, – заявил лингворобот. – Требуемый номер вы отыщете в своей телефонной книге.
Не ожидая дальнейших расспросов, робот отключился, и экран погас.
Джо нашёл новый номер и без проблем дозвонился до банковской справочной.
– По ночам мы клиентов не обслуживаем, – немедля сообщил банковский робот.
– По всему миру не обслуживаете? – изумился Джо.
– Повсеместно не обслуживаем.
– И как долго мне ждать?
– Четыре часа.
– Моя жизнь, вся моя судьба… – начал было Джо, но в трубке смолкли все звуки – банковский робот прервал контакт.
«Завалюсь-ка я спать, – решил Джо. – Глядишь, время и пробежит незаметно».
Было семь вечера – следовательно, поставить будильник требовалось на одиннадцать часов.
Джо нажал нужную кнопку, и из стены выдвинулась кровать, заполнив собой почти весь модуль, отчего гостиная немедленно превратилась в спальню.
Джо наладил механизм прикроватных часов. Лёг. Поворочавшись, вскоре, несмотря на несуразную кровать, более-менее устроился. Протянул руку к тумблеру, намереваясь врубить генератор сна на кратковременный, но одновременно с тем самый интенсивный режим…
Раздался пронзительный гудок.
«Чёртов контур сновидений! Даже в рань несусветную я, получается, обязан его включать! Или всё же не обязан?»
Джо вскочил, выдвинул ящичек у кровати и достал инструкцию. Пролистал её. Оказалось, что да, погружаться в наведённые искусственно сновидения надлежит при всяком использовании кровати… Единственным исключением являлся режим секса.
«Если механический соглядатай примется меня донимать, то заявлю, что познаю женщину в исконно библейском смысле этих слов», – решил для себя Джо и перевёл сексуальный тумблер на кровати в положение «ВКЛ.».
Затем снова принялся щёлкать регулятором модуля, погружающего в сон.
– Вы весите сто сорок фунтов, – безо всяких предварительных вопросов заявила кровать. – Именно такой вес на мне сейчас и размещён. Следовательно, совокуплением вы не заняты.
Сексуальный тумблер сам собой перещёлкнулся в исходное положение, а от кровати волнами пошёл интенсивный жар. Спорить с рассерженной кроватью Джо, конечно же, не рискнул и потому покорно активировал наводящий на мозг сновидения контур и закрыл глаза.
Аппарат, разумеется, сработал штатно, и Джо – как всегда, немедленно – погрузился в сон, и сон этот был абсолютно тем же, что видел эти сутки каждый спящий – в любом, пусть даже самом отдалённом, уголке планеты.
Один и тот же сон для всех и вся, но, слава богу, хотя бы каждую ночь новый.
Сон начался вполне стандартно – со слащавого, убаюкивающего голоса диктора:
– Доброй всем ночи. Сценарий для сегодняшнего сновидения под названием «Выгравировано в памяти» предложил Редж Бейкер. Присылайте нам, друзья, пожалуйста, сюжеты оригинальных снов и выигрывайте крупные денежные призы; самого удачливого из вас ждёт даже беспрецедентный суперприз – бесплатное путешествие в любое по его выбору место за пределы самой матушки-Земли! Желаю вам сегодня, как и обычно, наиприятнейшего сновидения!
Раздался едва слышный щелчок, запустился сон, и Джо Фернрайт, благоговейно трепеща в соответствии с утверждённым сценарием, предстал пред Верховным Советом Общественного Доверия, а председатель сего Совета, не таясь, кося глазом на листок перед собой, принялся торжественно вещать в микрофон:
– Господин Фернрайт создал в своей гравёрной мастерской клише, с которых впредь и будут печататься многоцветные банкноты нового образца. Отмечу, кстати, что на конкурс поступило более ста тысяч разных (в основном весьма достойных и даже наидостойнейших) проектов, но победу одержал, разумеется, лучший из лучших. Примите наши поздравления, господин Фернрайт.
Председатель отечески улыбнулся Джо, сделавшись на долю секунды весьма похожим на Господина Священника.
– Чрезвычайно польщён оказанным мне признанием, – ответствовал Джо, – и несказанно рад тому, что внёс-таки свою посильную лепту в восстановление мировой финансовой стабильности. Разумеется, то обстоятельство, что на новых банкнотах появится мой портрет, считаю малозначимым, но тем не менее искренне благодарю всех уважаемых членов жюри за оказанную мне честь.
– Ваша подпись, господин Фернрайт, – улыбнувшись, словно несмышлёному ребёнку, ласково поправил Джо председатель. – Ваша подпись, а вовсе не портрет, украсит собой новые дензнаки. А с чего вам в голову вообще пришло иное?
– Похоже, между нами возникло серьёзное недопонимание. Если на новых купюрах не будет моего портрета, то я отзову свой проект, и в ходу останутся уже превратившиеся из-за инфляции в бесполезную макулатуру старые деньги, а тогда уж, помяните моё слово, всей мировой экономике в самое ближайшее время краха не избежать.
Добрых несколько минут царило гнетущее молчание, и его наконец прервал председатель:
– Правильно ли я понял, что вы намерены отозвать представленный вами на конкурс проект?
– Вы поняли совершенно верно, – не колеблясь ни секунды, подтвердил Джо.
В тот самый миг не меньше миллиарда землян в точности так же, как и он, угрожали Верховному Совету Общественного Доверия отзывом своих проектов, и, разумеется, каждый из них, совершенно не осознавая комизма ситуации, искренне полагал, что только на нём или на ней сейчас и зиждется вся система экономики Земли и даже всё здание мирового государства.
«Без меня всё на всей Земле пойдёт прахом», – веровал одновременно с Джо сейчас каждый.
– Что же касается моей подписи, – добавил Джо, – то я, следуя примеру легендарного героя древности Че Гевары, кой положил живот за други своя, скромно подпишусь «Джо», однако портрет мой на банкнотах исполнен быть должен полихромно, то есть, по крайней мере, в три цвета.
– Господин Фернрайт, признаю, что ваша хватка в переговорах внушает истинное уважение, да и сами вы, несомненно, выказали себя человеком стальной воли. К тому же вы мне весьма напоминаете великого Че, и я уверен, что миллионы телезрителей согласятся со мной. Так воздадим же должное славным парням: Джо Фернрайту и Че Геваре! – Председатель демонстративно отшвырнул листок с заготовленной речью и что было мочи замолотил ладонями друг о друга. – Наградим же от имени всех людей доброй воли аплодисментами истинно народного героя, который многие годы с несгибаемой целеустремлённостью работал над…
