– Я думаю, когда Катерина Петровна узнает про воскресшую и тут же убитую сестру, то как на духу выложит все, что ей известно. Не нам, так капитану юстиции Строкову.
Глава 5
– Ну, прости. – Родион виновато улыбнулся, но тут же сам понял, что продолжить фразу все же придется. – Расскажу все, только покорми.
– Вина? У меня рыба, карп, на гарнир рис.
– Давай вина. И карпа, и рис, и соевый соус… Даш, мы сначала решили не поднимать тему…
– Мы?
– Да, я и Ванька. Вроде договорились молчать пока… но передумали. Он же не может врать Варьке…
– А ты мне можешь? – с усмешкой спросила Даша, ставя перед ним тарелку с едой.
– Да в общем-то тоже нет. Но тут как бы его тайна… Так вот, Ванька сейчас рассказывает о создавшейся ситуации Варе, скорее, уже рассказал, а я доложу тебе. Сядь, Дашка, не мельтеши, мне трудно сосредоточиться. Ты мать Вари помнишь?
– Тетю Аню? Весьма смутно. Мне было восемь, когда она умерла. Меня даже на похороны не взяли. Если бы не фотографии, она для меня, да и для Варьки, была бы фигурой абстрактной, скорее даже литературным персонажем бульварного романа. Потому что, послушав мою матушку, можно подумать, что короткая жизнь Анны Тураниной – череда совершаемых ею грехов. И как следствие закономерный конец жизненного пути – темная история ее смерти…
– Она жива, Даш, – перебил Родион, торопясь освободиться от информации. – То есть жива была до сегодняшнего дня. Сегодня ее тело привезли в прозекторскую Ивана. Остановка сердца, умерла прямо в «Скорой», практически у ворот больницы.
– Чушь какая-то! С чего Ваня взял, что это она? По фамилии в паспорте? Так Туранины не редкость. Или есть еще что-то?
– Во-первых, она не Туранина, а Шуйская. Видимо, успела побывать замужем. А во-вторых, недавно Анна сама подошла к нему в торговом зале супермаркета. Однозначно с целью познакомиться. Иван даже какое-то время думал, что красивая дамочка к нему банально клеится. Выглядела она, с его слов, просто супер! Он ошалел, когда позже узнал, сколько ей лет на самом деле. А потом, ты знаешь его – чертова деликатность помешала отшить женщину сразу, он помог ей что-то достать с верхней полки, потом поддержал разговор, ну, а дальше закономерно подвез с покупками к дому. А на следующий день они встретились в кафе…
– Вот, оказывается, с кем Варька его застукала!
– Да, это была мать Вари. Я Ваньку предупредил, что жена наблюдала сцену их свидания, так сказать.
– Ну и зря! Пусть бы выкручивался сам! – в сердцах заметила Даша. – Я вот о чем подумала… Варька видела лицо женщины, сидели они с Одинцовым возле окна, а Варька рискнула подойти близко. Почему же она мать не узнала? Портрет тети Ани у них в спальне на консоли стоит, помнишь? Новую рамочку я еще из Лондона привезла… Ладно она, Ванька-то как не догадался, в упор глядя?
– Ни сном ни духом. Даже когда призналась, что она мать Вари, не поверил. Лицо другое абсолютно, пластические хирурги поработали, она и не скрывала. Анна подготовилась к встрече основательно – предъявила зятю результаты ДНК экспертизы и кучу семейных фотографий. Заметь – анализ свежий, август этого года.
– Интересно, как она образец для сравнения добыла?
– Я как-то даже не подумал об этом. Да и какая разница?
– А Иван что, даже не поинтересовался?
– Видимо, нет. Говорит, на все его вопросы она отвечала, что объяснит всем сразу, чтобы не повторяться. То есть и тебе, и Катерине Петровне, как я понял. Если та не в курсе, что сестра жива. Вот тоже вопрос…
– Странно, что к Варе сразу не пришла. Ну хотя бы что-нибудь о себе Ваньке рассказала?
– Ничего. Договорились, что он Варвару сегодня подготовит к встрече, а завтра Анна придет в кафе, куда Ванька пригласит и Варю. А почти к концу рабочего дня в прозекторскую доставили ее труп. Мрак… Даш, вот нужны Варьке эти волнения? Я так Ивану поначалу и сказал – не было матери в ее жизни, пусть бы так и оставалось, – неуверенно произнес Родион.
– С ума сошел, Варлей?! Себя на ее место поставь. Конечно, у нас она росла как родная. Моя матушка, да и отец, пока жил с нами, между нами различий не делали. Все поровну – подарки, поездки, развлечения. Стоп. Только сейчас дошло – с час назад матушка звонила, интересовалась, все ли в порядке… У меня такое чувство, что ей все же известно о воскрешении сестры из мертвых. Как думаешь, может такое быть?
– Почему нет? Логично, если Анна ей первой открылась. Непонятно, почему именно сейчас? Что такого произошло в ее жизни, что она рискнула объявить себя живой?
– Вот именно, дорогой, причина должна быть обязательно. Странная история…
– А я одного не пойму – как это Катерина Петровна умудрилась похоронить ее почти тридцать лет назад? Опознала труп?
– Там опознавать было нечего. Все случилось в нашем дворе на Вознесенской, тетя Аня приезжала к нам в гости. Пробыла недолго, отдала мне подарок ко дню рождения и ушла. Мама собственными глазами из окна наблюдала, как она садится за руль. Я в это время за столом доедала кусок торта. И вдруг взрыв, я к – окну, а там горит машина, вокруг суета… мама из квартиры выбежала, заперла меня снаружи. Остальное «кино» я смотрела в окно.
– Ты никогда об этом не рассказывала… Я думал, Анна в аварии погибла.
– Такую версию мама с отцом озвучивали всем. А на самом деле тетю Аню убили. Только, выходит, не убили… Я вот вспомнила, милиция тогда так быстро приехала, словно за углом ждали. Когда я к окну подбежала, во двор как раз две машины въехали одновременно. Одна – черная «Волга», вторая – милицейский «уазик». Это что, постановочный спектакль был? Чего ради?
– Отец твой где в это время находился?
– На работе. Он от мамы обо всем узнал только вечером, когда вернулся.
– Ты уверена? Ну, хорошо. Скорее всего, твои родители были в курсе постановки, Даш. Катерина Петровна – с самого начала, а мужа просветила только после удачного завершения дела. Пусть вечером. Кстати, в девяностые многие братки таким образом уходили от закона.
– Но тетя Аня никак на братка не тянула! – усмехнулась Даша.
– Значит, была как-то связана с бандитами, например была любовницей криминального авторитета. Знала о нем много.
– Да ладно… хотя… Варьку-то она от кого-то родила. Но жили они вдвоем. Нет, подожди, там был какой-то приходящий папа, Варька показывала мне его подарки, хвалилась. Только я тогда думала, что она все врет, ей всего шесть лет было, мало ли что ребенок насочиняет.
– Варвара – Тихоновна, отчество, скорее всего, от настоящего отца. Неужели ты это имя Тихон от родителей ни разу не слышала?
– Слышала, конечно, но уже после смерти тети Ани. В разговорах с отцом она часто повторяла: «Если бы не Тихон…» А дальше шли упреки в адрес тети Ани в духе, что, мол, связалась с ним. Да, вероятно, этот Тихон и есть отец Варьки. Если еще жив. Знаешь, странно как-то, но моя мать всегда говорила о тете Ане с пренебрежением, упирая на то, что ее жизнь – пример, как не нужно жить. Отец соглашался. Но эти разговоры никогда не велись при Варьке.
– Даш, нужно твою матушку попытать, пусть все расскажет как было. Теперь смысла нет скрывать правду, сестры в живых нет.
– Можно попробовать. Но ты ее знаешь, если что не по ней, выключит скайп.
– Жаль, что с отцом ты совсем не общаешься.
– Он нас бросил, уехал в Германию и там сразу женился. Мама не простила, мы с Варькой тоже были обижены на него, в общем, даже не пытались найти.
– А он? Неужели вот так просто вычеркнул вас из списка близких?
– А зачем мы ему были нужны в новой жизни со своими проблемами? Что связывало его с нашей страной? Александр Нил – немец и всегда этим гордился. Представилась возможность эмигрировать – не задумываясь, уехал. Так что поговорить с ним не удастся. Мать, я уверена, даже не знает, где он живет. И я не знаю, и Варя.
– Кстати о Варваре… а где она была, когда ее мать взорвали? У вас?
– Нет, Варька была в санатории. Не знаю, с чем лежала, вроде горло ей лечили, хронический тонзиллит. Она помнит только белую палату и доктора.
– Негусто. А что Катерина Петровна по этому поводу говорила?
– Да я как-то и не спрашивала. Какая разница? Это даже хорошо, что Варька не видела сам взрыв, да и на похоронах не была. Это же надо – спектакль какой разыграли!
– Нужно бы все-таки прояснить вопрос – роль твоей матери в этом действе заранее отрепетирована? Или она не ведающий истину статист? – гнул свое Родион.
Глава 6
Стася Одинцова подслушала весь разговор родителей – от начала и до конца. Когда мать вдруг резко рванула к двери кухни, успела спрятаться в родительской спальне. Потом вновь вернулась на свой пост. Из-за плотно закрытой матерью двери отдельные слова были совсем не слышны, но общий смысл беседы Стася уловила. Когда поняла, что взрослые больше не скажут ни слова, поспешила смыться с занятой позиции. Она тихо отошла от кухонной двери, сделала несколько осторожных шагов по коридору и только тогда нарочито громко хлопнула дверью туалета.
Как отнестись к полученной информации, она пока не знала, но запахло семейной тайной, серость существования в скучной со всех позиций семье приобрела краски. Пока бледные, потому что воскресшая так неожиданно бабуля была для Стаси фигурой абстрактной, красивым лицом на портрете, и только. А дед и вовсе был известен только именем – Тихон. Да и был ли дед? До сегодняшнего дня ее этот вопрос не волновал, от отсутствия в ее жизни древних предков она не страдала, пирожками и сладостями ее никто в детстве не баловал. Мама, правда, по праздникам пекла йогуртовый торт, любимый всеми – и Одинцовыми, и Варлеями.
Стася тяжело вздохнула – как не хватает ей Вероники, которую дядя Родион сослал в Лондон! Нет, они, конечно, общаются каждый день по скайпу, по-прежнему в курсе дел друг друга, но в последнее время рядом с Никой ее друг Эдвин, который, как утверждает та, знает по-русски только пару слов. Но Стасе все равно мешает присутствие третьего. Без сомнения, для нее – лишнего.
Она сама, когда связывалась с Никой, уходила в сквер в квартале от дома. Неухоженный, с останками круглого фонтана в середине, он не был местом для приятных прогулок, только жители окрестных пятиэтажек выводили туда собак справить свои надобности. Четыре скамьи торчали перевернутыми вверх ножками, поздними вечерами на них тусовались местные подростки, среди которых попадались и Стасины одноклассники из числа тех, с кем она в школе даже не здоровалась.
Стася ненавидела свой район, типовую школу и страшную девятиэтажную «панельку», в которой жила. Ненависть эта появилась не вдруг, она словно росла вместе с ней, крепла с возрастом, рождая одно желание – уехать из этого места куда угодно! Она уже начала готовить мать к мысли, что после девятого класса уйдет в колледж. Правда, намеками, которые мать пока не понимала.
Она мечтала, как уедет в Москву или Питер, потому что, поступив в местный, рискует остаться жить в этой квартире в одной комнате с братом. На своем койко-месте за книжными полками, которое выгородили по ее просьбе родители. Неудачники, не сумевшие заработать на нормальный дом. Такой, например, как у Варлеев. Или, на худой конец, на двухэтажную квартиру в элитном доме у парка, куда недавно переехали Гордоны. Элитарность места определялась уже тем, что на придомовую территорию можно попасть только через пост охраны. Стася была у Ритки один раз, унижение, ожидая разрешения войти, испытала такое, что чуть не врезала охраннику, смотревшему на нее, как ей показалось, с жалостью. Зло сорвала на Ритке, едва поднявшись на лифте на шестнадцатый этаж: та встретила ее с улыбкой, которую Стася посчитала за издевку.
Вот эта навязчивая мысль – уехать любой ценой – и стала ее стимулом к учебе. Стася понимала, что без отличного аттестата и максимальных баллов за ОГЭ в столичный колледж на бюджет ей не поступить. На платную учебу у ее родителей средств не было: мать – историчка в ее же школе, отец – вообще мрак – патологоанатом в морге при больнице. Оба – честные трудяги, краснеющие от вранья. Кстати, интересно, что завтра они ей наплетут о воскресшей вдруг бабке? А она, Стася, спросит их обязательно, о чем так громко шептались на кухне в столь поздний час.
О! Она чуть не забыла, что инфу из первых рук может получить у Строкова. Костик ради свидания с ней вытрясет из отца, который, как выяснилось, является следователем по делу, все подробности смерти этой Анны. Ну, сходит Стася с ним в «Макдоналдс» бургер пожевать, колой запить, не убудет с нее. Зато знать будет больше, чем родители.
Что ж там за бабка такая загадочная, что даже от дочери пряталась столько лет? Знать бы фамилию, под которой бабуля жила…
Стася откинула крышку ноутбука – спать расхотелось, она решила все же связаться с Никой: до завтра она такую новость держать в себе не сможет. Но ее остановила одна мысль. «Допустим, Катерина Петровна знала, что сестра жива, значит, как-то они общались? Обитая по разные стороны границы, кстати. Одна здесь, другая – в Германии. Они обе пожилые, а старушки у нас на каких сайтах зависают? Правильно, в первую очередь – на „Одноклассниках“. Ну, и, возможно, в другой соцсети. Так, откроем сначала первый. – Стася, с трудом вспомнив пароль от своей страницы, которую забросила почти сразу, как открыла, зашла на сайт. – Для начала нужно найти Катерину Нил, мать тети Даши. Или Гендель по новому мужу? Черт, ни той, ни другой! Туранина? Девичья фамилия… Есть! Да еще и открытый профиль! Офигеть сколько друзей – двести девяносто два, сорок восемь подписчиков! А-а-а… понятно – цветочки, рассада… Да, домик у нее нехилый, видно, что новый ее муж человек не бедный. Ищем среди друзей Анну Туранину… нет такой, да оно и понятно. Тогда просто Анну. Тридцать восемь!»
Стася решила методично просмотреть профили всех, надеясь на то, что найдет какую-нибудь зацепку. Она слышала, как родители прошли в свою комнату, по пути щелкая выключателями. Еще некоторое время из-за общей стены доносились их приглушенные голоса, затем наступила тишина. Стася успела проверить два десятка Анн, но ни одна из них даже отдаленно не подходила на роль сестры Катерины Петровны. Стася устала. Чувствуя, что засыпает, она надела наушники и подключила плеер…
Лицо этой женщины кого-то ей напоминало, в памяти всплыла подслушанная фраза отца о том, что нынешняя Анна очень похожа на свою мать, то есть Лидию Туранину.
Стася встала с кровати, подошла к книжному шкафу и выдвинула один из ящиков. Обтянутый темно-синим бархатом альбом принадлежал, как она знала, Катерине Петровне, но хранился почему у них, Одинцовых. Она нашла фото Лидии и Петра Тураниных – вне сомнений, эта Анна с множеством звездочек и значков вместо фамилии была их дочерью.
«Раз Анна в друзьях, то Катерина Петровна знала, что сестра жива. Знала, но никому не говорила. Интересно, с какого времени они общаются?» – Стася нажала на фото, зашла на страницу Анны, но профиль той оказался закрыт. С досады Стася резко хлопнула крышкой ноутбука. Говорить с Никой смысла не было, да и спать хотелось смертельно. Уже засыпая, она вдруг поняла, кто сможет вскрыть страницу Анны – брат Ники Макс Варлей.
* * *
Дарья на вопрос мужа не ответила, просто не знала, что сказать. Они давно с матерью словно чужие. Когда отношения начали портиться? Наверное, считать можно с того времени, когда эмигрировал за границу отец. Мать при любом удобном случае старалась упрекнуть дочь в том, что он был вынужден сбежать из-за нее и каждый раз припоминала историю с Гафуровыми. Матушка плакалась, что Нил бросил ее одну с двумя незрелыми, как она выражалась, девицами. Дальше шло перечисление всех бед, что на нее, бедную, свалились. Главной бедой она считала хроническое безденежье. Хорошо, что тоска по мужу оказалась недолгой, у Катерины Петровны появился весьма щедрый поклонник, судя по дорогим продуктам, заполнившим полки холодильника. Но упреки не прекратились, Даша чувствовала, что раздражает мать, порой даже больше, чем Варя. Эта нелюбовь самого родного человека сделала ее неуверенной в себе, она стала избегать любого общения, не было подруг, она не доверяла даже Варьке. И если бы не встретила Родиона… Но даже ему довериться полностью Даша так и не решилась.
…Даша подумать не могла, что детская любовь Фарида превратится в маниакальную страсть. Казалось, была дружба, и, конечно, она замечала, что нравится ему. Но не только ему! А Фарид ни одного парня близко к ней не подпускал. Ее это даже устраивало. Если бы не это его признание в девятом классе, не откровенная злость, которая тут же исказила красивое лицо, когда она, всерьез не приняв его слова, рассмеялась… Синяки от его пальцев на запястьях скрывала долго – так сильно вцепился, она даже вырваться не пыталась.
То, что после этой сцены Даша начала его сторониться, не помогло – Фарид просто обезумел, его дружки избивали каждого, кто пытался с ней познакомиться. Он следил за ней, это было очевидно. Однажды Фарид вроде бы в шутку сказал, что готов заполучить ее любой ценой. Ей бы насторожиться, но она даже не приняла его слова всерьез. Это стало ее ошибкой, но поняла это Даша слишком поздно. Нужно было все-таки пожаловаться отцу, как только Гафуров впервые пригрозил, что возьмет ее силой.
Она боялась, но молчала. Еще и потому, что понимала: папа, узнай о ее страхах, кинется с Фаридом разбираться. А у того отец – главный прокурор города, мать – заместитель мэра. Кто будет виноват? Так и получилось, что страх за отца перевесил собственный.
Беда случилась летом: после очередного ее отказа Фарид выполнил свои угрозы. Она возвращалась вечером от одноклассницы, остановилась машина, дружки Фарида схватили ее, затолкали на заднее сиденье… Наверное, один из них перестарался, когда ударил по голове – очнулась она уже от боли, первое, что увидела – искаженное похотью лицо Фарида… Ей тогда было шестнадцать…
– Дашуль, о чем задумалась? – Муж смотрел с тревогой. – Ты иногда вот так уходишь в свои мысли, и поверь, страшно на тебя смотреть. Никак не привыкну.
– Папу вспомнила, – отговорилась она, вытирая выступившие невольно слезы. – Я даже не знаю, жив ли он. Кажется, до сих пор зла на него, а накатит иногда – и понимаю, как его не хватает. Но что говорить, наверное, счастлив с новой женой, может быть, и ребенок есть. Зачем ему я?
– Ты никогда не рассказывала, почему он так резко уехал? Это же как-то с Гафуровым связано?
Дарья вдруг подумала, что вот все у них с Родькой есть – любовь, дети, достаток. А доверия у мужа к ней нет. Такого полного, когда можно бы жене и поплакаться, когда проблемы, обсудить, вместе пережить. Но нет. Родион никогда близко к делам ее не подпускает – а ведь были сложности, были! Долгов набрал, но жизнь ее и детей в тот период не изменилась. Лицей оплачивал, фитнес ей и еще курсы дизайна, даже на Бали отправил на месяц всех троих. Все в долг, как потом выяснилось: случайно жена его друга-банкира проговорилась.
Даша тогда решила – развод. Жить без доверия смысла не имеет. Ну неужели бы она не поняла, что денег в семье нет? И не нужны ей ни Бали, ни фитнес. Учебу детям сама бы оплатила – вон золотых побрякушек полная шкатулка, сдала бы в ломбард. Ну, раз не нужна ему ее поддержка, тогда – все, хватит. Это – не семья, когда молчком друг от друга… Она уже заготовила гневную речь, но тут вспомнила, что сама-то от Родиона ту историю с Гафуровым скрывает столько лет! Выходит, недоверие у них взаимное…
Может быть, сейчас пришло время?
– Да, папин побег связан с Гафуровыми. Ты знаешь, машину Фарида какая-то фура снесла в кювет. Он чудом выжил, теперь инвалид. Это случилось, когда мне было шестнадцать, – осторожно начала она.
– Я в курсе. Но при чем тут твой отец? Не он же был за рулем той фуры?
– Нет, конечно. Останки сгоревшей машины нашли за сотни километров от места аварии, но водитель скрылся. Так и неизвестно, кто это был, фуру угнали со стоянки мотеля, пока водитель спал. Ты же знаешь, что отец Фарида – прокурор, врагов, естественно, тьма, наверняка были проверены все возможные версии. Но Гафуров для себя назначил виновным моего папу. С первых дней после аварии в автомобильном салоне отца начались проверки. Налоговая, СЭС, пожарники, сам знаешь, как это бывает. Его бизнес явно давили.
– Подожди, но что-то тут не стыкуется. Причина должна быть, основания… или я чего-то не знаю, а, Даш? – пытливо посмотрел на нее муж. Дарья вздохнула.
– Да, Родион, основания были. Гафуровы решили, что мой отец отомстил их сыну. Летом того года Фарид меня изнасиловал. Они уговорили меня не писать заявление, я по глупости согласилась. Ты помнишь, как его мать потом меня обзывала, ты же все слышал!
– Но я подумать не мог…
Даша с болью смотрела на побледневшего мужа, понимая, что сейчас, после ее признания, он должен будет решить, сможет ли жить с ней дальше. «Что же, если не простит, я пойму. Только детям что скажем? Почему вдруг развод?» – совсем сникла она, когда Родион молча поднялся со стула и, резко распахнув застекленные двери, вышел на веранду. Даша мгновенно замерзла от ворвавшегося в теплое нутро кухни холодного ветра, но встать со стула и пойти прикрыть за мужем дверь так и не решилась. Сколько времени она просидела в этой напряженной позе? Думая только о том, что вот так, за несколько секунд, сказав всего пару фраз, она потеряла Родиона.
Замерзнув окончательно, она поднялась со своего места и, чтобы хоть чем-то себя занять, начала мыть посуду. Все так же с веранды тянуло ветерком, муж не торопился вернуться в тепло дома, а Даша неожиданно разозлилась.
«Пауза затянулась, Варлей, – мысленно обратилась она к нему. – Почти двадцать лет любил, а тут вдруг раз, и все закончилось? Так не любовь, значит, это была, давай уж, решай что-нибудь…»
Он подошел сзади и, крепко обхватив ее руками, прижал к себе. «Замерзла? Это я виноват, прости», – сказал тихо. Затылком Даша ощутила спокойное дыхание, а от легкого прикосновения сухих губ к мочке уха по телу пробежалась волна дрожи. Она столько лет с ним, а никак не может привыкнуть к этой магии: одним только поцелуем муж мог возбудить в ней желание. И ладно бы, если бы это случалось только в спальне…
Родион развернул ее к себе.
– Даш… правильно, что тогда не рассказала правды, я б убил его. Добил! И сел лет на двадцать.
– Поэтому мы с мамой и молчали…
– Не знаешь, Фарид жив?
– Не знаю, – насторожилась Даша. – Зачем тебе?
– Не переживай, сейчас я бы не стал его трогать. Смерть – слишком легкое наказание за то, что он сделал. Пусть мучается. Давай закроем тему. Все, забыли.
Даша промолчала. Вот как раз забыть-то она и не может… А сможет ли он?
