– Я не обязана отвечать на подобные вопросы! – её голос внезапно стал выше от возмущения. – Вы оскорбляете меня подобным…
– Ах простите за оскорбления, – резко перебил я. – Позвольте тогда перефразировать вопрос. Итак, вы трахаетесь с ним?
Её аккуратный носик поморщился и, Молли брезгливо прошептала, опустив глаза:
– Это так грубо…
Бросив карандаш на стол, я громко стукнул кулаком по серой стальной поверхности стола, от чего девушка, сидящая напротив, вздрогнула и боязливо вжалась в деревянный стул.
– А я и не собираюсь нежничать с вами, мисс Прескотт! – вскочив на ноги, я навис над ней разъяренным коршуном и практически заорал ей в лицо. – Отвечайте на поставленный вопрос!
– Да! Я трахаюсь с ним! – закричала она в ответ, дерзко выдвинувшись вперед. Меня обдало жаром её дыхания и крепким ароматом мускуса с сандалом. – Мы делаем это везде, где только можем и при любом удобном случае! – она громко выдохнула и уже более спокойно добавила, убирая со лба выбившуюся из причёски рыжую прядь. – Вы это хотели услышать, детектив?
Она смотрела куда-то в сторону, мимо меня, с нескрываемой яростью и вызовом. Её лицо было достаточно близко, я впервые рассмотрел Молли настолько хорошо. Даже заприметил родинку в уголке правого глаза, и едва заметные редкие веснушки на носу и скулах.
– Простого «да» было бы вполне достаточно, – сухо ответил я спустя полминуты, отодвигаясь от неё и садясь на место. – Вы же уже догадываетесь, зачем мы вызвали вас?
– Не имею ни малейшего понятия, детектив, эм… простите, не знаю вашей фамилии.
– Рокстоун. Освальд Рокстоун.
– Так вы объясните мне, мистер Рокстоун, на каких основаниях меня задержали, обыскали и изъяли все личные вещи? – произнесла она, вновь откидываясь на спинку стула, укладывая ногу на ногу и обхватывая колено тонкими пальцами с длинными алыми ногтями. – Даже пенсне, скрывающее моё уродство, отобрали.
Молли казалась такой непринужденной и вызывающе дерзкой в тот момент. Её красные губы были сложены в едкую ухмылку. Она будто играла со мной, пытаясь соблазнить, и я как дурак, вёлся на эту игру.
– Мисс Прескотт, – начал я, когда пауза стала слегка затягиваться, как узел галстука на шее. Засунув палец под воротник, слегка ослабил его и почувствовал неимоверное облегчение. – В ночь поджога вас видели сидящей в машине мистера Веллингтона, припаркованной возле старой чулочной фабрики. Свидетель утверждает, что Джонатан выходил из здания, а спустя двадцать минут оно уже полыхало. Скажите, вы что-нибудь знаете об этом? И учтите, вы можете пойти как свидетель или как сообщник. Вы это понимаете?
– Мистер Рокстоун, перестаньте издеваться! – её лицо исказила гримаса отвращения. – Вы же и сами понимаете, что сообщник из меня так себе. Впрочем, как и свидетель. У меня есть самое надёжное алиби, которое можно придумать. Я ведь не совру, если скажу, что ничего не видела.
– Но слышать то вы должны были всё! Или хотя бы что-то. Не верю, что сидя в машине, в тридцати метрах от здания, вы не слышали ни одного звука, доносящегося извне. А если так, почему не пришли в полицию и не рассказали об этом?
С минуту длилось тягостное, будто тянущее на дно молчание. Было видно, как трудно ей придумать оправдание, способное утянуть в пучину, если будет подобрано не правильно.
– Ну… – протянула девушка после паузы. – Извините, детектив, я слушала музыку в ушных патефонах и не знала о происходящем вокруг!
Пожав плечами, нарочито равнодушно, она скрестила руки на груди и я готов поклясться, она посмотрела на меня! Своими подернутыми сероватой плёнкой глазами. Было в этом нечто пугающее и запредельно завораживающее.
Откинувшись на спинку кресла, я скопировал закрытую позу и пытался представить, о чём она думает.
– Когда живёшь в полной темноте, музыка единственное, что помогает держаться, и потому я слушаю её при любом удобном случае. Тот день не был исключением. – Молли улыбнулась так ехидно и в то же время игриво, что мысль о том, что она пыталась соблазнить меня, вновь мелькнула в голове. – Простите, но я ничем не могу вам помочь, мистер Рокстоун.
Острый железный нос её чёрного лакированного ботинка коснулся под столом моей ноги и прошёлся вверх по брючине. Не успев даже сообразить, что произошло, я инстинктивно отстранился, чуть отодвинув стул. И мысль о том, было ли оно случайностью или она сделала это намеренно, накинулись на мой разум, как обезумевшая от голода собака на телячью вырезку.
– Я же могу идти? – сделав вид, что ничего не случилось, спросила девушка. – Где получить назад свои вещи?
Тот момент принёс осознание, что битва мной проиграна. Это было так же очевидно, как и то, что я безумно влюбился в эту женщину.
– Вы можете быть свободны, мисс Прескотт, – произнес я, полный сожаления и разочарования. – Но у меня к вам остался один вопрос. Можете рассказать, о письме, от которого вы избавились, но по какой-то причине всё ещё носите с собой конверт, в котором оно лежало? Мы нашли его в вашей сумочке.
– Письмо? О чём вы? – вся её фигура будто подтянулась и напряглась.
Девушка поддалась чуть вперёд, выставляя полуголое плечо, и я увидел, как по ключице, в ложбинку между грудей, ползет тягучая капля пота. – Там никогда не было никакого письма. Этот конверт всегда был пуст. А ношу я его с собой, потому что он дорог мне, как память об одном человеке из прошлого.
Немного подумав, я сказал:
– Чутье подсказывает не доверять вам, мисс Прескотт. Я знаю, что письмо было. Об этом свидетельствуют микро-разрывы в верхних уголках конверта. Подобные разрывы возникают, когда из конверта достают листы бумаги. Потому я вновь повторю свой вопрос. Что такого было написано на тех листах, что вам пришлось избавиться от самого письма, но по какой-то причине сохранить конверт?
– Письма, – тихо произнесла девушка, опустив лицо и закрыв глаза, – не было.
Было видно, что Молли не желает продолжать разговор и ей почти физически больно говорить об этом. И я заранее ненавидел себя за то, что собирался сделать дальше, тем не менее, я не имел права останавливаться, зная, что людей проще расколоть, когда заходишь на их территорию боли.
Поддавшись вперед и хлопнув по столу кулаком с такой силой, что карандаш, лежащий на столе, подпрыгнул и тихо звякнул о металл столешницы, я закричал:
– Быстро говори, что было в письме!
– Ничего! – что было силы закричала она, вскинув подбородок. – Не было никакого письма! Там всегда было пусто! Это всего лишь обыкновенный конверт!
– Тогда зачем вы носите его с собой? – спросил я уже более мягко. – Судя по виду, конверт много раз трогали, открывали, теребили в руках. И если, как вы утверждаете, мисс Прескотт, там всегда было пусто, то может и человек, пославший его, тоже пустое место для вас?
Я откровенно провоцировал её, пытаясь вытащить информацию.
Пока я ждал ответ, Молли вдруг вскочила на ноги, схватила карандаш и, перегнувшись через стол, уже намеревалась всадить его мне прямо в шею. Только хорошая реакция помогла успеть перехватить её руку в полёте и, зажав крепко запястье, опрокинуть девушку на стол. Навалившись всем телом сверху, я купировал все попытки вырваться.
Она тяжело дышала и её грудь часто поднималась, упираясь мне прямо в солнечное сплетение. И я совру, если не скажу, какой чертовски соблазнительной она выглядела в тот момент. Больше всего на свете мне тогда хотелось поцеловать её, и я едва сдерживался, чтобы не сделать это.
Шляпка во время кратковременной борьбы отлетела в угол и теперь лежала там, словно перевернутый вверх ногами жук. С поднятыми и поломанными шестеренками, будто израненными механическими лапами.
– Это вы – пустое место… – зло сказала она, буквально выплевывая слова мне в лицо. – Детектив.
Слова оказались больнее хлыста, тяжелее гранита и отрезвляли лучше ведра ледяной воды, вылитой на голову в момент, пока снится очередной чёрно-белый сон.
– Мне плевать, что вы думаете обо мне, мисс, – заговорил голос моей уязвленной гордости. – Не знаю, что вы там о себе возомнили, но сейчас я просто хочу раскрыть преступление, совершённое два месяца назад. Там погибло девять людей. Девять ни в чем неповинных людей были аккуратно сложены в коробки. Им ещё живым выбили и выкрутили суставы так, чтобы можно было сложить тело и уместить в небольшой ящик. Ты же не думала, что твоего дружка Джонни просто так прозвали Коробочкой.
– Пожалуйста, замолчи, ты не знаешь…
Голос почти сорвался, нижняя губа задрожала и Молли лихорадочно закусила её, тем самым ещё больше доводя меня до умопомрачения.
– Только представь, как им выкручивали сустав за суставом и укладывали, как вещи, как сраные головоломки. Пока они ещё находились в сознании. Я не знаю, сможешь ли ты представить, каково это – когда тебя складывают в коробку и оставляют ещё живого. В бреду от боли. Запертого в темном узком пространстве, – лихорадочно тараторил я, еще больше нависая над ней. – А там таких было девять. Девять чёртовых ящиков, найденных на чулочной фабрике, под завалами. Говорящих о причастности Джонатана. Потому, Молли, пожалуйста, не молчи! И потому я ещё раз задам тебе вопрос. Что ты знаешь об этом?
– Простите, детектив, – с придыханием сказала девушка. – Ничем не могу вам помочь. Увы, я ничего не видела и не слышала.
– Тогда почему ты только что пыталась убить меня?
– Вам удалось оживить моих призраков, мистер детектив, – почти убедительно ответила Молли, – и им это очень не понравилось. Простите меня за это.
Глядя в её белесые глаза, я представлял, как тону в этом бесконечном сумрачном озере, погружаясь в него с головой, и не могу дышать.
– Как вы узнали, где лежит карандаш, и так точно рассчитали, куда нужно бить, хотя не видели, где находится моя шея? – неожиданно я снова перешел на «вы». Речь получилась сбивчивой, как и дыхание. То ли после борьбы, то ли от близости наших тел.
– Если я слепая, это не значит, что не вижу мир, – голосом, полным разочарования произнесла она и добавила, едва дыша от моего напора. – Где лежит карандаш, я поняла по звуку, когда вы ударили по столу кулаком. Место нахождения вашей шеи было не трудно определить по голосу и месту, откуда идёт самый сильный запах одеколона. Горького, как тысячи трав, и который так трудно спутать с каким-либо другим. К тому же запах пота, пропитавшего вашу рубашку, может учуять не только слепой.
Внезапно она замолчала и намеренно затягивала паузу, будто петлю на шее, словно пытаясь довести до точки отчаяния.
– Обещаю, больше не нападать на вас, мистер детектив, – игриво сказала девушка, приподнимая лицо и ещё больше приближаясь ко мне. – Если, конечно же, вы перестанете наваливаться на меня. Иначе я подумаю, что вам нравится быть сверху, и вы пытаетесь соблазнить меня.
Молли приподняла ногу, и потерлась ею о моё бедро. Испугавшись самого себя, и накатившего желания, я в одно мгновение разжал пальцы на хрупких запястьях и отошёл.
– Почему вы спросили меня о конверте? – задала вопрос девушка, пытаясь собрать разметавшиеся волосы и снова убрать их под шляпку, протянутую ей и отданную в руки.
– Хотел вывести на эмоции и посмотреть, поможет ли это вытянуть из вас правду! – глубоко вздохнув, я добавил, – видимо, не сработало, потому, мисс Прескотт, вы свободны.
– Поможете мне выйти отсюда? – она протянула вперёд руку и спросила со всей невинностью, когда закончила возиться с прической. – Подставите свой дружеский локоть?
Взяв её за руку, я придвинулся к ней, и аккуратно подхватив под тонкий белый локоток, повёл к двери. Нажав на кнопку «выход», я крикнул:
– Выпускайте!
Щёлкнул замок, тяжёлая дверь с пронзительным жалобным звуком открылась наружу.
– Не смею вас больше задерживать, мисс Прескотт. Но если вдруг вы вспомните хоть что-то, вы знаете, где меня найти.
Открыв дверь, я мягко убрал руку Молли, чтобы передать мальчику, помогающему ей передвигаться по городу. Развернувшись, я уже собирался вернуться к записям в протоколе и в этот момент её длинные пальцы схватили меня за левую руку чуть выше локтя. Молли развернула лицо в мою сторону и её губы чуть не воткнулись в мою шею.
– Пожалуйста, мистер Рокстоун, – торопливо произнесла девушка. – Освальд. Пожалуйста. Отступи от этого дела. И больше никогда не появляйся в моей жизни. Не приходи больше в «Латунный коктейль».
Пауза в одно мгновение показалась тогда целой вечностью и длилась бесконечно долго. Всё, что я мог чувствовать в тот момент – её теплые пальцы и острые ногти, больно впивающиеся в руку.
– И не делай вид, что ни разу не был там. Я знаю, что каждый вечер ты приходишь и садишься за столик справа от сцены. Тебя выдает горький запах одеколона и крепкого табака. Каждый день я жду приближения вечера, чтобы ещё хоть раз услышать его. Я не знаю, как смогу жить без него, но если я хоть чуточку тебе нравлюсь, пожалуйста, больше не приближайся ко мне. Сделай вид, что мы вовсе не встречались. Сотри из памяти, словно меня и не было. И никогда. Никогда не вспоминай обо мне и не продолжай это расследование. Джонни может убить меня. Он может убить тебя… – её пальцы с такой силой впились мне в руку, что казалось, ещё немного и Молли сломает кость. – Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. И поверь, это может быть пострашнее, чем мучения тех бедняг, что Джонни раскладывает по коробкам. Потому вычеркни меня из своей жизни, словно я в ней никогда и не появлялась.
После этого её пальцы скользнули вниз, пройдясь по всему моему торсу.
– И ещё… – прошептала она еще тише прежнего. – В ночь поджога мы останавливались на пару часов, судя по количеству прослушанных тогда песен, в десяти минутах езды от кондитерской «У Бернини», где вечно пахнет корицей и шоколадом. Это все, чем я могу помочь. Прощай, Освальд. Я буду скучать по твоему запаху. И знай… для меня ты не пустое место.
Затем Молли шагнула вперёд, подхваченная сопровождающим мальчиком и ушла, словно и не было этого шёпота в шею, этого предупреждения.
Я смотрел ей в след с сожалением, чувством обречённости и безмерной тоски. Это была наша первая встреча наедине. В этот день, в душной комнате с железным столом и чёрным непроницаемым зеркалом за спиной Молли запомнилась мне такой сильной, дерзкой и невероятно загадочной…
Часть 3. Десять метров
Вспоминая эту встречу, состоявшуюся почти три года назад, я ехал на место преступления и не мог поверить, что Молли больше нет.
Где-то в глубине души, в её самых темных подвалах тихо умирала надежда, что это не Молли сейчас лежит там, на снегу, огороженная чёрно-жёлтой лентой. Пока мимо окон автомобиля проносились безнадежно угрюмые городские пейзажи, я всё не мог отделаться от назойливого видения, где приехав на место, вздыхаю с облегчением, поняв, что там лежит совсем другая, пусть и похожая девушка.
Но все мои надежды окончательно оборвались с пронзительным звенящим в ушах звуком и понеслись в бездонную пропасть отчаяния, как только я вышел из машины.
Молли лежала в коротком меховом манто прямо на снегу, упираясь в небеса своими слепыми глазами, и свинцовые тучи, отражаясь в них, делали их еще более холодными и безжизненными, чем это вообще было возможно. Яркое пятно алого рта и разметанные рыжие волосы казались вызывающе неестественными и будто чужеродным на таком чистом, почти ослепляющем снежном фоне. Правая рука девушки была вывернута под неправильным углом и почти зарыта в снег. Порванный чулок на левом разодранном колене, выглядывающем из разреза белого, расшитого жемчугом платья, был запачкан кровью. Рядом с уже посиневшей ступней валялась туфля со сломанным каблуком. И несколько жемчужин, отлетевших от платья.
Наблюдая, как рушится весь мой мир и надежды, я стоял там, в десяти метрах от тела и не желал верить в происходящее. Всё вокруг казалось каким-то дешёвым фарсом, дурным сюром, глупым, не смешным розыгрышем и я всё ждал, когда кто-нибудь подойдёт, хлопнет по плечу и скажет:
– Расслабься, это всего лишь шутка.
Но никто так и не подошел, и я стоял, пригвождённый к земле грузом безысходности и скорби, не способный двинуться с места. Любовь к этой девушке стояла глухой, непроницаемой стеной между мной и её телом, не давая двигаться дальше и просто собраться силами, чтобы сделать первый шаг, не то, что подойти. Ноги отказывались подчиниться, как бы я себя не уговаривал это сделать.
Молча достав бронзовый портсигар, я непослушными дрожащими руками попытался вытащить оттуда сигарету. И словно замер, наблюдая со стороны за этими механическими движениями. Шурша чешуйчатым телом, в разум склизкой ядовитой змеей вползли воспоминания, как я потерял указательный палец.
Из-за неё. Конечно же из-за неё. Разве это могло быть как-то иначе…
Наблюдая, как на ладонь правой четырёхпалой руки ложатся холодные крупные снежинки я, глубоко затянувшись горьким обжигающим дымом, подумал: «Вот и всё, Крошка. Ты ушла, не оставив мне ничего. Только подарив полтора года назад эту дурацкую привычку курить, зажав сигарету между большим и средним пальцами».
Яркий луч очередного дирижабля пролил мне на голову порцию рубиново-красного света, на пару секунд озарив картину преступления. Ощущение нереальности происходящего усилилось и казалось, будто с небес полился кровавый дождь.
Пытаясь стряхнуть наваждение, и задрав голову вверх, я увидел, как огромная паровая махина, похожая на вздувшегося ламантина-мутанта, с легкостью плывет среди тяжелых, набухших снегом облаков.
Когда очередная порция смолистого дыма вновь наполнила лёгкие, а желание стоять на месте и ни за что не двигаться стало непреодолимым препятствием, ко мне подошел комиссар.
– Тебе нужно осмотреть место преступления, Освальд, – хрипло произнёс он и надрывно закашлялся. – Если ты хочешь найти того, кто это сделал, тебе нужно собраться и подойти к ней.
Эти слова помогли прийти в себя и, наконец, преодолеть невидимую стену между мной и Молли.
Сделав глубокий вдох, я шагнул в пропасть, разделяющую нас. В тот самый миг кто-то сунул мне в руку нечто маленькое. Повернув голову, я увидел только убегающего мальчишку в старом потертом пальто и огромных черных ботинках с клепками в виде шестеренок. Судя по виду, малец был беспризорником. Или одним из тех, кто работает на Джонни Коробочку.
Подняв ладонь, я увидел записку. Развернул клочок бумаги, исписанный мелким округлым подчерком, и прочитал: «Вам грозит смертельная опасность. Если хотите остаться в живых, приходите в мотель «Деспеар» сегодня в восемь вечера. У меня для вас есть важная информация про Молли. Спросите мистера Найтмора из тридцать первого номера».
Часть 4. Враг обитает в мелочах
Пока вечерний город загорался неоном и фонарями, я ехал на служебной машине, периодически поглядывая на записку, лежащую на панели. Слова, написанные там, не давали покоя и терзали мое раненое, измученное воображение.
Что же такого важного должна была передать мне Молли, но так и не успела сделать это лично? Эта и еще сотни мыслей крутились в голове, пока я мчался на встречу с загадочным мистером Найтмором. За этими тяжелыми думами я даже не заметил, как проехал через весь город, оставив за спиной неон и огни газовых фонарей, и оказался на окраине.
Улица, где располагался отель, была погружена во мрак и только слабый свет с вывеской «Свободные места», как маяк в тягучей тьме, говорил о том, что я прибыл на место.
Я вошел в неприветливый сумрачный холл и направился к стойке администратора. Девушка, сидящая по ту сторону, держала мундштук с тонкой дымящейся сигаретой на конце, и читала вечернюю газету. На первой полосе, была размещена крупным планом фотография убитой Молли, над которой размещался кричащий заголовок: «Джонатан Веллингтон обещал отомстить за смерть любимой!»
Поведя плечами от накатившей горечи, я подошел к стойке и поинтересовался:
– В каком номере остановился мистер Найтмор, мисс? У нас назначена встреча.
– Комната тридцать один, третий этаж, – произнесло юное создания, поднимая на меня свои фиолетовые глаза. Было видно, что это всего лишь голографические линзы, но этот цвет в сочетании с бледной кожей и черными кудрявыми волосами, смотрелся почти завораживающе. – Лифт прямо, в конце коридора, рядом с лестницей.
– Благодарю, – почти машинально произнес я и добавил. – Могу я попросить вас об одной услуге, мисс?
