Лев Аскеров "С миссией в ад"

– Понял, синьор.

Одобрительно кивнув, Джузеппе направился в камеру смертника. Ему позарез нужны были несколько минут побыть наедине с Джорди. Переброситься парой фраз, кое-что передать, попрощаться. При Бильдунге это, разумеется, не удастся. Он до последнего не спустит глаз ни с него, ни с Ноланца. Не отлучится даже по нужде.

Сложность заключалась в другом. В день казни в камеру обреченного могли войти судья, прокуратор и Бильдунг. Караул эту инструкцию выполнял четко. Но, как правило, к осужденным на смерть Кордини проходил вместе с ними. Так что караул воспринимал дознавателя как исключение из правил. А мог и не воспринять. Чем черт не шутит.

Джузеппе решил подстраховаться. Открыв дверь, ведущую в подземелье, он остановился и, глядя в сторону, где только что стоял с капралом и где никого сейчас не было, Джузеппе гаркнул:

– Передай Жгучему брюнету, что я пошел примерять Ноланцу намордник…

Караульные, конечно же, слышали эхом отозвавшиеся в каземате слова дознавателя. Никому и в голову не пришло остановить его.

Бруно, увидев брата, встал.

– Наконец-таки, Джузи! Я так ждал тебя.

– У нас мало времени, Джорди, – предупредил дознаватель.

– Эх, сейчас бы мне перо да бумагу, – мечтательно протянул Бруно.

– Чудак! Тебе сейчас бы крылья.

– Через час с небольшим, братишка, – горько усмехнувшись, говорит Бруно, – я получу их.

Джузеппе обнял брата и, превозмогая горловой спазм, прошептал:

– Джорди, тебе прощальные поцелуи… От мамы, Антонии, от меня…

Джордано тоже, обхватив его, тихо проговорил:

– Спасибо за все, что ты мне сделал. И прощай… Тетушке Альфонсине и Антонии передай, что я их любил и люблю больше жизни… Поверь, братишка, я ни в чем не виноват.

– Даже если бы ты был виноват тысячу раз, я все равно на твоей стороне… Но я ничего не могу поделать… Не могу спасти… Прости…

– Ты – рядом, и это главное.

– Слушай, Джорди. Слушай внимательно… Антония передала флакончик с каким-то средством… Его ничего не стоит раздавить. Сразу лишишься чувств… Сделаешь это на костре… Сейчас придет Жгучий брюнет. При нем я буду зажимать тебе язык. Когда надавлю на плечо начинай мычать, таращить глаза и рваться из пут… Тогда я его зажму несильно. Под язык положу «подарок» Антонии. Уже по пути язык выскользнет из-под замка. Когда подожгут, раскуси флакон… Запомни: когда подожгут…

– Раньше не стану, а позже буду вынужден, – отшутился он.

– Кажется, идет, – прислушиваясь к звукам в коридоре, прошептал Кордини.

Поспешно чмокнув брата в щеку, Бруно сел на стул, к которому, вместо спинки, приделали в форме креста две доски. К вертикальной, ремнями и зажимами, прикреплялась голова, а к поперечной – привязывались руки.

– Кордини! – вбежав в камеру, позвал Бильдунг. – На минутку выйди. Ты мне нужен.

Прикрыв за собой плотно дверь, он спросил:

– Ничего подозрительного не заметил?

– Нет, Карл. А ты?

– Люди ведут себя не совсем обычно. Все прут сюда, к тюрьме.

– Кто-то подстрекает, – подлил масла в огонек Джузеппе.

– Подзуживают… Подзуживают… Хотят под шумок, – соглашается аббат. – Но я пригнал еще триста монахов. Расставил их в самых уязвимых местах. На улицах и крышах… Пусть только попробуют…

Потом Бильдунг засуетился.

– Прокуратор с судьей, – глядя, по верх плеч дознавателя, вполголоса сообщил он и тихо прошипел:

– О наших подозрениях – ни слова.

– Синьор Бильдунг! – окликнул Вазари. – Надо поторапливаться. Через полчаса в храме Святого Петра начнется божественная литургия.

– Знаю, Ваше преосвященство. У нас все готово,– отзывается Жгучий брюнет, распахивая перед ними дверь в свинцовую камеру.

11.

Беллармино кивнул. Жгучий брюнет махнул рукой. Рим ударил в колокола. Промерзшие на Кампо ди Фьоре хористы запели ликующую молитву. И с четырех сторон четыре монаха-доминиканца с зажженными факелами прошествовали к пирамиде сложеных дров, внутри которой стоял привязанный к столбу Джордано Бруно.

Он был спокоен. Не дергался. Не плакал. И глаза его не бегали в страхе. Они неотрывно смотрели на нотария, словно просили: «Не подведи, мальчик».

Тополино это видел. Но он действовал строго по совету Джузеппе. Он ни на шаг не отставал от Паскуале. Куда тот – туда и он.

– Что это Ноланец уставился на горбуна? – с тревогой в голосе спросил Бильдунг дознавателя.

Джузеппе пожал плечами.

– Да еще что-то суетится, – продолжая наблюдать за канцелярщиком, беспокоится Жгучий брюнет.– И под одеждой что-то прячет. Мне это не нравится, Джузеппе.

И тут вспыхнула дровяная пирамида. Вспыхнула сразу вся. И повалил черный дым. И ветер, подхватив едва видимое, но сильное пламя и вместе с чадом завертел и закружил по всей площади. Пополо и стоящие в солидных позах инквизиторы невольно отпрянули.

– Что такое? – растерянно пробормотал Бильдунг. – Почему гарь и дым?

– Бочонок с горючим вез сюда горбун, – как бы невзначай обронил Джузеппе.

– Что?…Значит это он! – уверенно прошипел Жгучий брюнет.

– Успокойся, Карл. Я пойду к нему. Если что – пришибу.

Бильдунг кивнул.

Копоть прямо-таки выедала глаза. Но Тополино упрямо и настырно шел за горбуном. Дознаватель на него не смотрел. Он не спускал глаз с горбуна. А тот,

очевидно, не выдержав едучего дыма, не стал дожидаться команды бросать в огонь рукописи Ноланца. Выхватив из-за пазухи знакомую Доменико кипу бумаг, перехваченных розовой лентой, он зашвырнул ее в костер. И в этот самый момент Джузеппе свалил горбуна с ног, а появившиеся неведомо откуда монахи тоже набросились на заверещавшего канцелярщика.

Тополино кинул взгляд на брошенные в огонь бумаги. Растрепанные, они сразу вспыхнули. И нотарию было уже наплевать на всё и вся. Закрывая ладонью лицо, он ринулся в костер и выхватил занявшиеся огнем таинственные записи Ноланца. Обжигаясь, он голыми руками тушил их у себя на груди…

Мимо волокли побитого Паскуале.

–Уходи! – прошипел ему в ухо Кордини.

Тополино кивнул. Окинув в последний раз объятую пламенем и черной гарью пирамиду, он вдруг поймал на себе улыбающиеся глаза Джордано Бруно. Они так и остались в нем. На всю жизнь…

Потом они остекленели. И их, по-волчьи, жадно, лизнул язык, взвившегося пламени. Нотарий этого уже не видел. Прижав к груди руки, он бежал по улицам города одновременно и плача – от ожогов, и смеясь – удаче. Удаче, цена которой была жизнь. Потом он остановился. Кругом – ни души. Тополино с облегчением перевел дух. Глубоко вздохнул… Рим пах вином, ладаном и паленой человеческой плотью…

Глава вторая

ЧАСОВЩИК

1.

Хлопок прозвучал пушечным выстрел. Джорди подкинуло и кобчиком стукнуло обо что-то каменное. На самую макушку, набитой чем-то твёрдым, горы тюков. И оттуда, почёсывая ушибленную задницу, не без удивления и, во все глаза, смотрел на нервно дергающееся море. Он вскрикнул и… проснулся.

… Стоявший у штурвала, с косматой рожей пирата, шкипер, смачно матюкаясь, глядел то ли на него, то ли на карабкавшихся на мачтах матросов.

Никакой пушки на шхуне конечно не было. Бабахнуло полотнищем отвязанного паруса, в который влетел шальной шквал. И никто его спящего с места не подбрасывал. Он сам с испуга подскочил и, соскользнув с высокой поклажи, копчиком угодил в шляпку вбитого в палубу шпигаря. Острая боль, молнией ударившая по мозгам, стрельнула из глаз снопом ослепительно искр. И он очнулся. Как от пощечины, что возвращает сознание, впавшему в обморок, человека… И вспыхнуло все светом, будто кто вокруг и в нем, запалил сразу тысячу свечей…

До этого грома небесного дни его пролетали, как в вечерних сумерках летучие мыши. Беззвучно, без красок, в вязкой мути и так быстро, что он не мог ни на чем сосредоточиться и не успевал ничего осмыслить. Его словно кто посадил в бешено вращающееся колесо кареты, которую, как пушинку, влек за собой бесчисленный табун оголтелых скакунов. Остановить и придержать их, было выше его сил.

Впрочем, ему этого и не хотелось. Даже не возникало такого желания. Жизнь шла сама по себе, а он сам по себе. И если в поведении Джорди имелась какая-то целесообразность реакций, то она проистекала не от его рассудка, а от некоей, бесцеремонно управляющей им, сторонней разумности. И наверное, только поэтому Джорди делал все правильно. Как нужно. По-человечески. Не будь этого невидимого кукольника, который властно и мощно двигал его руками, ногами и языком, он на каждом шагу попадал бы впросак. Или сморозил бы что-нибудь, или попал бы под какой-либо экипаж, или, спустив штаны, прилюдно, на площади, взял бы да помочился, или еще того хуже… Но такого, слава Богу, с ним не происходило.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69183079&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.