– Спасибо, – услышал я прежде чем оно исчезло.
Яркое пламя ослепляло. Жар коснулся лица. Скоро дышать станет нечем, и лучше уйти раньше, чем это случится. Но, бросив на огонь последний взгляд, я заметил и ещё кое-что. В комнате позади тела лежала камера со штативом. Если там сохранилась запись, она может многое объяснить. Но хрупкие технологии портятся от огня. С каждой секундой шанс, что она работает, неумолимо таял. Я не мог рисковать.
Прыжок. Перескочил через тело на крошечный участок бетона. Языки пламени извивались рядом, то и дело касаясь и обжигая. Я схватил камеру и перепрыгнул обратно. Она ещё не успела нагреться, а значит, шансы резко увеличились. Главное теперь самому поскорее выбраться.
Я хорошо запомнил дорогу. Все эти повороты отпечатались картой в моей голове. Через две ступеньки выскочил из подвала и сразу полной грудью вдохнул чистый воздух. Как же мне его не хватало! Гораздо больше, чем думал. Я там задыхался, хоть и не понимал этого.
Память камеры оказалась пустой, и карты памяти на месте не было. Её вытащили, это очевидно. Но кто? Когда? Я мог бы плюнуть, передать находку, как вещдок. Пусть убойный отдел занимается. И всё-таки любопытство взяло верх. Вспомнить азы иногда интересно. Взбодриться, потешить самолюбие, ещё и зацепка на руках. И та свежая тропа очень кстати подсказывала, куда двигаться дальше.
Глава 4. «У Питровича».
Тропа протискивалась сквозь дыру в заборе и дальше вела через лес. Долго путалась, терялась и снова находилась. Несколько раз забывала, куда направлялась, но всё же, сделав круг, вспоминала.
Под сопровождение кукушкиных предсказаний и деревянной дроби дятла я встретил конец дождя. На душе сразу полегчало от того, что ярко-красное вечернее солнце спугнуло подкравшуюся осень. Галочка отменяется? Если только на несколько часов. А пока надо принимать солнечные ванны, замешав их погуще. Слышал как-то по радио, это полезно для здоровья. Или так, или апельсины ящиками есть. Но со вторым совсем не мой вариант. Любые цитрусовые прорастают по моему телу архипелагом красных пятен. Как карта одного из тех миров, что начинают описывать и бросают на полпути с севера на юг. А солнце как раз наоборот, поднимало настроение до состояния идиотской улыбки. Тепло летнего дня лучше микстур и таблеток лечило раны души. Может, к умершей стоило отнестись с большим уважением? Проронить слезу другую. Только это бесполезно. Ей не поможет, а у меня отнимет силы.
Не тащи в своё сердце лишнее – ещё одно правило моей железной логики. И я не тащил. Трагедии случаются слишком часто и слишком близко. Обратишь внимание на каждую, и жизнь станет мрачнее ночи. Запомнишь все, и не останется места именам любимых.
Мысль за мыслью, и я не заметил, как через деревья проник гул трассы. Всё же вывела меня тропа. И как удачно. Когда показалось серое русло дороги, вместе с ним появилась и забегаловка «Шашлык у Питровича». Название слегка задело. Как будто про меня речь.
По ту сторону трассы расположилась пустая стоянка для фур. Да и возле «Питровича» стояли всего пара машин. Причём одна из них – рекламная пустышка.
Да я бы и сам здесь не остановился. Не представляю, как надо оголодать, чтобы позариться на местную кухню.
Помню, был случай. Поползли слухи, что вдоль шоссе продают человеческое мясо под видом свиного шашлыка в маринаде. Торговцев отловить не сложно, но ведь они покупали у посредников посредников. Цепочка в полдюжины лишних рук. Именно в тот раз слухи оказались правдой. Раскопали вплоть до банды, которая через мясокомбинат распродавала конкурентов по кусочкам. В новостях же объявили, что слухи не подтвердились, и люди забыли даже быстрее, чем поверили официальной версии. С тех пор я не доверяю ресторанам.
– Вика, можешь номер проверить?
Всё, что угодно могло произойти, пока я буду в ресторане. Лучше действовать на опережение.
Я продиктовал оператору номер.
– Хорошо, Иван Петрович. Я пришлю сообщение, как только выясню. Как там привидение? Сложно было?
– Нет. Просто грустно. Но я нашёл камеру. Может, удастся что-нибудь выяснить по горячим следам.
– По горячим? Вы считаете, привидение появилось недавно?
– Уверен. Оно даже очертания тела ещё не приняло. Но дело не в этом. Что-то мне подсказывает, не простое это было самоубийство. К чему там камера? До связи, Вик.
– До связи, Иван Петрович.
Внутри забегаловки был большой обеденный зал на два десятка столов, и все под красными клеёнками в зелёную клетку. Странный выбор. Не удивительно, что лишь за одним из них сидел посетитель. Он увлечённо разговаривал с официанткой и не мог прерваться, чтобы последний кусок мяса доесть.
Я присел за ближайший стол перевести дыхание. Тут же встрепенулась официантка и направилась ко мне, спрашивая на ходу самым неприветливым тоном, на какой была способна:
– Меню надо?
Бросила на стол передо мной засаленный листок с меню и уставилась, будто я из её кармана уже половину зарплаты похитил.
– Скажите, у вас сегодня много посетителей? – спросил я, как ни в чём не бывало.
– Заказывать будете или нет?
На разговор она явно была не настроена, но мне всё же хотелось преодолеть эту броню и выудить парочку ответов. Требовалось зайти с другой стороны.
– Ладно, принесите газировки.
– Какой?
– Любой. На ваш вкус.
– Я эту гадость вообще не пью.
– А что пьёте? – спросил я, и только потом подумал, зачем?
– Что нальют, то и пью, – официантка резко смягчилась и даже изобразила какое-то подобие улыбки.
А я понял, что это и есть обходной путь. Дальше только напор и природное обаяние, и всё получиться.
– И что же вам обычно наливают?
– А что, есть предложение?
– Может быть.
– Говорят, здесь водочка отличная. Как слеза чистая, нежная.
– Звучит заманчиво. Но её же нужно под закуску. Есть варианты?
– Действительно, чем же в шашлычной закусить? И не знаю, что посоветовать.
Я легко и непринужденно посмеялся, будто шутка пришлась по душе. И официантка оценила. Люди любят, когда их шутки попадают в цель. Хочешь войти в доверие – смейся. Железная логика.
– Тогда пару порций шашлыка, пол-литра водки и пару стопок, – заключил я.
– Пару?
– А вы против?
Официантка растянула напомаженные губы в улыбке. Не против. Уходя, она посмотрела на второго посетителя. Тот уставился в телефон и никого больше не замечал.
Скоро передо мной стояла тарелка с дышащими паром кусками мяса, покрытыми аппетитной поджаристой корочкой. Рядом возвышался гранённый графин с испариной.
– Вы не составите мне компанию? – остановил я официантку. Думала, шучу и хотела уйти.
– Да я вроде на работе, – нехотя попыталась она вырваться.
– Так нет никого.
Она снова взглянула на второго посетителя и села со словами:
– Я только чуть-чуть.
Так я и сделал. Налил для начала по полрюмки, чокнулись за знакомство и выпили. А потом ещё по полрюмки.
Разговор становился всё приятнее с каждым новым тостом. То ли алкоголь делал своё дело, то ли официантка оказалась не такой уж недоступной, но очень скоро я узнал, что зовут её Мариной и рассказывать про себя она не очень-то любит. Про детство и юность – сколько угодно, но о том, как живёт теперь слова лишнего не вытянешь. Впрочем, я и не настаивал.
Между делом, закусывая очередную рюмку, Марина сообщила, что в кафе сегодня было человек пять, но все ещё утром. А когда речь зашла про заброшенную усадьбу неподалёку, Марина резко переменилась. Глаза округлились, тон стал заговорщически тихим:
– Говорят, там привидения водятся, – наклонившись ко мне, сообщила она.
– Кто говорит?
– Местные. Я сколько здесь работаю, вечно эти слухи ходят.
– А сама ты туда ходила? Интересно же хоть одним глазиком посмотреть.
– Ходила.
– И?
– Ну, я ничего такого не заметила. Но я ведь внутрь не забиралась.
– И внутри ничего не заметила бы. Знаешь, почему? – теперь наклонился я, и с самым убедительным видом произнёс: – Привидений не существует.
Марина наградила меня долгим задумчивым взглядом. Решала, поверить ли первому встречному или остаться верной слухам и суевериям. В итоге я прервал её размышления очередным тостом. За всех живых. А затем перевёл тему в более приятное русло.
Водки в графине оставалось совсем немного, а разговор перетекал сначала к комплиментам, а затем к откровенному флирту:
– Вот так сидишь ты здесь, Марин, красоту свою от людей прячешь, – говорил я.
Марина отмахнулась, улыбнулась и с деланой скромностью ответила:
– И ничего я не прячусь. Если мне кто-нибудь понадобится, я сама найду. Я за равные отношения, – проговорила она неверным языком.
Я разлил остатки по рюмкам, мы чокнулись за красоту, выпили на брудершафт и поцеловались вместо закуски. Я остался рядом и понимал, что уже не отступлю.
– Так ведь здесь никто не обнимет, – я обнял её. – Никто не поцелует, – и я поцеловал её в шею.
Она таяла в моих руках. Предчувствие вдохновляло.
– Знаешь, да. Ещё и полку в подсобке никто не повесит. Ты не посмотришь? – задыхаясь, попросила Марина.
Я прошёл за ней в подсобку. Полки были на месте…
Через час я вернулся в зал, поправляя на ходу куртку. Посетитель всё так же сидел в обнимку с телефоном и по-прежнему не осилил последний кусок шашлыка. Он украдкой взглянул на меня, поёрзал. Что-то ему во мне не понравилось. Может, ревновал?
Вспомнилось, что я спрашивал Вику про автомобиль и захотелось с размаху заехать себе по лбу. Особенно, когда проверил входящие и нашёл три пропущенных звонка.
– Иван Петрович! Слава Богу, вы позвонили. Я уже пальцев к вам послала. Тот номер, что вы мне назвали, зарегистрирован на общество «Новые Грани».
– Сектанты, значит? Очень интересно. Пальцам лучше передай, чтобы в усадьбу ехали. Там в подвале надо останки собрать. А тут я сам справлюсь.
– Хорошо.
– Ах, да. Скажи водителю, чтобы подъехал к кафе «У Питровича». Через «И».
Значит, секта. Таких совпадений не бывает. Свежая тропа, камера без карты памяти. Уж слишком жирная стрелка указывала на это богом забытое кафе, чтобы не возникло подозрений.
Мутная голова могла сыграть со мной злую шутку, если дело пойдёт наперекосяк. Зачем только пил, спрашивается? Впрочем, с другой стороны, тут мне жаловаться не на что. Раскрепостился, сбросил лишний вес. Это как раз приятно.
Я подошёл к посетителю, но реакции не последовало. Вспомнить его не получилось. Лицо совершено типичное. Густые хмурые брови, тонкие губы, маслянистые, плаксивые глаза. Если не священник, то экстрасенс. Или, как оказалось, сектант.
Я положил перед ним камеру. Лишь теперь он оторвался от своей игрушки, нахмурился ещё сильнее. Пусть только попробует бежать, ногу сломаю. Или нос. Куда попаду. В моём положении разброс может быть сильным.
– День добрый. Это не ваше случайно? – поздоровался я сквозь зубы.
– Вы пьяны, уважаемый. Оставьте меня в покое, – голос сектанта звучал так мелодично, словно он собирался проповедовать бредни про всеспасение и прочую чушь.
– Ваше или нет?
Я наклонился к нему ближе. Чтобы он нюхал мой перегар, чтобы кривился и отстранялся, чтобы в конце концов зажал нос. Он пойман с поличным и никуда не денется. И в глазах его уже метался страх.
– Это же серийная модель. Таких тысячи по городу, и будь у меня одна из них, я бы не смог её отличить.
– Но эта твоя. Правда?
– Что же вы привязались? Мне неприятно ваше общество. Вы слишком много себе позволяете, даже не понимая, что делаете.
– А знаешь, где я её нашёл?
– Не знаю и знать не хочу. И мы с вами на «ты» не переходили.
– Я переходил. А теперь слушай. Я нашёл эту камеру возле тела маленькой девочки. Брошенной в подвале мёртвой маленькой девочки. Понимаешь? Но вот в чём проблема. В камере нет карты памяти. А почему, знаешь? Она в твоём кармане.
– Вы несёте пьяный бред. Это невозможно слушать. И ваш этот амбре. Езжайте домой, выспитесь. Сами же потом себя ругать будете, – сектант повысил голос.
Упорный попался. Такому хочешь, не хочешь, а поверишь.
– Значит, не будешь говорить по-хорошему, – заключил я.
– Что бы вы там не решили, я призываю вас одуматься.
Когда слова работать не хотят, в ход идут другие средства. Я выпрямился. В зале, кроме нас, никого нет, значит, и мешать не будут. Бить его глупо. Потом ещё жалобу напишет. А вот пригрозить можно.
