Я пожала плечами.
– Да я же работаю, мне хватает.
– Где работаешь? Где живешь? Ты же ничего не писала.
– Работаю на складе. Живу… в маленьком городке на западном побережье. В Калифорнии, короче.
Мне захотелось рассказать Сэму всё: и про слежку наркокартеля, и про то, что мой бывший муж связан с ними, но я не стала. Зачем вовлекать в это еще и Сэма? Я просто сказала:
– Я не писала потому, что боялась, что мою почту могут взломать, прочтут письма и найдут меня.
– Кто?
– Бывший муж.
– Слушай, может ему ноги переломать, чтобы он оставил тебя в покое?
– Он оставит, – пообещала я, – он уже получил деньги, теперь я ему ни к чему.
– Не понимаю, почему ты должна платить, алименты что ли?
– Сэмми, я полная дура! Я подписала дикий брачный контракт. Никогда так не делай.
– Да я вообще жениться не собираюсь. Какая в этом радость?
Я задумалась.
– Может быть, радость и есть, но я больше не хочу рисковать, мне хорошо одной.
– Даже парня нет?
Я покачала головой.
– Я вполне могу жить одна, научилась.
– А как же секс? – удивился Сэм. – Или ты это… с девушками?
Я рассердилась.
– Думай, что хочешь, но вслух, пожалуйста, не фантазируй, иначе меня стошнит.
– Так ты нормальная? Ну, так я тебя быстро с кем-нибудь познакомлю. У меня полно друзей…
– Такие же балбесы, как и ты, – перебила я, – давай уже не будем затрагивать эту тему. Поверь, если мне нужно будет снова замуж или просто секса, я как-нибудь сама справлюсь. Это вообще не проблема, вероятно, как и у тебя, – я засмеялась, кивая головой на скучающего «котенка». – Может не стоит обделять девушку вниманием? Она тебя уже два часа дожидается.
– Ладно, – согласился Сэм, – скажу ей пару слов.
Он подошел к скучающей девице, она обрадовалась и вся затрепетала. Сэм по-хозяйски обнял ее здоровой рукой, что-то сказал. Девушка понимающе кивнула, поцеловала Сэма и направилась к выходу.
«Ловко он с ней, – подумала я, – и ведь она совсем не обиделась на Сэма за такое хамское поведение. И почему девушки ведутся на таких типов? Дуры».
Сэм отвел меня в кафе и угостил обедом. Мы расстались только вечером. Сэм проводил меня до самых ворот, мы долго стояли обнявшись. Я уезжала счастливая. Я поняла, что у меня все-таки есть семья. Пусть только брат – это тоже немало. Это именно то, что мне сейчас нужно. Сэм – это мое второе крыло. Теперь я снова смогу летать.
Я была так вдохновлена встречей с Сэмом, что когда снова вернулась в свой городок и вышла на работу, то уже не ходила, а просто летала, наполненная счастьем. Сэм любит меня, и я нужна ему! И пусть мы на разных сторонах Америки и между нами добрых три тысячи миль, но для того, что связывает нас – любовь, дружба, привязанность, благодарность и верность, – расстояние не существенно.
8. Кража
Прошло полгода, с тех пор как я побывала у Сэма в госпитале. В моей жизни мало что изменилось. Только то, что я поменяла работу, и трудилась теперь на кухне большого ресторана.
Я продолжала жить в трейлере вместе с Дороти и на работу теперь ездила вместе с ней на автобусе. Это если мы работали в одну смену. Остальная моя жизнь текла по-прежнему. Я извела множество листов и пастели на наброски, а еще много читала, особенно, когда Дороти уходила на свидание и оставляла меня одну.
– Несправедливость! Вот почему так? – возмущалась Дороти, готовясь к очередному рандеву. – Я столько времени трачу, чтобы привести себя в порядок, а тебе это все дано от природы: идеальная фигура, шикарные кудри, чистая, гладкая кожа и ведь ни единого волоска на теле! А я мучаюсь с этим чертовым эпилятором!
– Не от природы, – буркнула я, не отрываясь от книги. – Муж мой бывший настоял.
– Да ну! – удивилась Дороти. – И не растет больше? Как это удалось? Я думала, что все эти процедуры только на время.
– Мне гарантировали 10 лет.
– Как?! – Дороти бухнулась рядом и приготовилась слушать, словно я сейчас открою ей секрет вечной молодости. Я вздохнула и захлопнула книгу.
– Дороти, это было долго, очень дорого и очень больно.
Я вспомнила, что проделывали с моей и без того сверхчувствительной кожей, и поморщилась.
– Очень, – повторила я. – Дороти, поверь, оно того не стоит. Очень дорого!
Дороти была чрезвычайно скупа, и только так ее можно было остановить в стремлении к идеалу.
Я не стала ей рассказывать, что Диего нужна была безупречная модель, поэтому он и вложил в меня крупную сумму.
– Эх, подруга, а теперь такое тело пропадает! – сетовала Дороти.
– Не начинай, – оборвала я.
Но Дороти было не унять.
– Ты ведь все вечера проводишь с книгами! Зачем тогда тебе такое красивое белье? Тебе же некому его показать?
Я мысленно усмехнулась. В Аргентине я снималась для коллекции белья, и вся Южная Америка лицезрела меня в кружевных трусиках и бюстгальтере. Хорошо, что в США я не так популярна и меня не узнают.
– Дороти, хорошее белье – это моя единственная слабость. Это как у тебя – каблуки.
Дороти вздохнула.
Туфли на высоченных каблуках были ее слабостью. Она надевала их не только на работу, но и дома, любуясь своими безупречными ногами почти постоянно.
Дороти была красива. Сочетание светло-серых глаз и черных блестящих волос завораживали. Крутой изгиб бедер, большая грудь и великолепные ноги. Как у богини с Олимпа.
Мне было непонятно только одно: почему с такой внешностью она никак не может устроить свою личную жизнь? Вот ведь загадка. Почему Салли, с заурядной внешностью, вышла замуж, а у Дороти до сих пор даже нет парня? Стива, нынешнего дружка Дороти, я за парня не считала.
А ведь Дороти и Салли ровесницы. Может быть, дело в образовании?
– Почему ты не пошла в колледж? – спросила я однажды Дороти.
– Да училась я в колледже. Три года, еще в Ситке. Потом ушла.
– Почему?
– Почему ушла или почему училась? – усмехнулась Дороти. – Ладно, слушай, рассказываю только тебе.
Дороти села напротив меня, и лицо ее стало очень серьезным.
– У меня есть мечта. И она совсем не связана с учебой на чертова эколога.
– Ты хочешь выйти замуж за миллионера? – пробовала шутить я, но Дороти оставалась очень серьезной.
– Я хочу открыть свой ресторан, а потом сеть ресторанов по всему побережью! – глаза Дороти горели, и было что-то недосказанное в ее словах, словно еще что-то висело на кончике языка.
– Но это же огромные вложения! – я пыталась вернуть подругу на землю.
– Деньги – ерунда, – перебила меня Дороти, – я уже накопила на небольшой ресторанчик, главное – идея! Понимаешь, Софи, у меня такая идея… Я думаю ее запатентовать, чтобы не украли. Нужен хороший юрист. Меня ведь уже грабили, – вздохнула Дороти, – но это были всего лишь деньги. Если бы у меня украли мою идею – я бы не пережила. Я ведь думаю о ней уже шесть лет!
– И много у тебя украли? – спросила я.
– Десять штук.
– Кто?
– Бывший дружок, – усмехнулась Дороти. – Теперь видишь, как мне не везет с парнями? Ну, я теперь ученая и все деньги храню в банке. И не в одном.
Этот разговор я вспомнила месяц спустя, когда меня саму ограбили. Случилось это, когда мне надо было проходить очередной медосмотр. Я ведь работала на кухне, и это было обязательно. Я боялась обращаться в больницу Монтерея, чтобы меня случайно не отследили те, от кого уже почти год удавалось скрываться. Я ездила в Лос-Анджелес.
Закончив с врачами, я гуляла по вечернему городу, ожидая свой рейс. Проходя мимо очередной витрины, я остановилась. По спине побежали мурашки: на витрине выставлялись рисунки. Точнее хороший фотошоп фотографий, но идеи были мои. Я узнавала их в каждом плакате. У меня мгновенно пересохло в горле. И я узнала руку, узнала стиль…
Вот «Берег атакует». Вот «Загадочный айсберг». Именно тот, что я нарисовала Сэму Найколайски в библиотеке на Аляске. Потом я сделала набросок в своем альбоме. В том самом альбоме, что со всеми моими вещами прислал Алек Макалистер и который остался теперь у Диего.
Меня обобрали. Сначала этот грабительский брачный контракт. Я потеряла все, все свои деньги. А теперь это. Мои рисунки. Диего взял идеи, обработал и продал как креативную рекламу.
Я стояла перед очередным плакатом, и по щекам текли слезы.
Огромный белый кит плыл в синей глубине, и только его плавник торчал над поверхностью. Плавник я изобразила в виде айсберга, с отсветами солнца. Глаза у кита получились синие и настороженные, а его пасть изогнулась в какой-то нелепой усмешке. Но картина получилась шедевральная! Я часто и долго смотрела на нее. И почему-то мне вспоминалась перевернутая карта в доме папиного друга, спасателя Роберта.
Теперь же я видела и кита и его плавник в виде айсберга, но так и не понимала, что он рекламирует. Какие-то проценты. Но это же мой рисунок! Мой! Неужели у Диего так все плохо с вдохновением, что он начал использовать мои примитивные идеи?
Не совсем понимая, что я делаю, я зашла в первую же будку и набрала знакомый номер. Он ответил сразу.
– Зачем ты это сделал? Зачем ты трогал мои вещи? – я сразу начала кричать.
– Флан… коньо! – Диего обрадовался, словно ждал моего звонка.
– Не называй меня так!
– Хорошо, Софи, детка… Я так рад услышать твой голосок…
Голос Диего был глубоким и завораживающим.
– Зачем ты сделал это? Ты не имел права! Это мои рисунки!
– О чем ты, детка?
– Ты не только забрал все мои деньги, но и рисунки присвоил? – слова срывались в слезы.
– Я так сожалею, ко… детка! Я верну все твои деньги, все твои вещи, только вернись! Хотя бы на время!
Я тихо плакала и почему-то продолжала слушать его.
– Я ничего не трогал, все твои вещи ждут тебя. – Голос Диего стал мягким и вкрадчивым. – И все твои фотографии… И твои детские платья. И даже спасательный круг с вашей яхты…
Я вспомнила оранжевую поверхность круга с моей ладошкой… У меня ведь ничего не осталось от прежней жизни… Совсем ничего…
– Софи, детка, я так сожалею, – продолжал нашептывать Диего так мягко, словно залезал в мою душу. – Я обидел тебя. Прости меня! Я готов пойти за тобой хоть на край света, чтобы вымолить его! Где ты, малышка? Твой голосок, кажется, совсем рядом. Ты плачешь, детка? Мне нет прощения! Но ты сама чуточку виновата. Ты же бросила меня там, в казино, на растерзание бандитам…
Паутину его слов сорвало с меня, словно шквалом.
«Сама виновата…»
Он управлял мной, как безвольной куклой, и теперь снова.
«Сама виновата» – это я слышала изо дня в день из года в год!
«Сама виновата» – он культивировал во мне чувство вины, и я начинала чувствовать себя преступницей, смирялась с этим.
Я повесила трубку. У меня дрожали руки. Зачем я звонила ему? Где мой разум? Прошло два года, а я снова чуть не попалась на его крючок.
«Сама виновата…»
Нет! О моих грехах судить только Богу! Ему одному.
