– Ты выглядишь не очень-то счастливой, – сказал он, пока его глаза внимательно изучали мое лицо, словно что-то в нем искали. Что именно – этого я не знала.
– Я никогда не выгляжу счастливой, Исаак. Это называется «синдром стервозного лица», – невозмутимо парировала я.
– Твое лицо я уже достаточно хорошо знаю. Обычно оно выглядит лучше.
Я фыркнула:
– А мне-то казалось, что я научила тебя, как нужно льстить. Видимо, я не настолько хороша, как думала.
Он смутился.
– Ты в курсе, что я имел в виду. Просто хотел сказать, что у тебя такой вид, будто…
– Да? Какой у меня вид? – спросила я, решительно шагнув к нему. Сильнее всего хотелось на него наорать просто из-за того, что он никак не оставлял меня в покое.
Исаак тихо вздохнул. А потом притянул меня к себе.
– У тебя такой вид, словно тебя нужно обнять, – негромко произнес он.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он сделал.
Этот говнюк действительно меня обнял.
У меня перехватило дыхание, когда его руки обвили меня еще чуть крепче. Одной ладонью он погладил меня по плечу, а другой – по низу спины. Почти утешающий жест. Я стиснула кулаки.
– Сойер, ты будто одеревенела. Сила объятий не подействует, если ты будешь так напрягаться.
Я шумно выдохнула.
– Да ты спятил.
Исаак оторвал от меня одну руку, чтобы взять мою и положить ее себе на спину. То же самое он проделал со второй. А потом опять прижал меня к себе.
Я чувствовала его сердцебиение и спокойное дыхание. Он просто обнимал меня. Ничего не говоря. И не распуская руки – к чему я на самом деле привыкла от мужчин, которые оказывались ко мне так близко физически.
Исаак обнимал меня, и в какой-то миг я заметила, что мне стало тепло, а тело постепенно расслабилось. Боль никуда не делась, но вдруг стала терпимой и больше не грозила раздавить меня изнутри.
В конце концов Исаак отстранился от меня. Он взял меня руками за плечи и немного отодвинул от себя.
– Вот теперь синдромное стервозное лицо волшебным образом исчезло.
– Это называется «синдром стервозного лица».
– Мне все равно, как это называется. Ты выглядишь лучше.
– Твои комплименты очаровательны. Ботаник, – добавила я, чтобы между нами все вновь стало более-менее нормально.
Он ухмыльнулся:
– Потому-то ты меня и учишь. Зато я благодаря своему многолетнему опыту старшего брата умею потрясно обниматься.
– Сотри это самодовольное выражение со своего лица и пошли со мной, покажу тебе, как работают официанты.
Исаак рассмеялся, но без лишних слов прошел через дверь на кухню.
А я несколько секунд просто стояла и смотрела ему вслед.
И лишь когда пульс относительно выровнялся, сделала глубокий вдох и последовала за ним.
Три часа спустя мы с Алом с моего места за барной стойкой с изумлением наблюдали, как Исаак, балансируя одновременно с пятью тарелками, выбежал из кухни и с ослепительной улыбкой расставил их перед гостями за двенадцатым столиком. Разумеется, каждому клиенту подал правильное блюдо. По пути назад он убрался за столом номер семь и умудрился так собрать тарелки и стаканы, чтобы унести все за один раз. Потом скрылся за распашными дверями кухни, только чтобы в следующий миг выйти обратно и отнести поднос с напитками, который я приготовила, на девятый столик.
Приподняв брови, я повернулась к Алу.
Тот следил взглядом за Исааком. Ни разу еще не видела, чтобы он лишался дара речи.
Через какое-то время начальник посмотрел на меня. А потом обхватил меня за голову своими громадными лапами и крепко чмокнул в макушку.
– Уф! – воскликнула я и ткнула его кулаком в живот.
– Я перед тобой в долгу, Диксон. Этот парнишка – настоящий подарок, – заявил Ал. Он вытянул в мою сторону указательный палец. – Серьезно, запомни это. Пойду сразу подготовлю договор.
– Ну конечно, – проворчала я.
Я дважды проходила испытательный срок, прежде чем Ал меня нанял. Сама того не желая, я немного позавидовала Исааку.
Есть вообще хоть что-нибудь, чего бы не умел этот парень?
Не будь он моим итоговым проектом и не стань к этому моменту кем-то вроде друга, я бы возненавидела его от всей души.
Однако почему-то меня завораживало то, как Исаак за секунду переключался в рабочий режим, полностью сосредотачивался и ни на что не отвлекался. Тогда энергия и мотивация били из него ключом, притом что в остальном он всегда вел себя робко и неуверенно, что бы ни делал.
Как ему неожиданно удалось так открыто и дружелюбно общаться с посетителями, даже ни разу не покраснев? У него как будто был тумблер, которым он щелкал на время работы.
После того как все гости покинули стейк-хаус, я занялась закрытием смены на кассе, пока Исаак убирал последнюю посуду и вытирал столики. Закончив, он подошел ко мне за прилавок с полотенцем в руке. Намотал его сначала на одну ладонь, потом на другую и выжидающе взглянул на меня.
– И? Как я справился?
– Ал уже готовит твой контракт, карьерист.
Он посерел.
– Правда?
Я кивнула.
Исаак несколько секунд смотрел на меня с разинутым ртом. А потом расплылся в улыбке от уха до уха.
– Ты спасла мою задницу, Сойер. Спасибо.
– Не за что, – сказала я. – Пойдем, покажу еще, где находится склад и грузовой подъемник.
Он прошел за мной вниз, и я быстро объяснила ему, как поднимать отсюда наверх бутылки и прочие продукты.
– Вообще-то мы можем сразу пополнить запас напитков на завтра, раз уж спустились, – предложила я.
Исаак кивнул и начал подавать мне бутылки из ящиков. Я ставила их на подъемник и сделала пометку в списке, когда один ящик опустел. Какое-то время мы молча работали рядом друг с другом. Я периодически искоса поглядывала на Исаака, наблюдала за его сконцентрированным лицом, замечала, насколько рационально и добросовестно он подошел даже к такому простому заданию, как это. Видно, как сильно он хотел получить эту работу. И, очевидно, желание было столь велико, что он сумел просто отгородиться ото всего, что обычно его сковывало.
Исаак протянул мне очередную бутылку, а я, погрузившись в свои мысли, промахнулась и вместо нее провела пальцами по его руке.
Он улыбнулся мне, когда я пробормотала: «Извини», и меня поразило, что он опять не вздрогнул, не покраснел. Вместо этого Исаак просто снова подал мне бутылку, а за ней следующую.
– Почему тебе так срочно нужна работа? – спросила я у него. – В смысле, я понимаю, почему ты хочешь зарабатывать деньги. Но в твоем случае речь словно идет о жизни и смерти.
Исаак завозился с одним из ящиков с напитками. Стоя ко мне спиной, он произнес:
– У моих родителей есть ферма, и дела на ней идут совсем неплохо, но… – Он ненадолго замолчал.
– Ты не обязан рассказывать, если не хочешь, – сказала я, однако надеялась, что он все равно это сделает. Чем больше он будет говорить, тем меньше у меня возможностей думать о собственных проблемах.
– Нет, чепуха, это не секрет, – ответил он и снял один ящик с других. Затем прочистил горло и глубоко вздохнул. – Незадолго до того, как я окончил школу, папа тяжело заболел и перенес операцию. В то время продажи у нас шли не лучшим образом, выдался очень плохой урожай кукурузы и сои. Родители недавно потратили все сбережения на новые уборочные машины, кроме того, два амбара были в аварийном состоянии, им срочно требовался ремонт. Мне пришлось взять на себя очень много работы, хотя на самом деле… – Он осекся.
– Чего ты хотел на самом деле? – спросила я.
Исаак посмотрел на меня.
– Я никогда не планировал оставаться на ферме, я всегда хотел учиться.
– Но из-за случившегося с твоим отцом остался там.
Его взгляд помрачнел.
– Да.
– Надолго?
– Больше чем на год.
– Это правда долго.
– Проблема даже не в этом… по крайней мере не совсем. Мне всегда было ясно, что однажды я уеду, чтобы попробовать что-нибудь новое. Я действительно хотел выяснить, подойдет ли мне что-то другое, и собирался изучать как можно больше предметов. Но, видимо, я хорошо делал свое дело. Родители гордились тем, как я справлялся со всеми задачами. Они думали, я передумал.
Я поставила следующую бутылку на подъемник.
– Но ты не передумал.
Он помедлил с ответом.
– Нет.
Ему явно было тяжело это обсуждать. Я не докапывалась, потому что сама терпеть не могла, когда люди не прекращали задавать мне вопросы о вещах, которые их не касались.
– Когда я сказал об этом отцу, – некоторое время спустя вновь начал он, – тот как с катушек слетел. Он не сомневался, что я возьму хозяйство на себя, хотя я никогда такого не говорил. Тогда он буквально вышвырнул меня вон. – Исаак сглотнул. – С тех пор мы с ним вряд ли обменялись и парой слов.
– Но ты ведь мне рассказывал, что каждые выходные ездишь домой, чтобы помогать.
Он пожал плечами:
– Я так и делаю. Езжу туда из-за брата и сестер, чтобы проводить с ними время. И из-за бабушки с дедушкой, которые живут в том же доме, что и мы. Параллельно делаю там все, что понадобится. Но с родителями практически не разговариваю. Они очень во мне разочарованы.
Исаак сильно стиснул зубы. А протягивая последнюю бутылку, избегал моего взгляда.
– Это полный отстой, Исаак, – сказала я.
Тот грустно улыбнулся:
– Мне тоже так кажется. Но что есть, то есть. Я не изменю свое мнение, пусть и люблю ферму. Поэтому пытаюсь не сидеть на шее у родителей. Они никогда не хотели, чтобы я шел учиться, но… – Он беспомощно дернул плечами. – Мне просто нужно было вырваться и увидеть, что еще способен предложить мир. Посмотреть, чем я вообще хочу заниматься. Можно так много узнать, открыть для себя столько всего, из чего я видел лишь малую часть. Я просто хотел… большего.
Это я хорошо понимала. И чувствовала когда-то то же самое, пускай и сбежала из Рентона по другим причинам.
– Значит, ты зарабатываешь деньги, которые не хочешь брать у своих родителей, – пробормотала я.
Он кивнул:
– Плюс не так-то легко иметь трех сестер и брата. Моя старшая сестра Элиза учится в элитном университете, что невероятно дорого. К тому же есть еще Ариэль, Леви и Айви. Денег у нас всегда мало.
– Сколько лет твоим сестрам и брату?
– Элиза на год старше меня, то есть ей двадцать два. Ариэль восемь лет, Леви – шесть, а Айви в марте исполнилось два года.
– Ого, ничего себе. Так у вас довольно значительная разница в возрасте.
Исаак криво усмехнулся:
– Мама с папой всегда мечтали о большой семье, но после меня у мамы случился выкидыш. Это… оказалось для нее тяжело. Прошло много времени, прежде чем они решились попробовать снова. А потом нас внезапно стало семеро.
Я попыталась посчитать в уме, сколько лет родителям Исаака, если после стольких лет они еще пробовали завести детей.
– Моей маме было двадцать, когда она родила меня, – пояснил Исаак, словно прочитал мои мысли. – Они с папой рано поженились.
– А что твои родители думают по поводу того, что ты так много работаешь?
Почему-то я не могла перестать бомбардировать Исаака вопросами. Обычно меня раздражало, когда кто-то столько рассказывал о себе, однако с ним это воспринималось иначе. Мне было интересно, что он скажет. Я хотела знать больше.
– Им вообще не нравится, что я самостоятельно встал на ноги в финансовом плане. По-моему, они злятся, что им нечем на меня надавить. Но дедушка считает, что папа просто чересчур гордый, чтобы признать, как его ранит, что я сильно от них отдалился. Причем изначально я лишь хотел как лучше. Пару лет назад, когда я еще ходил в старшую школу, нам едва не пришлось продать ферму, потому что дела обстояли настолько плохо.
Я тихонько чертыхнулась, однако Исаак только улыбнулся:
