Собственно в этом и был план ВВП.
И вот теперь, сидя в московском ситуационном центре и слушая доклад «без нефти» Ризван Азаматович сразу понял, что ВВП неспроста оставил на эту последнюю часть выступлений экспертов только его и губернатора почти соседнего Екатеринодарского края.
Глава 7
Владимир Владимирович никогда никого ни о чем не просил, и ни о чем не уговаривал. Многолетний опыт работы в спецслужбах, специальная подготовка и чтение литературы древних (Аристотель, Платон) научили его управлять людьми. Никакой хитрости в этом, к своему удивлению, ВВП не обнаружил. Законы были просты и их сформулировали еще мудрецы Древней Греции и Римской империи. Все остальное написанное после них, было просто трактовкой уже известных утверждений или просто размышлениями на эти же темы.
Владимир Владимирович, чем больше читал, тем больше находил повторов одних и тех же мыслей, сюжетов и идей у совершенно разных авторов, живших в разных эпохах. Библия, особенно Евангелие, также оказалось очень умно и тонко написанным пересказом эллинских притч или буддистских сказок. Пришлось сделать неутешительный вывод, что человек, не такое уж сложное создание, каким многие хотят его видеть, а законы психологии остаются незыблемыми уже много веков подряд.
Для выбора людей на должности в правительстве он руководствовался совсем уж простым, но очень эффективным правилом. Его знали древние, но больше всего ВВП нравилась формулировка известного дрессировщика кошек со смешной фамилией Марионеткин. Тот говорил, что не дрессирует кошек, а просто хорошо узнает характер и желания каждого конкретного животного – смотрит, что ему нравится делать. «И дальше очень просто – я вставляю номер именно тех, кошек, чьи знания и способности соответствуют конкретному представлению. Они не играют, а просто делают то, что им нравится».
Так же поступал и Владимир Владимирович. Он ставил на должности людей, способности, желания и мечты которых точно соответствовали текущему моменту.
Вот, к примеру, губернатором его родного приморского северного города много лет была чиновница с партийным прошлым, явно не способная к управлению хозяйством большого мегаполиса. Несмотря на все старания окружавших ее опытных вице-губернаторов, городское хозяйство скоро оказалось на боку. Зимой город заваливало снегом так, что вместо шести полос движения на дорогах оставались две, сосульки (сосули) убивали прохожих и калечили автомобили, летом отключали для профилактики на месяц-два воду и перекрывали для ремонтов половину автомагистралей. Причем ежегодно ремонтировали одни и те же трассы.
Так продолжалось долгие семь лет, но никакие акции протеста горожан, призывы оппозиции сменить губернатора не убедили ВВП поменять градоначальника. Ведь такова и была его цель – сделать жизнь в Санкт-Петербурге неудобной и некомфортной. Ведь город уже в начале правления модной губернаторши был уже перенаселен. Президенту хотелось, не прибегая к лагерным мерам, сделать жизнь в нем удобной только для тех, кто способен выжить. Конкуренция должна быть везде.
Кроме того, была вторая цель – сделать и жизнь в столице трудной. Куда поедут жители второй столицы (так издавна прозвали родной город Владимира Владимировича) из ставшего неудобным города у холодного Балтийского моря? Конечно же – в Москву. От наплыва вполне конкурентоспособных на рынке труда северян, столица быстро разбухла, автомобильные пробки рассасывались только к часу ночи, аренда жилья выросла втрое. И никакие старания столичного губернатора в кепке разрешить копившиеся проблемы ни к чему хорошему не привели.
Долгие годы столичный губернатор был женат на умной женщине, которая, как это бывает у мужей-губернаторов, быстро стала миллиардершей. А бытие, как известно, определяет сознание.
«Человек в кепке» последние десять лет не стесняясь, жил как король, имел усадьбу в 75 гектар, отдельную полосу движения. Среди его увлечений были скаковые лошади и ювелирные украшения. С таким бытием думать о нуждах простых горожан губернатор в кепке не мог. Картина мира в голове другая.
Делая жизнь в столице невыносимой, ВВП преследовал ту же цель, что и в Санкт-Петербурге – расселить города. Страна обезлюдела, после последней революции 1991 года россияне, в поисках лучшей доли, ехали в столицы. Но они уже давно перестали вмещать всех желающих, нужно было возвращать народ назад.
Правда, тут действовать, как в пограничной горной республике Владимир Владимирович не спешил. Вкладывать миллиарды нефтедолларов в чернозем Средней полосы или леса Приуралья пока было рановато. Кое-что регионам перепадало, но сначала ВВП хотел убедиться в способности своего народа что-то созидать. Время показало, что строить дома и рыть траншеи, его соотечественники почему-то зовут гостей с Ближнего Востока, а вкладывать нефтедоллары в их трудоустройство в России ВВП сначала не намеревался.
Разочарование в своем народе появилось у Владимира Владимировича не сразу. В те, уже далекие 90-е годы, на рубеже веков, когда он впервые пришел к власти он верил, что в его стране можно построить прекрасную и светлую жизнь.
Проблем было много, но они не пугали. Холодный мозг бывшего разведчика, привыкшего решать сложные многоходовые задачи, достаточно быстро просчитал алгоритмы действия. Сначала надо было пополнить разоренный бюджет страны. Принимая дела, если так можно было это назвать, ВВП убедился в том, о чем давно догадывался весь народ – главная статья доходов страны – торговля природными ресурсами – находится в руках группы олигархов. Не став пороть горячку, Владимир Владимирович сначала заручился поддержкой самых влиятельных, взамен отдав им на растерзание бизнес других. Но чтобы показать своим новым друзьям, кто в стране настоящий хозяин, самого несговорчивого нефтяного короля быстро отправили в лагеря.
Постепенно прибирая в государственную казну нефтяные и газовые доходы, ВВП выстраивал вертикаль власти. За годы свободы, которая на самом деле была почти анархией, федеральная власть растеряла свои полномочия. Губернаторов избирало якобы население, а на самом деле местная мафия, налоги в федеральный бюджет собирались плохо, законы почти повсеместно не работали.
Наконец, спустя несколько лет, государственная машина со скрипом, но уже могла как-то функционировать, нефть росла в цене, в государстве появились деньги. Надо было начинать реформы по развитию экономики, по созданию конкурентных предприятий, увеличению рождаемости и повышения квалификации населения – ибо толком работать никто не умел.
Сначала все шло хорошо. Владимир Владимирович получал радужные отчеты, телевидение пестрило репортажами о возрождающейся жизни. Однако, будучи молодым, энергичным и, главное, недоверчивым человеком, ВВП много ездил по стране, желая получать информацию о жизни из первых рук.
И почти везде он видел одно – неверие местной власти в реформы, нежелание ждать светлое завтра и тотальную инфантильность населения страны!
Владимир Владимирович никогда не верил в историю об императоре Александре I, который якобы разочаровавшись в народе, ушел в схиму и прожил в скиту еще сорок лет. А в Таганроге, в далеком 1830 году, умер скоропостижно совсем не настоящий царь и император всея Руси, а просто, похожий на него солдат. Легенда гласила, что царь просто воспользовался моментом, чтобы сложить с себя наскучившие ему царские полномочия и полностью посвятить свою жизнь молитве о несчастном русском народе.
А ведь вступая на престол Александр, как и ВВП, хотел наладить, наконец, жизнь в государстве российском, чтобы оно превратилось из дикой орды дикарей и рабов в современную европейскую сытую страну. Идей было много, и возможностей императорской божественной власти хватало.
Однако даже волю ставленника Всевышнего должны претворять в жизнь люди, а с этим появились проблемы. Вместо того, чтобы строить новую Россию, царские чиновники принялись растаскивать казну, еще больше обманывать народ, а царю рассказывать, что дела идут, но надо больше денег. Сначала император Александр верил, потом стал нещадно карать пойманных с поличным воров и казнокрадов: рубили головы, ссылали в Сибирь, отнимали все до последней нитки.
Но вновь приходящие чиновники вели себя еще хуже. Опасаясь царского гнева, и видя кругом разруху и нищету, очередной губернатор или воевода крали еще больше, списывая все на реформы. Кто-то успевал сорвать куш и скрыться, переселив заранее свои семьи в Европу или Америку. Пример таких «удачливых» чиновников был заразителен. Дел в России и тогда было делать – не переделать. Даже самые завзятые оптимисты понимали, что построить такую жизнь, как в Голландии, Англии или даже в полуразрушенной революциями Франции, в России удастся только их сыновьям, а, скорее всего – внукам. Но пожить хотелось уже сейчас. Именно пожить, а не заниматься вечной стройкой, оставив еще ее к тому же в наследство своим детям.
Поняв однажды именно это, Александр I впал в уныние и якобы не захотел быть больше царем. Все реформы закончились, император просто был, а дела в России пошли своим чередом.
Владимир Владимирович не верил в это, хотя специально изучал историю и знал об отсутствии точных доказательств смерти в Таганроге именно императора Александра. Современники императора много писали о загадочном старце Никодиме, который появился в Сибири сразу после смерти императора, жил в довольно благоустроенном теплом скиту и пользовался авторитетом даже у местного губернатора. В народе шла молва о сильном духе старце, о его способности видеть насквозь душонку человеческую и одним словом решать самые запутанные людские споры. Тут тоже все сходилось – Александр I известен как хороший психолог, а царскую привычку легко вершить суд и манипулировать судьбами, никакими схимами отбить невозможно.
Однако, сравнивать времена почти двухсотлетней давности с современностью нельзя, думал Владимир Владимирович. Народ все ж таки уже образованный, две войны пережил, две революции – много интеллигенции и грамотных рабочих. Снова надо начинать строить жизнь, но на этот раз уже по настоящему, без лишней болтовни и бюрократии. «У нас такой народ, что горы можно свернуть», – говорил ВВП на совещаниях министрам.
Он верил, что вот сейчас, все вместе, наконец-то Россия станет великой державой. Построенной не на страхе и слабой вере в светлое завтра, а на гражданском самосознании, первенстве закона и справедливости. Министры кивали головами, в нужный момент предлагали правильные идеи, поддерживая в ВВП веру в том, что именно ему удастся повернуть страну в выгодном направлении и вырулить на ровную дорогу созидательных реформ.
Тем временем нефть и газ росли в цене, деньги, получаемые за них, почти полностью были под контролем государства. Сначала Владимир Владимирович скромничал, но, видя ежемесячное пополнение казны на миллиарды, стал понемногу расходовать деньги и на «укрепление авторитета государственной власти». Появились роскошные резиденции в разных регионах огромной страны, президентский автопарк скоро стал превышать по числу и качеству авто легендарный гараж последнего «настоящего» председателя ЦК КПСС. И главное – теперь это все не нужно было скрывать от народа. Уже были бизнесмены, которые вполне легально владели всем этим, не боясь обвинений в «нетрудовых доходах» и поклонению «западному» образу жизни.
Впрочем, для Владимира Владимировича все это было всего лишь приятными игрушками, но никак не самоцелью. Он вообще был привычен к самому спартанскому образу жизни, не очень верил в «золотого тельца», и искренне хотел сделать своих соотечественников счастливыми. «Это все конечно очень приятно, но вообще-то, то полная ерунда», – сам себе говорил ВВП, гуляя по аллеям своего нового дворца на берегу Балтийского моря. И действительно, все эти красивые и дорогие вещи вызывали у мудрого Владимира Владимировича намного меньше радости, чем выигранный в лотерею в далекой юности автомобиль «Запорожец». Тот восторг, подогретый молодостью и сознанием того, что вся жизнь впереди, был по-настоящему бескрайним, светлым, не омраченным еще никакими разочарованиями, неизбежными в каждой взрослой жизни.
Хотя кругом творились чудеса. Всё, что можно было купить за деньги, было доступно. ВВП в первые годы своего президентства старался реализовать все свои мальчишеские мечты: палил из танка на полигонах, летал на истребителях, плавал на подводной лодке, ловил акул в океане, ел самую экзотическую еду и пил почти птичье молоко. Пока он еще наслаждался безграничной властью и огромными деньгами, за которые не нужно было особо отчитываться, и которые сами текли рекой. Но время пройдет, и он в это наиграется. Нужны будут другие стимулы и вершины, удовлетворяющие амбиции.
Вся эта бурная личная жизнь, однако, нисколько не позволяла Президенту расслабиться и забыть о своей мечте – сделать из России процветающее и мощное государство, а его народ самым счастливым в мире.
«А что такое счастье?», – иногда снисходительно улыбался молодцеватый Президент, – «Это когда в семье все здоровы, зарплата хорошая, в доме есть все коммунальные удобства, а государство обеспечивает справедливый суд, образование, медицину, строит дороги и нужные для простой жизни учреждения». Это все можно сделать, думал Президент – наладим жизнь. И, назначал очередную поездку в глубинку страны, чтобы воочию и самому убедиться в правильности реформ и узнать о нуждах народа.
А нужды были порой странные: требовали вернуть Советскую власть, посадить всех олигархов и обязательно расстрелять Анатолия Цубайса, на которого народ возложил всю ответственность за грабительскую приватизацию.
Мало кто из «поселян», так про себя прозвал Владимир Владимирович простой народ, хотел строить гражданское общество, справедливую экономику и демократическое государство. Народ хотел дешевой водки, машину в каждую семью, высокие пенсии, зарплаты и больше веселья. Оно и понятно: устал народ от проблем и страха. Конечно, все хотели жить как в Скандинавии – слышали, что там нет безработицы, всегда чисто, и по-настоящему бесплатная медицина. И пенсионеры живут якобы до 100 лет, получая при этом пенсию размером с зарплату председателя колхоза-миллионера.
Но как только ВВП пытался объяснить людям, что возможно и у нас, только сначала нужно как следует поработать. Причем всем, а потом еще отдавать в казну 40-60% своего дохода, энтузиазм у людей мгновенно гас. Просили просто расстрелять Анатолия Цубайса и чтобы водку не запрещали. Почти никто не верил в вероятность того, что в его стране начнут что-то реально созидать.
Граждане видели, что разруха закончилась, начались какие-то движения к возрождению государства, попытки восстановить экономику. Но все это было как-то неубедительно в глазах граждан. Сравнивая, то, что делается, с тем, что еще надо сделать, даже самый прожженный пролетарий и гегемон понимал, что Скандинавию в его провинциальном городке, увидят в лучшем случае его внуки, да и то вряд ли.
Но ВВП не отступал, внедрял нужные законы, выделял деньги на различные проекты по привлечению инвестиций, развитию экономики и построению справедливого гражданского общества. И ничего не получалось.
Глава 8
Последние несколько лет Александру Николаевичу Дкачеву жутко не везло. Несмотря на самое жесткое «обрезание хвостов», то тут, то там, вдруг вылезало причастность его, губернатора самого лучшего региона страны, к нехорошим делам. Они были связаны с лихими 90-ми и первыми годами губернаторства. «Ну – да, бывало увлекался, перегибал палку, так думал, что все поросло быльем уже, а тут на тебе – и бумаги, и свидетели», – морщился Дкачев. Самое плохое было, что вопросы, как в прежние годы, было «не порешать».
В Москве его приглашали в серые скучные кабинеты, показывали папки с бумагами, видеозаписи допросов и предлагали искупить вину, отказавшись в пользу государства от неправедно нажитого имущества. А имущество было лучшее на свете – сотни тысяч гектар плодородной земли любимой Кубани и соседних Ростовской области и Ставрополья, десятки успешных сельскохозяйственных предприятий.
Сначала Александр Николаевич отпихивал все папки, обзывал мужчин в серых костюмах бандитами и ублюдками, грозил их самих всех уничтожить. Встречался с начальником всех полицейских, с его заместителями и прочими людьми, которые в этой стране могли сделать всё и с каждым.
Но ничего не получалось. Даже тот факт, что все эти чиновники давно имели хорошие усадьбы в вотчине губернатора Дкачева, никак не помогал делу. Наоборот, генералы спецслужб советовали полюбовно решить возникшие проблемы, стараться максимально избежать огласки и намекали, что в этом деле заинтересованы люди, неподвластные сейчас никаким законам.
Спустя две-три недели, Дкачева снова просили зайти в те же серые кабинеты, и снова показывали те же папки. Но отдавать землю Дкачев категорически отказался.
Крайним аргументом стал пистолет. На последнюю встречу Дкачев принес два портфеля с валютой, в одном из которых лежал ПМ. Он так и объяснил охраннику на входе, что либо он войдет с этими чемоданами денег для начальства, и пистолетом для самозащиты, либо уйдет. Получив разрешение, охрана пропустила Дкачева на допрос с огнестрельным оружием.
В очередной раз, полистав папки и посмотрев очередное видео, Дкачев молча положил на стол следователей раскрытые портфели. Денег в них было всего несколько миллионов долларов, но если возьмут это, то договориться о перечислении любой другой суммы было уже техническим вопросом.
Однако, следователи, покачав головой, велели все это убрать, и снова потребовали отдать землю. Тогда Дкачев выхватил заряженный пистолет и мгновенно прострелил себе правую ногу. Чтобы не быть убитым тут же ворвавшейся на грохот охраной, корчившийся от боли губернатор отбросил еще дымящийся «Макаров» подальше от себя. И упал без сознания на пол.
Деньги следователи взяли, от Дкачева отстали, но ногу пришлось лечить больше года. Какое-то время для ходьбы даже нужна была трость.
Однако Александр Николаевич не обращал на это внимания. Он считал, что выиграл главную битву своей жизни – отстоял перед беспощадными спецслужбами право своей семьи владеть землей его родной Кубани. «Эти господа, наконец, поняли, что я лучше сдохну, но все равно не отдам москалям на разграбление свою землю», – это была первая мысль, пришедшая в голову строптивого губернатора, очнувшегося в больнице с простреленной ногой.
Дкачев искренне считал, что кубанский чернозем нужен москвичам только ради спекуляций и грабежа. Он был уверен, что контроль над самыми плодородными землями в мире нужен «серым чиновникам» исключительно для перепродажи. Дкачев не верил, что хозяин, сидящий в Москве, а тем более на Кипре или в Вашингтоне, будет заботиться о земле так, как настоящий казак.
Сюда на берег Кубани двести лет назад пришли, в том числе и его, Александра Николаевича предки, освоили и подняли этот чудесный чернозем. Именно они построили здесь сотни станиц, посадили сады и виноградники и даже, несмотря на 70-летие советской власти, не растеряли чувство хозяина. «А теперь, что же, я, потомственный казак, возьми да и отдай этим временщикам все?! Не бывать этому. Не дам превратить пашню в пустыню», – много раз про себя повторял Дкачев.
После этой истории с пистолетом дела в регионе, казалось, пошли в гору. Энергия южного губернатора, помноженная на неограниченную поддержку федеральных властей, творили чудеса в регионе. Инвесторы строили заводы, фабрики и агрофермы, оживала курортная отрасль. А когда вдруг в главном курорте страны решили провести зимние Олимпийские игры, то деньги вообще потекли рекой. Ранее считавшийся глубокой провинцией Южный край в короткий срок догнал Москву и Петербург по инвестиционной привлекательности, и в чем-то даже опережал обе столицы. Например, на жителя столицы края приходилось больше торговых площадей, чем на жителя Москвы.
Дела шли прекрасно. Дкачев все больше входил во власть и уже, порой, с усмешкой вспоминал уходившую в прошлое историю с простреленной ногой. Теперь он был накоротке с самим Президентом и большинством министров, и мог решить любой хозяйственный вопрос в свою пользу в любом федеральном министерстве. Ведь успех он заразен, и министры каждый в отдельности уже не могли спорить с преуспевающим и влиятельным губернатором самого лучшего региона России. Наоборот, многие, понимая всю быстротечность жизни, старались сдружиться с всесильным хозяином юга и подготовить себе запасной аэродром в его регионе.
Ведь куда приятнее выйдя в отставку прозябать не в московской квартире (пусть даже 300-метровой), а в благоустроенной станице на берегу теплого моря. Далеко не каждый чиновник, уйдя со службы, был авантюристом и миллионером, как гласила народная молва. Заработать на безбедную жизнь за границей смогли только единицы.
Глава 9
Трагедия в станице Хмелевской, где местные бандиты среди бела дня убили 14 человек, стала потрясением для всей страны. Самого Дкачева это привело в состояние шока и потери чувства реальности.
Жесткий, волевой, решительный и смелый, но он никогда не мог бы даже предположить, что для решения вопросов дележа собственности можно безжалостно убивать и сжигать маленьких детей. Решать вопросы с взрослыми мужчинами, способными постоять за себя – да, это нормально. Но убивать поголовно всех, не щадя даже младенцев – это было выше понимания губернатора.
«Какая чудовищная глупость…Зачем…Кто эти люди…», – первой реакцией Александра Николаевича была растерянность.
Конечно, он не подал виду, были созданы комиссии, проведены выездные совещания, полетели с должностей милицейские генералы и прочая мелочь. Преступников задержали, и они ждали суда. Оказалось, что эта банда орудовала в станице чуть ли не пять лет. Кто-то пустил слух, что якобы, ее покрывал сам губернатор.
Дкачев морщился, читая статьи про это в разных СМИ, но поделать ничего не мог. Его «прикормленные» газеты и телевидение, конечно, всячески старались обелить губернатора, но новости были слишком чудовищны, чтобы не стать достоянием населения всей страны. Народ требовал отставки Дкачева, допустившего существование банды убийц.
Следствие прямо в станице Хмелевской вели люди из Москвы, и к ним потекли жалобщики со всего региона. Почти сразу выяснилось что такие «банды и бандочки» есть чуть ли не в каждом районе региона. Репутация у Александра Николаевича ухудшилась еще больше.
Конечно, в высоких кабинетах Москвы его по-прежнему принимали с распростертыми объятиями, сочувственно кивали головой, выражали соболезнования событиям в Хмелевской. Но некоторые господа стали в кулуарах говорить о нем, как о «сбитом летчике», дни которого во власти сочтены. Дело было настолько громким, что Дкачеву пришлось отчитываться перед самим ВВП.
Встреча с всесильным Владимиром Владимировичем прошла, как это принято говорить по телевизору, в «конструктивном диалоге». Обсудили понятные вопросы помощи родственникам погибших, необходимости «найти и обезвредить» все нити и тому подобные темы. Только в глазах у премьера все время мерцал необычный и тревожащий Дкачева огонек. «Ведь надо же, – сказал вдруг в конце беседы ВВП, – эти выродки ТОЖЕ за землю бились». Он помолчал, а Дкачев от этого «ТОЖЕ» внутренне похолодел. «Берегите ногу, Александр Николаевич», – добил он, и, не попрощавшись, первым покинул свою собственную комнату переговоров.
Дкачева проводил невозмутимый референт, которого, тот, впрочем, и не заметил. Но, скорее всего, губернатор не узнал бы в нем того офицера, на глазах у которого он несколько лет назад прострелил себе ногу.
А дома, в здании правительства региона Александра Николаевича ждало еще одно потрясение. Вечером к нему в кабинет зашел мертвенно бледный вице-губернатор, отвечающий за внутреннюю политику, и молча положил на стол флешку. Ничего не спрашивая, Дкачев вставил ее в компьютер. На мониторе появилась запись какого-то праздника в дорогом ресторане, на которой Александр Николаевич узнал себя. А рядом с ним сидел… о Ужас….главный Хмелевской убийца, глава банды нелюдей, выродок и чудовище. «Она настоящая», – почти прошептал вице-губернатор и, поперхнувшись, стал пить из стакана воду. «Мне ее в службе безопасности государства дали», – наконец договорил он.
Дкачев и сам уже понял, что запись настоящая. Сделана она была, правда, много лет назад, когда он для поддержки своего авторитета встречался со многими нужными людьми. Ходил на семейные торжества, свадьбы, крещения детей. Вот и эту вечеринку Александру Николаевичу презентовали, как день рождения крупного фермера, где соберутся самые уважаемые люди района. Пили кубанские вина, плясали, пели песни: хорошо посидели. И вот на тебе – оказывается теперь Дкачев и жестокий убийца – лучшие друзья. Что-то объяснять – бесполезно. Если это видео покажут по центральным телеканалам, а если оно туда попадет, то – обязательно покажут, то Дкачев не просто погиб – он опозорен на всю жизнь, опозорены его дети и внуки. И он для всех станет соучастником банды убийц! Здесь никакие миллионы не помогут, чтобы откупиться от следствия.
Александру Николаевичу самому было противно представить себя хоть как-то замешанным в истории с Хмелевским убийством. Это было чудовищное преступление, ни при каких обстоятельствах сам Дкачев не принял бы участия ни в чем похожем, какие бы дивиденды это не сулило. Отсудить собственность при помощи подкупа судей, сжульничать при оценке земли, подделать реестр акционеров – это все было в русле времени и вполне приемлемо. Но убивать стариков и детей – Брррр…ни за что!
Кроме того, Александр Николаевич хорошо усвоил историю с опальным олигархом, Михаилом Борисовичем, который уже лет десять гнил в тюрьме. Тот тоже считал себя когда-то всесильным и позволил себе спорить с первыми лицами государства. Теперь, чтобы успокоить раздраженное чиновничьим беспределом общество, кремлевские власти могут легко пожертвовать и им, губернатором Кубани. Тем более, что случай такой подходящий, и сам Владимир Владимирович в курсе истории с простреленной ногой. А значит, все это не случайно. «Все это не случайно», – эта эхом отдающаяся в голове фраза преследовала Дкачева потом несколько недель.
На другой день, не вынесший напряжения, от сердечного приступа умер преданный Дкачеву вице-губернатор. Это был лучший друг Александра Николаевича, настоящий соратник и верный товарищ. А еще через два дня Александр Николаевич продал по кадастровой стоимости почти всю свою землю, агрофермы и перерабатывающие кооперативы какой-то кипрской компании. Ее представитель приехал к Дкачеву прямо домой вместе с нотариусом.
Уговаривать Дкачева больше не пришлось – ему с соболезнованиями о смерти друга вице-губернатора позвонил сам Владимир Владимирович. «Берегите ногу, старые раны могут открываться, и вы не сможете больше так неосторожно выбирать себе компанию за столом», – сказал он, – «Завтра к вам приедет представитель иностранных инвесторов, постарайтесь не упустить выгодную для вашего региона и для вас лично сделку. Пора вам оставить свои заботы о земле в вашем регионе достойным преемникам, а вас я буду рекомендовать на должность вице-премьера страны», – закончил ВВП разговор.
Дкачев сразу со всем согласился. Такой оборот событий означал, что если он уступит землю, то история с его застольем никогда не всплывет – вице-премьером России не могут назначить человека замешенного в убийствах людей. Да и отняли не все – деньги была уплачены. Дкачеву даже оставили в собственности агрокомплекс, где он когда-то начинал свою карьеру. Но тысячи гектар пахотного чернозема родной казачьей земли были проданы неизвестной кипрской компании.
При этом покупатели попросили Дкачева не афишировать сделку, не сообщать о ней менеджерам и сотрудникам предприятий и вообще делать вид, что все по-прежнему принадлежит ему.
Это Александру Николаевичу очень понравилось, так как позволило сохранить лицо и репутацию не только высшего регионального чиновника, но и настоящего хозяина, что было важнее. Правда, прибыль от деятельности своих, теперь уже бывших предприятий, приходилось отдавать.
Глава 10
Расчеты показали ВВП, что денег от продажи оставшихся в стране природных ресурсов, на реформы уже не хватит. Даже если начать их тратить на благоустройство всей огромной страны, то население этого не заметит. Кажущиеся при подсчетах огромными суммами миллиарды долларов при дележе на нужды всех регионов растворялись, как капля вина в стакане воды. «Размазывать» деньги по всей территории не имело смысла. «А значит, надо хотя бы в одном месте наладить нормальную жизнь», – вздыхал Владимир Владимирович, проводя свои расчеты. Как и все люди, он особо не верил в собственную смерть и собирался жить вечно.
Конец эпохи нефтяных доходов означал начало затяжного кризиса в стране и во всем мире. При слабой экономике страну, скорее всего, ждал голод. Времени проводить реформы, уже не было. Оказалось, что для них нужны не только деньги и воля руководства страны, но и желание всего народа. А с этим, как уже не раз убеждался ВВП, была самая большая проблема.
Была надежда, что эволюционным путем, живя пока на нефтяные деньги, удалось бы за двадцать-тридцать лет вырастить новые поколения управленцев, рабочих, учителей, врачей, чиновников, военных, фермеров. То есть, фактически воспитать заново народ. Но, как оказалось, времени на это не оставалось.
И выход Владимиру Владимировичу виделся только один – создания региональных промышленных или сельскохозяйственных кластеров, распределенных согласно имеющимся на территориях ресурсам. И уже не важно, кто там будет работать – местное спивающееся население или мигранты из стран Ближнего Востока.
Важно было не допустить вымирания населенных пунктов, как это произошло со многими деревнями в глубинке. Надо чтобы города жили, чтоб не сбылось проклятье «быть здесь пусту». Ведь тогда он, ВВП, его семья и близкие окажутся в окружении врагов, которым не преминут захватить русские города «когда все начнется». «А с восточными баями шутки могут быть плохи, это вам не наши русские добряки», – так рассуждал Владимир Владимирович, подписывая очередной указ об увеличении квот на иностранную рабочую силу.
В его голове созрел очередной план спасения России. Хотя, теперь, стало ясно ему, название страны особого значения не имело. Важно было сохранить, во-первых, возможность влияния на территории страны, а во-вторых, не допустить никаких революционных событий. «Всегда важна эволюция, а не революция», – главный принцип, унаследованный ВВП из бурных 90-х годов 20 века.
Под постепенным развитием государства ВВП ранее понимал выстраивание эффективной системы управления им, а затем перевоспитание народа. Однако, теперь, когда нефть была на исходе и доходы государства могли сократиться до минимума, важно было просто населить пустеющие земли неравнодушными людьми с трезвым расчетливым разумом. Поэтому ВВП и дал зеленый свет мигрантам из бедных Азиатских стран.
Однако, Владимир Владимирович понимал, что если среди простого люда мигрантов будут терпеть, то в правящую элиту некоренному населению попасть очень сложно. Но именно на том, что мигранты постепенно станут тут своими, и строился его расчет. Надо было заставить приезжих азиатов считать эту страну своей собственной. Только тогда они смогут противостоять усиливающемуся нажиму американского государства и сочувствующих ему стран. Земля, семья и дом для азиатов намного более священные понятия, чем для вымирающего российского мужика.
Но опасения Владимира Владимиовича оказались напрасными – исконно русские элиты особо не ревновали к усиливающемуся влиянию мигрантов. Объяснение простое – богатые русские уступали им свои места в разоренной стране, а сами переезжали с семьями в теплые страны Европы и американского государства. «Эволюция, однако», – усмехался Владимир Владимирович, глядя в отчеты правительства о выводе из России ежегодно миллиардов долларов.
Правда, оставались еще сотни тысяч состоятельных россиян, которым ехать было некуда и не зачем. Да и сам ВВП не рассматривал даже возможности бегства из страны, которая скоро станет нищей. Беглецы его статуса очень скоро становились узниками тех стран, которые могли их приютить. Этот вариант Владимира Владимировича категорически не устраивал. Он привык быть первым и хотел им остаться навсегда.
Глава 11
Дмитрий Анатольевич Зайцев, в наглухо черном костюме, но в белоснежной рубашке без галстука, шел во главе похоронной процессии. Он так и не мог пока понять, к чему вся эта история со специальной комиссией по похоронам ВВП. Рядом с ним шли первые сановники империи. Большинство молчало, лишь некоторые тихо переговаривались, при этом все время учтиво оглядываясь. Впрочем, на них никто не обращал внимания. Было решено обойтись без народных шествий. Отношение к безвременно усопшему Владимиру Владимировичу в народе было разное, и его похороны могли использовать для провокационных действий. Конечно, спецслужбы и полиция вполне могли обеспечить на похоронах железный порядок, даже если бы пришла половина Москвы. Только никакого смысла в организации народного горя не было, и циничные чиновники сразу решили, что достаточно просто устроить телетрансляцию из Кремлевского дворца, где в течение суток стоял гроб лидера нации.
К телу допускали только высших чиновников и членов их семей. Всего набралось около шести тысячи человек, как раз достаточно, чтобы прощание не выглядело безлюдным, но и чтобы не было толпы.
Сам Зайцев к гробу пока не подходил и покойника не видел. Он и при жизни всегда с трепетом относился к Владимиру Владимировичу, даже когда сам был формально его начальником – Президентом страны. А теперь, когда друг и наставник умер и был уже причислен к лику святых, то Зайцев чувствовал к ВВП вообще почти благоговейный ужас.
Но надо было мужаться и сделать это – как глава похоронной комиссии он обязан был встать у изголовья гроба и открыть процедуру прощания. Сказав положенные слова Зайцев, наконец, посмотрел в гроб.
ВВП лежал как живой, только привычную серость лица сменила какая-то младенческая пунцовость – было забавно и жутко смотреть. Зайцев отвел глаза и с облегчением посмотрел на молчаливую вереницу прощающихся.
