Проходив полдня и перетирая в уме слово домкрат, наверное, ища в нем изотерический смысл, Мамон подошёл ко мне и спросил: «Свят, а можно я буду Домкратом. Мне нравится это имя, оно лучше Мамона».
– Конечно, лучше. Парни, Мамон решил стать Домкратом, поэтому прошу именно так его и называть.
Так что несколько дней парни с каменоломни тащили, меняясь и отдыхая, здоровые, килограммов по 30-50 куски песчаника, выкладывая ими дно бассейна в качестве фундамента. Все это обетонировалось и делалась глиняная гидроизоляция. Чуть не забыли положить трубы для стока воды. Затем на казеиновом клею укладывался шлифованный нами же камень под плитку. Радовало то, что бассейн был не 50 на 25, а всего лишь три на четыре метра.
Диодора увидела девушек, стоящих с вёдрами молока и о чем–то щебечущих.
– Что встали, шевелитесь, пока молоко не скисло. Рада, иди сюда.
Девушка, услышав окрик, быстро засеменила к хозяйке.
– Поставь ведро с молоком и иди, чисти нужник, вечером проверю.
– Но ведь есть золотарь?
– Я что, непонятно сказала? Иди и чисть, корова неуклюжая. Пора тебя замуж отдавать. Вот отдам тебя за Амброса, он давно меня упрашивает, чтобы я разрешила ему стать твоим мужем. Вот вы красивая пара будете. Или Мамон для тебя будет сказочный женишок, вон стоит памятник нерукотворный – дубина здоровая.
– Я Домкрат.
– Кто-о-о?
– Домкрат, в мужья Раде не пойду, она девушка Свята.
– Что-о-о! Да ты сдурел, Мамон, мне перечить, тупое животное! Запорю!
«Я не тупое животное, я Домкрат!» – Домкрат пошёл на неё, сжимая кулаки.
Она испугалась. Таким этого парня никто никогда не видел.
– Вай, Ахалес, Папас, задержите его!
Елизар и Митяй, мастерящие глиняные фигурки для бассейна, бросив работу, кинулись к Домкрату.
– Домкрат, пошли! Ты что, совсем забыл, что это несравненная госпожа Диодора.
– Я не тупой и не животное.
Тут же под руку подзуживал Амброс: «Госпожа Диодора, это возмутительно, это бунт, их всех надо наказать!
– Рада, ты ещё здесь, пошла чистить сортиры! Ахалес, 50 плетей Мамону.
Первуша, припёрший с Домкратом нарезанный облицовочный камень, побежал к каменоломням, где мы отбивали и распиливали их ещё.
– Свят, там полная «жопа»! Диодора разбушевалась, Домкрат её чуть не убил, Ахалесу поручили дать ему 50 плетей, Раду отдают замуж, а в качестве свадебного подарка послали чистить сортир. Надо что-то делать!
– Вот, гулящая женщина, ёлки-зелёные! Парни, работаем, а мне дайте десяток плиток и я побежал разруливать.
Я появился, когда ситуация была немного напряжённая. Рада и ещё две девушки лежали с задранными туниками, светя попами, к которым прицеливался кнутом Георгис. На Мамона наступали Ахалес, кузнец и два раба, а тот отступал к нам в сарай, где, словно стенка, стояли Елизар, Митрий и Донвой с Любомиром.
Диодора орала, словно ненормальная, что её всё раздражает, и охране надо быстрее шевелиться, чтобы всех скорее уже отлупили.
– Ты что меня не защищала, Аглая, пять плетей и тебе по заднице. Георгис, исполняй!
Георгис со страшным замахом стал хлестать по доске рядом с Радой, а та громко орала при ударах, затем он перешёл на соседок.
– Кричите, дуры, Георгис мимо бьёт.
Я пришёл с Первушей, как будто ничего не знал, сгрузил плитку и побежал к Диодоре.
– Не вели казнить, прекрасная госпожа Диодора, вели слово молвить!
– А-а-а, явился, защитничек! Чего задумал?
– Блистательная госпожа Диодора, дозволь отойти с вами, мои слова для рабов не предназначены.
Мы отошли в комнату, где нас никто не видел.
– Ты великолепна в гневе, Диодора, такая сексуальная и обольстительная.
Я обнял её и сжал ей бёдра руками.
– Свят, я хочу тебя!
– И я хочу тебя, но давай вначале, чтобы нам не мешали, разгоним всех по работам. И Мамон, то есть Домкрат, он нужен здоровым, чтобы мы успели сделать вовремя бассейн. Он сильный и много делает.
– Радка, корова, я её сгною эту наглую девку.
– Диодора, кто ты и кто они. Ты – хозяйка, а они рабы, подобно птичкам, собачкам и так далее. Разве ты замечаешь зверушек? Так стоит ли тебе гневаться на «птичек».
– Ох, хитрец.
– Понимаешь, её недавно я был воином, дружинником князя, жил, как хотел, а сейчас я бесправный раб. Но я привык заботиться о людях, с которыми живу, так что прости их, как заботливая хозяйка. И называй Мамона Домкратом, ему нравится, а тебе нетрудно.
– Домкрат должен быть наказан.
– Поручи ему помочь Раде почистить сортир. А Раде назначь ещё десяток плетей, мол, мало ей пяти было, но тут же прости, типа вы верные слуги, и провинность не такая уж и большая, чтобы наказывать, так что я вас прощаю. Объяви свою высочайшую волю.
– Вот же проныра. Хорошо, я уже остыла. Сейчас распоряжусь, зайдёшь ко мне сегодня.
– Да, но вроде бы Гармах пришёл.
– Он пьянствует у своего братца Афиногена, ему не до меня.
Я вышел, благолепно кланяясь и бормоча о мудрой хозяйке.
– Георгис, что-то Рада слишком довольная, всыпь ей ещё 10 ударов. Задирай свою хитону, девка, и живо на лавку. Георгис, не стой столбом, поработай хлыстом. А вы, Ахалес и Папас, отпустите Домкрата, я прощаю его, пусть он поможет Раде чистить сортир, раз ему этого хочется. Георгис, погоди, я вижу, что Рада встала на путь исправления, отпусти её. Рада, иди и занимайся молочными делами. Святозар, а ты иди и работай, солнце ещё высоко.
– Слушаюсь, о мудрейшая.
Я отходил, согласно этикету лицом к хозяйке, снова пятясь задом, и, проходя мимо Амбраса, споткнулся о подставленную им ногу, из-за чего свалился на спину, но сделав перекат назад, вышел в стойку на руках. Затем постоял на одной руке, сделал хлопок руками и, вернувшись на ноги, развёл руки в цирковом поклоне.
Диодора похлопала: «Молодец!»
Я подошёл к своим людям.
– Домкрат, не спорь с хозяйкой, погибнешь зазря. Иди, займись сортиром, я тебе помогу. Видишь, ты повёл себя по-мужски, но подвёл команду и мог погибнуть. Так что вместо помощи нам, ты заменишь Раду в очень важном деле – чистке туалета.
– Она обидела меня и Раду.
– Ничего, ещё не вечер, станем снова свободными, и никто нам указывать не будет. А Раду будем успокаивать.
– Что ты там с Диодорой сделал, что она угомонилась?
– Сейчас ласка, вечером будет смазка, Митрий.
– Дерзай, командир, хе-хе, а Амброс поганец.
– Удавлю его, но чуть позже.
Я пошёл назад на каменоломни к работающим товарищам. Скоро сядет солнце и, скорее всего, это была последняя моя ходка за камнями, но высмотрев Раду, стоящую за кустами бугенвиллей, вьющихся вдоль забора, подошёл к коровнику, где она копошилась.
– Рада.
Девушка вытерла слезы и оглянулась.
– Иди к забору, не хочу запрыгивать во двор.
Девушка подошла.
– Свят, почему у нас такая судьба? Всякие тётки могут сделать с нами все, что угодно и никто их не накажет.
– Это испытание нам дано для укрепления духа. У нас на Руси есть народная поговорка: «Нас дерут, а мы крепчаем». И надо верить в лучшее, которое с тобой произойдёт. Не хотеть, а знать, что оно настанет.
– Меня отдадут в жены Амбросу.
– Ты не хочешь замуж?
– За тебя пойду, а если выдадут за Амброса – его зарежу и сама утоплюсь.
– Утро вечера мудренее, а за Амброса не переживай, что-нибудь хорошее и для него найдётся. Главное, ты сама не унывай и верь в лучшее.
В общем, две недели человек двадцать промудохалось над изготовлением бассэ-э-эйна. Причём, если вырыли все довольно быстро, то вот строительно-отделочные работы: сделать раствор, плиточный клей, шлифованный облицовочный камень, трубы и резервуары из подручных средств 8 века нашей эры заняло уйму времени.
Дальше был проведён пробный пуск. На моё удивление, ибо в душе не чаял, как оно получится, так как это был мой первый практический опыт на основе теоретических знаний, у нас все получилось – вода текла куда надо и куда надо утекала. Приоткрывая заслонки, периодически добавляли воды из ручья, которая под жарким солнцем испарялась из бассейна. Но главное, что все работало, как планировалось.
Вечером торжественно открывали бассейн с водопадом, украшенным фигурками ангелов – был в поместье мастер-гончар из рабов, да Елизар с Игорёшей, кто слепил основные детали. В грот заложили дрова для создания внутренней подсветки.
А ещё я встретил одного Амброса и сжал ему горло.
– Ты, жирный ублюдок, ещё раз увижу тебя на своём пути – убью. Понял меня? И все новости в поместье будешь докладывать мне.
Глава 5. Высокое искусство
Гармах пригласил своих родственников и ближайших уважаемых соседей на домашнюю встречу, чтобы чинно и благородно отужинать и искупаться в бассейне. В момент торжественного открытия по моей команде раздалось лиричное пение рабынь, славящих великолепного Гармаха и его супругу, блистательную Диодору. Были сняты закрывающие циновки, подожжены свечи, установленные внутри грота, а позади него загорелись большие костры, давшие завораживающую подсветку заднего фона.
Я, как ведущий вечернего шоу, выступил с восхваляющей хозяев речью, предложив не просто искупаться, а сделать это с развлечением.
– Прошу перепрыгнуть через костёр, дабы очиститься от зла, а затем сразу искупаться в бассейне.
Диодора со своими соседками-подругами и родственницами стала первой купальщицей. В итоге, подвыпивший и объевшийся народ радостно принял участие в забаве, которая принята у славян на Ивана Купалу, периодически опаливая себе в языках пламени задницу и ноги. Народ перепрыгивал через костёр, затем бултыхался в бассейн, где становился под стекающей водой – душем. Местные бояре были довольны, а Гармах распорядился нас празднично накормить, то есть кашей с водой, аж два раза за ужин.
Можно было сказать, что вечер удался. А это означало, что утром хозяева были с больной головой и животом от чрезмерных возлияний и объеданий.
Во дворе раздавался плач ребёнка. Из дома вышел Папас, осмотрелся и крикнул тёткам.
– Кто ревёт, чей ребёнок?
– Это Лариса, Аидына дочка, она заболела.
– Аида, тоже мне мамаша нашлась, уйми ребёнка!
Тётки снова забухтели, продолжая лечить ребёнка, заваривая какие-то травяные отвары. Мы с Митяем сидели и вырезали игрушки из дерева для остальных детей. Мимо прошла Аглая.
– Аглая, что там за плач?
– Да Ларка заболела, тошнит, живот болит и «не держит».
Ларой звали девочку, которой я сделал свою первую неваляшку. Судя по описанным признакам у неё было пищевое отравление, если не хуже. А то заразится дизентерией, так все тут поляжем с кровяным расстройством и рвотой.
Я вздохнул, поднялся и пошёл смотреть на девочку.
– Северянин идёт, он умный, может чего подскажет…
Я подошёл, пощупал лоб девочки – горячий, спросил у тёток, как протекает болезнь: рвёт ли и какой у неё стул, чем поят. Поили травами, тут я ничего умного добавить не мог. Затем обратился к девочке: «Лара, как себя чувствуешь, где болит?»
– Больно животику и тошнит все время, дядя Свят.
– Аглая, Рада, есть у нас в поместье йод – коричневый порошок?
– Нет тут такого, а зачем он нужен?
– На раны прикладывать.
– Так мы всю жизнь подорожник прикладывали.
