– Наверно, они боялись, что если изображение будет смотреть прямо на зрителя, оно получится чересчур живым. И попытается вселиться в тебя…
– Слушай, а есть хоть что-нибудь, чего египтяне не боялись?
– Младших сестер, – тут же ответил Картер. – Когда от их трескотни уже спасения не было, египтяне просто скармливали их крокодилам.
Я прямо оторопела на секунду. Надо же, у моего братца, оказывается, тоже есть чувство юмора. Придя в себя, я ткнула его в бок:
– Да открой ты уже этот чертов ящик.
Первое, что он извлек из него, был комок какой-то белой массы.
– Это воск, – сообщил Картер.
– Потрясающе.
Я тоже полезла в шкатулку и вытащила на свет деревянную палочку для письма, палитру с углублениями для красок и несколько пузырьков с самими красками – черной, красной и золотой. Ага, набор доисторического художника!
Снова настала очередь Картера. Ему достались несколько мотков бурой бечевки, маленькая эбонитовая фигурка кошки и толстый рулон бумаги. То есть не бумаги, а папируса. Я вспомнила, что когда-то папа объяснял мне, как египтяне изготавливали его из стеблей речного растения – до бумаги они так и не додумались. Листы папируса были грубые и жесткие на ощупь, и я невольно заинтересовалась: как же бедные египтяне обходились в смысле туалетной бумаги? Если они делали ее из папируса, то неудивительно, что у них такая странная походка.
Напоследок я вытащила из шкатулки небольшую восковую фигурку.
– Жуть, – не удержалась я.
Это был маленький, грубо вылепленный человечек – как будто тот, кто его сделал, очень спешил. Руки у него были скрещены на груди, рот широко открыт, а ноги оказались обрезаны на уровне колен. Вокруг пояса фигурки была обмотана прядь человеческих волос.
Пышка вспрыгнула на стол и внимательно обнюхала человечка. Чем-то он ее очень заинтересовал.
– Больше там ничего нет, – разочарованно сказал Картер.
– А на что ты рассчитывал? У нас и так отличная добыча: кусок воска, рулон древнеегипетской туалетной бумаги, уродливая статуэтка…
– Я надеялся найти что-то, что бы объяснило, что случилось с папой. Или как нам вернуть его обратно. Или хотя бы кто был тот огненный человек, которого он вызвал из камня…
Я подняла восковую статуэтку и сказала ей:
– Ты слышал, что сказал мой брат, мелкий корявый тролль. Ну-ка говори, что тебе известно.
Вообще-то я просто шутила. Но восковой человечек внезапно размяк и стал теплым, как живое существо. И сказал:
– Отвечаю на зов.
Я взвизгнула и уронила его на стол, так что он упал прямо на голову. А кто бы на моем месте не испугался?
– Ой! – отреагировал на это человечек.
Пышка подскочила обнюхать его, и коротышка залопотал на каком-то неведомом наречии. Возможно, на древнеегипетском, уж не знаю. Когда это не подействовало, он снова перешел на английский и завопил:
– Пошла вон! Я тебе не мышь!
Опомнившись, я подхватила Пышку и ссадила ее на пол.
Картер во все глаза таращился на человечка, и лицо у него было почти такое же белое и перекошенное.
– Кто ты такой? – наконец выдавил он из себя.
– Кто я? Шабти, конечно! – ворчливо отозвалась фигурка, ощупывая свою слегка помятую голову. Он по-прежнему походил на поделку трехлетнего ребенка, только теперь это была ожившая поделка. – Хозяин называет меня Клецкой, но я нахожу такое прозвище оскорбительным. Мне больше приличествует имя Высшая-Сила-Сокрушающая-Врагов!
– Отлично, Клецка. Приятно познакомиться, – сказала я.
Кажется, человечек нахмурился, хотя судить о выражении его бесформенной физиономии было трудновато.
– А ты вообще не должна меня включать! Это может делать только хозяин.
– Хозяин – это мой папа? – догадалась я. – То есть Джулиус Кейн?
– Да, именно он, – пробурчал Клецка. – Ну и что, вы довольны? Я исполнил свою службу?
Картер тупо уставился на меня, но я, кажется, начала понимать, что к чему.
– Итак, Клецка, – обратилась я к человечку, – я включила тебя, когда взяла в руки и отдала приказ: «Говори, что тебе известно». Правильно?
Клецка с возмущенным видом сложил на груди корявые ручки.
– Поиграть со мной решили, да? Конечно, правильно. Но на самом деле включать меня способен только мой хозяин. Уж не знаю, как это удалось сделать вам, но когда хозяин про это узнает, он разорвет вас на мелкие кусочки.
Картер прочистил горло.
– Послушай, Клецка, твой хозяин – это наш отец, и он пропал. Его куда-то забросили с помощью магии, так что нам нужна твоя помощь…
– Хозяин исчез? – Клецка расплылся в такой широченной улыбке, что я побоялась, как бы у него голова пополам не треснула. – Значит, я наконец свободен! Пока, сосунки!
Он ринулся к краю стола, но забыл, что у него нет ног, и тут же шлепнулся носом вниз. Это его не остановило: он бодро пополз, подтягиваясь на руках и радостно вопя: «Свободен! Свободен!»
Правда, далеко уползти он не успел: я схватила его и быстро сунула обратно в папин волшебный ящик. Клецка завозился, пытаясь выбраться наружу, но стенки ящика были слишком высоки, чтобы он мог дотянуться до края. Наверно, так и было задумано, решила я.
– Ловушка! – голосил коротышка. – Опять ловушка!
Мое терпение быстро иссякло.
– Да замолчи ты наконец. Теперь я твоя хозяйка, а ты должен отвечать на мои вопросы.
Картер вопросительно поднял бровь.
– А почему именно ты решила им покомандовать?
– Потому что мне хватило ума активировать его.
– Да ладно, ты же просто прикалывалась!
Игнорировать выпады братца – один их моих особых талантов. К нему я и прибегла.
– Так, Клецка, а теперь объясни мне для начала: что такое «шабти»?
– А ты выпустишь меня из ящика, если я скажу?
– Ты обязан ответить на мой вопрос, – заявила я. – И выпускать тебя я не собираюсь.
Клецка вздохнул.
– Шабти означает «отвечающий». Это тебе мог бы сказать и самый глупый из рабов.
Картер щелкнул пальцами.
– Ну конечно! Я вспомнил! Египтяне имели обыкновение изготавливать такие восковые или глиняные фигурки, чтобы они прислуживали умершим в загробном мире. Когда хозяин их позовет, они оживают и принимаются выполнять его поручения. В общем, покойник может спокойно расслабляться, а шабти будут за него работать до скончания времен.
– Вот они, люди, – сухо отозвался Клецка, – сами прохлаждаются без дела, а мы вкалываем за них. И кстати, прислуживание хозяину в загробном мире – это лишь одно из назначений шабти. Маги охотно пользуются нами и при жизни. Честно говоря, без нас они вообще ни с чем справиться не могут. И наконец, если вы сами такие умные, то зачем спрашиваете?
– А почему папа отрезал тебе ноги? – поинтересовалась я.
– О, это тоже одна из любимых забав людей. Угрожать бедным восковым фигуркам, калечить их. Мой верзила-хозяин отрезал мне ноги, чтобы я не мог убежать от него или же возродиться в здоровом обличье и убить его. Маги – такие подлые существа… Уродуют несчастных шабти, чтобы подчинить своей власти. А все потому, что они нас боятся!
– Значит, если бы он создал тебя полноценным, ты бы ожил и попытался убить его?
– Вполне возможно, – согласился Клецка. – Ну так что, мы закончили?
– Ничего подобного, – отрезала я. – Говори, что случилось с нашим папой?
– Да откуда же мне знать? – пожал плечами Клецка. – Я только вижу, что в ящике не хватает его жезла и посоха.
– Правильно, – согласился Картер. – Посох он превратил в змею, но ее испепелили. А жезл… это такая штука, похожая на бумеранг?
– Бумеранг? – озадаченно переспросил Клецка. – О боги Вечного Египта, что у тебя на плечах вместо головы, парень? Тыква? Перепутать магический жезл с каким-то бумерангом!
– Жезл разнесло в щепки, – сказала я.
– Расскажи, как это случилось, – потребовал Клецка.
И Картер рассказал ему как на духу, что произошло в музее. Я не была уверена, что нам стоило болтать об этом, но решила, что вряд ли статуэтка высотой в ладонь сможет нам сильно навредить.
– Но это же чудесно! – внезапно вскричал Клецка.
– Что же тут чудесного? – удивилась я. – Полагаешь, наш папа остался жив?
– Нет, – отчеканил Клецка. – Он наверняка уже покойник. А вот то, что пять богов, рожденных в Дни Демонов, получили свободу, – это отличная новость! И любой, кто вступит в поединок с Красным Властелином…
– Погоди, – остановила я его. – Я ведь велела тебе рассказать, что произошло!
– Ха! – выпалил Клецка. – Я обязан рассказывать только то, что знаю. А домыслы и предположения – это совсем другое задание. На этом я объявляю свою службу законченной!
И он снова превратился в безжизненный комок воска.
– Эй, подожди! – я снова схватила его и потрясла. – Давай, изложи мне свои домыслы и предположения!
Никакой реакции.
– Может, у него какой-нибудь таймер встроен, – выдвинул идею Картер. – Например, он может включаться только раз в день и не больше. А может, ты вообще его сломала.
– Картер, предложи что-нибудь полезное! Что нам теперь делать?
Он оглядел статуи, стоящие на четырех пьедесталах.
– А может, это…
– Другие шабти?
– По крайней мере, попробовать стоит.
Может, конечно, эти статуи и были отвечающими, но мы не смогли добиться от них ни слова. Чего мы только ни делали: поднимали их в воздух, пока задавали вопросы (хотя они были тяжеленные), указывали на них пальцем, отдавали им приказы, просили по-хорошему… Ничего не помогало.
В приступе разочарования я уже хотела применить к ним полюбившееся заклинание ха-ди – хоть душу отвести, глядя, как они разлетятся вдребезги, – но к тому времени мне уже совсем стало худо от голода и слабости, и я решила, что колдовать мне пока вредно для здоровья.
От нечего делать мы решили пошарить в ячейках вдоль стен. Пластиковые цилиндры оказались чем-то вроде контейнеров для пневмопочты, которой иногда еще пользуются в банках. Внутри каждого такого контейнера лежал свернутый папирусный свиток. Некоторые из них выглядели совсем новыми, а другие, наверно, были написаны тысячу лет назад. Каждый цилиндрик был подписан иероглифами и (повезло!) по-английски.
– «Книга Небесной Коровы», – прочел Картер. – Что за дурацкое название… А у тебя там что? «Повесть о Небесном Барсуке?»
– Нет, – отозвалась я, разбирая надпись. – «Книга о свержении Апопа».
Пышка в углу разразилась громким мяуканьем, а когда я взглянула на нее, задрала хвост торчком и зашипела.
– Что это с ней? – насторожилась я.
– Не знаю. Странная кошка, что с нее взять… Вообще-то Апопом звали исполинского змея, – припомнил Картер. – Египтяне считали его воплощением зла и связывали с ним всяческие бедствия.
Пышка развернулась и опрометью помчалась вверх по ступенькам обратно в Большой Зал.
Картер пожал плечами и принялся за следующий свиток.
– Сейди, взгляни-ка сюда, – позвал он меня через минуту. В руках он держал довольно длинный лист папируса, весь исписанный строчками иероглифов. – Можешь хоть что-нибудь прочесть?
Я сосредоточенно уставилась на письмена и с удивлением обнаружила, что прочесть их никак не получается – кроме разве что самой верхней строчки.
– Только вот это место. Наверное, название свитка. Здесь говорится… Кровь Большого Дома. И что бы это значило, по-твоему?
– Большой Дом, – задумчиво пробормотал Картер. – А как эти слова звучат по-египетски?
– Пер-о. Ой, это же означает «фараон», верно? Но я думала, что фараон – это титул правителя!
