Серж с трудом набрал воздух в лёгкие.
– Милая, тебя пока ни в чём не обвиняют. Чтобы доказать твою невиновность, нам нужно как можно больше знать о произошедшем, иначе мы не сможем поступить правильно.
– Я понимаю, – она сморгнула слёзы, и одинокая солёная капелька сбежала с уголка её глаза к подбородку.
В комнату допросов зашёл Бауэрман.
– Не будет лишним напомнить, что в Англии минимальный возраст уголовной ответственности – десять лет. Очень вряд ли, что она не понесёт наказание за содеянное. Но, в любом случае, нам необходимо узнать досконально всю информацию, конечно же, – сказал бобби, протягивая девочке бутылку воды.
– Спасибо, – сухо поблагодарила она, резким движением открывая поллитровку. Спустя несколько минут, опустошив содержимое бутылочки, она небрежно поставила пустую бутылку на стол, внимательно взглянув на отца. – Он поздоровался с нами. Когда я заявила, что разговаривать с незнакомцами нам не разрешено, он проявил лёгкую агрессию, выдав что-то вроде «таким как вы не положено не отвечать на приветствие», в точности всё не помню, но не думаю, что это особо имеет смысл… – она внезапно замолчала и её лицо скривилось, когда она продолжила вспоминать. – Дальше он спросил – где наши с Мишель родители. Когда я отказалась отвечать на этот вопрос, он решил, что вы в Барклейс Банке. Ну, конечно, сие было очевидно, это во-первых. А во-вторых, хм… он сказал, что следил за нами.
– Как долго? – полюбопытствовал бобби.
– Этого я не знаю, – честно ответила Мэриан, тряхнув головой. – Потом он начал заставлять меня открыть машину изнутри. Естественно, я не согласилась.
Мэриан поджала розоватые губы.
– Дальше он просунул руку в незакрытое окно. До того, как он подошёл, мы с Мишель рассматривали школьные принадлежности, которые мы купили в магазине канцтоваров перед тем, как подъехали к банку. Рядом лежали ножницы, ну и я… ударила кончиками ножниц его в руку. Если бы я этого не сделала, он мог бы дотянуться до кнопки блокировки и открыть дверь. О, увы, после того как я ткнула его ножницами, он вытащил руку и… выругался, – произнесла Мэриан, нахмурившись. – Потом он разбил окно, соответственно, после этого открыв дверь и забравшись внутрь. Он уже схватил было меня за подол платья и потащил, но я… дальше я не помню. Всё происходило так быстро. И у меня были закрыты глаза, – призналась она. У неё во рту снова пересохло, видимо, от волнения, и она окинула печальным взглядом пустую пластиковую бутылку, стоящую на столе. – Но я сделала это не потому, что хотела убить его, а в целях самообороны. Я действовала исключительно ради того, чтобы защитить себя и Мишель, папа, ты же знаешь, что я никогда не…
– Довольно, – остановил её Бауэрман, махнув рукой. – На сегодня хватит. Пока что вы свободны, завтра ожидаю Вас, О’Коннор, в полицейском участке. Девочка на данный момент освобождена от школы, Мэриан, возможно, нужно всё обдумать. Приступать к занятиям можно сразу, как только она будет готова продолжать учиться.
Серж утвердительно покачал головой.
– Мэриан, выйди, пожалуйста, – попросил он. – И дверь закрой.
Девочка послушно сделала то, что сказал ей отец. Когда дверь закрылась, Серж подошёл ближе к бобби, наклонившись к его уху.
– Уже сегодня ночью весь город узнает о случившемся. Что нам конкретно говорить, как отвечать на расспросы?
– М-м-м, я думаю, что лучше минимизировать эти расспросы и просто уводить разговор в другое русло. Попробуйте объяснить дочери то, что она не виновата и не понесёт ответственность за это. Убедите её в этом. Она сама должна поверить в это. Но в самом деле не всё так хорошо. Я даже не знаю, сколько Вы будете мотаться по судам. Вместе с девочкой, конечно же. И свидетелями в качестве Вашей младшей дочери и жены. Но Мэйбл…
– Мэриан, – поправил того Серж.
– Да, Мэриан, прощу прощения. Так вот, Мэриан ни в коем случае не должна волноваться. Это ни к чему хорошему не приведёт. Если сейчас она будет слишком много думать об этом – это может серьёзно повлиять на её психику и дальнейшее развитие. Если она будет считать себя убийцей, она может и вырасти убийцей. И Джексон Эллингтон будет далеко не последней её жертвой. Ваша прямая обязанность – обеспечить ей комфорт, чтобы она сама верила в то, что это просто несчастный случай. Когда она будет спрашивать – зачем же мы так часто посещаем здание суда, если раньше мы так не делали, говорите ей, что все они просто не правы, но тут главное не перегнуть палку. Понимаете ли, она не должна считать себя убийцей, но и не должна думать, что делать так, как она поступила сегодня – правильно. Очень важно соблюсти баланс. Это будет сложно, О’Коннор, очень сложно. Но я думаю, вы справитесь, – в конце своей речи Бауэрман дружески похлопал Сержа по плечу и мягко подтолкнул к двери. – Желаю удачи. Она вам понадобится.
На пороге полицейского участка их встретила Марджери. Мишель утыкалась носом в пальто мамы и всхлипывала.
– Мама, Мэриан убила его. Просто ударяла его ножницами снова и снова. И этот человек кричал. Долго и много. И так громко. Потом пошла кровь. Но я мало что видела из-за слёз. Много крови было. А вы пришли не так быстро, как обещали. Ты ведь обещала, что вы скоро вернётесь, мама, обещала! И я уже молчала, просто плакала, а она сидела, застыв, словно статуя. С ней всё будет хорошо? Её накажут? Что с ней будет? – пальто Марджери уже намокло от слёз младшей дочери, а женщина неустанно гладила Мишель по спине, приговаривая время от времени «всё будет хорошо» и «скоро всё наладится», хотя саму её едва ли не трясло от ужаса и предчувствия, что всё плохое только начинается.
Мэриан вышла из полицейского участка разбитая. Мысли в голове рассыпались на мелкие части, словно мозаика, никак не желая складываться в целую картину. Её лицо ничего не выражало. Даже сама девочка в глубине души удивлялась тому, как она спокойно выглядит со стороны, хотя внутри неё бушевало цунами, горели пожары, носились торнадо и ураганы.
– Они скорее всего даже не представляют – как мне сейчас плохо, – одними лишь губами произнесла она.
«Они все сейчас просто думают, что я хладнокровная убийца. А я не убийца, я же случайно. Нет, «случайно» – это не то слово. Я просто неспециально. Я хотела защитить себя и Мишель, только и всего. Но я же убила его. Значит, я убийца. Но как называется человек, который убил кого-то ненамеренно, в целях самообороны?» – мысли будто осы беспокойно роились в её голове, и Мэриан казалось, что её голова сейчас просто взорвётся от этого нескончаемого потока размышлений и угрызений совести.
Когда она открыла главную дверь полицейского участка, переступив порог и оказавшись на свежем воздухе – ей стало немного лучше. Не сказать, что ей сильно полегчало и все мысли сразу улетучились из её ещё детской головки, но дышать оказалось намного легче, а тошнота прошла. Шум в ушах прекратился вместе с головокружением.
– Мэриан, доченька, как ты? – оставив Мишель стоять на месте, Марджери кинулась к старшей дочери с распростёртыми объятиями.
– Привет, мам… – выдавила она, обнимая женщину. – Я бы солгала, если бы сказала, что всё в порядке. Я не могу быть в порядке, мама. Я убила человека и теперь за это последует наказание, так ведь?
Марджери открыла было рот, чтобы возразить, но осознав всю тяжесть преступления, она с трудом кивнула головой. – Но ты не волнуйся, главное. Всё будет хорошо, детка.
– Сестрёнка, как у тебя дела? – тихо спросила Мишель, подходя к Мэриан. Младшая сверлила глазами асфальт и боялась поднять голову. Она сама не знала, почему, но, вероятнее всего, из-за страха перед сестрой. Мишель не хотела себе признаваться, что боится Мэриан.
– Ох, Мишель… – она грустно погладила маленькую девочку по светлой голове. – На самом деле, не так хорошо, как хотелось бы.
– Я понимаю, – ответила та, чуть сторонясь.
Через какое-то время из полицейского участка вышел Серж. Он был мрачнее тучи. Всю его гамму эмоций и выражение его лица было просто невозможно описать, но можно точно сказать, что на его лице были смешаны усталость, страх и… гнев?
– Нам пора домой, – глухо сказал он, медленно моргнув.
– Всё закончилось? – с надеждой спросила Мишель, поднимая глаза на отца.
– Нет, – рявкнул он. – Вы себе представить не можете, сколько нам предстоит потратить время на то, чтобы доказать невиновность Мэриан, – процедил Серж. – А всё из-за того, что она просто не смогла продержаться и удержать его до нашего прихода. Знаете, сколько раз нам предстоит побывать в здании суда? Но это ещё цветочки в сравнении с тем, сколько я должен буду втюхать денег в то, чтобы наш недобросовестный судья доказал невиновность Мэриан, – кричал он, в конце переходя на совсем тихий шёпот. – Не будет же она сидеть в каком-нибудь грязном сыром и холодном воспитательном учреждении для таких, как она! О, мне столько необходимо вложить бабок в то, чтобы мою старшую дочь оставили на свободе. А всё из-за того, что нужно было просто не провоцировать того типа!
– Я не провоцировала! – вспыхнула Мэриан, сжимая руки в кулаки до побелевших костяшек. Тут её терпению уже пришёл конец. – Папа, я рассказала как было ещё там, в участке.
– Ты ещё посмей со мной спорить! Марджери, сделай что-нибудь со своей дочерью, почему она огрызается? Или ты, Мэриан, хочешь сидеть в тюрьме для малолеток вроде тебя, да? Ты этого желаешь?
– Тише, Мэриан, успокойся. Серж, ты тоже не закипай.
– Не закипать? Ты хочешь, чтобы я не закипал? Марджери, я думаю, что ты не до конца осознаёшь всю серьёзность ситуации. Ты просто как маленькая.
– Мама, почему он не верит мне? Почему мне вообще никто не верит? Почему мы должны будем бегать по судам, по полицейским участкам, что-то кому-то доказывать и оправдываться, если виноват вообще этот Джексон? Почему? Это же несправедливо. Какой справедливости вы хотите добиться, если всё предельно просто и правда лежит на поверхности, просто вы все упорно не хотите видеть её? – у Мэриан всё уже внутри кипело. Сейчас ей было по-настоящему обидно, ведь она говорила правду, но никто отчаянно не хотел верить этой правде. Все отчего-то жалели этого негодяя Эллингтона, который в общем-то сам и напросился.
– Господи, давайте просто замолчим и пойдём домой, – крикнула Марджери, хватая за воротник Мэриан и сжимая руку мужа. – Заткнитесь и молча идите, придурки. Одна психованная дурочка, другой орёт как ненормальный.
Мэриан была очень удивлена тем, что её, человека, который всего-навсего высказался, не стал молчать, да и к тому же говорит одну лишь правду, заклеймили «психованной дурочкой». Опешив, она выскользнула из ослабевшей руки мамы и зашагала вслед за родителями, размышляя о том, как несправедлив и бесчестен этот мир.
Глава II
Вечерело. В окна били последние лучи закатного солнца, заползающего за горизонт. Малиновый сок разлился по всему небосводу, оставляя светило желтоватым кружком, скрывающимся за линией земли. По заасфальтированным дорогам продолжали гудеть машины: люди возвращались домой с работы, заезжали за детьми в учебные учреждения.
– Мэриан, почему ты ничего не ешь? Тебе не понравилась жареная индейка? – немного разочарованно спросила Марджери, наблюдая за тем, как её старшая дочь ковыряется вилкой в тарелке, перекладывая кусочки еды с одной стороны тарелки в другую, и наоборот.
– Мне не хочется есть, – кисло ответила она, обмакивая кусочек индейки в медово-горчичный соус.
– Что за вздор! – возмутилась мама. – Человек хочет есть всегда, если он давно не ел, если он не болеет и если он не лежит в гробу. А ты больна или лежишь в гробу? – поинтересовалась мама с улыбкой, обнажая зубы.
– Ну… нет, – покачала головой Мэриан.
– Ешь, – почти приказала Марджери. – Не испытывай моё терпение.
– Да. Или тебе не нравится мамино блюдо? Хотя, возможно, на самом деле ты просто ненавидишь то, как готовит твоя мама, просто не показываешь этого, – подколол дочь Серж. – И ты устала скрывать свою неприязнь к маминой готовке, вот и капризничаешь.
– Что? В каком смысле? О чём ты говоришь, папа, мне всегда нравилась мамина еда, и продолжает нравиться, но сейчас я не в состоянии что-то есть.
– А если тебе сейчас предложили бы твои любимые креветки или любую другую пищу на твой вкус, ты бы согласилась поесть? Разве сейчас ты бы отказалась от малинового тарта? Или бутербродов с красной рыбой? Не думаю… – фыркнула Марджери, отправляя кусочек картофелины в рот.
– Отказалась бы, – неловко произнесла Мэриан, отпивая апельсиновый сок из стеклянного стакана.
– М-да. Марджери, я думаю, у нас слишком разбалованные дети, – низким голосом заявил Серж.
– Вот что, Мэриан, отправляйся в свою комнату, ты сегодня без ужина, раз уж не собираешься есть. Тебе здесь делать нечего, – хмыкнула Марджери, кивая дочери на выход из столовой.
– Вы так говорите, будто сегодня ничего ужасного не происходило. Словно ваша старшая дочь никого не убивала, никакая полиция не вызывала нас в полицейский участок, никакой Эллингтон вовсе не мёртв, а тебя, папа, никакой Бауэрман не ждёт завтра в участке, – с болью во взгляде и голосе произнесла Мэриан. Обычно девочка говорила быстро и уверенно, но сейчас она почти шептала и заикалась от волнения.
– Не есть – это ненормально, – Марджери демонстративно наколола маленький зелёный горошек на зубчик вилки.
– Если бы вы видели и делали то, что видела и делала я – вы бы тоже не ели, – попыталась отстоять свою позицию Мэриан, стараясь встретиться взглядом с мамой и добиться понимания хотя бы от неё. Но женщина даже не обращала внимания на дочь. Словно за стулом не сидела никакая Мэриан, и никто вовсе не заглядывал Марджери в глаза, как наивный щенок.
– Хорошо, я иду спать. Спокойной ночи, – голос Мэриан дрогнул. От апельсинового сока в груди стало прохладно. Медленно кивнув головой в знак прощания суровым родителям, она вышла из столовой.
– Спокойной, – послышалось вслед отцовское сухое пожелание добрых снов.
«Мама, папа, я думаю, что вы неправильно отнеслись к Мэриан…», «не вмешивайся, Мишель», «тебе не стоит вникать в это» – слышала Мэриан за своей спиной. «Сестра беспокоится за меня» – успела подумать она. Голоса затихали по мере отдаления девочки от столовой. Она поднялась по лестнице на второй этаж, хватаясь за перила так, словно это был спасательный круг. Двухэтажный дом семьи О’Коннор находился в Белсайз-Парке, районе между Хэмпстедом и Примроуз-Хиллом. Здесь было много красивых, богато украшенных домов с огромными зелёными территориями. В Белсайз-Парке проживали известные люди, элита общества, богатые бизнесмены вроде Сержа О’Коннора.
Поднявшись на второй этаж, Мэриан прислушалась. Из столовой доносился смех Мишель и громкие голоса родителей. «Похоже, им весело. Без меня…» – пронеслось в голове у неё. Её глаза словно потускнели. Печатая шаг, она прошествовала в свою комнату, заперевшись на ключ. «До утра не выйду отсюда. В любом случае, по ним не было видно, что они рады моей компании. Когда вообще последний раз они по-настоящему хотели о чём-то поговорить со мной? Не извлекая выгоды из разговоров со мной, просто потому, что они любят меня и хотят послушать что-нибудь от меня только из-за того, что это говорю я?» – думала Мэриан, любуясь тёмно-розовым закатом. «Почему папа так кричал на меня сегодня? Почему он вообще не верит мне? Я же сказала правду в полицейском участке. И Мишель может подтвердить мои слова. Вот только сегодня они даже не спрашивали её. Они опровергают то, что им говорю я, они утверждают, что это я во всём виновата. Что, я виновата даже в том, что просто существую? А я должна была сидеть молча и ничего не делать, когда Джексон стал пытаться открыть машину и вламываться? Я должна была сидеть, сложа ручки? Мне нужно было открыть машину? Но если бы я открыла машину, папа бы тоже кричал на меня. И мама. Я люблю их, но почему они так относятся ко мне? Я сделала что-то не так? Если бы я спросила это у них, они бы сказали что-то типа «да, конечно, ты всё делаешь не так». И Мишель как будто боится. Обычно, она всегда так тепло относится ко мне, лезет обниматься и смешит меня, строя забавные рожицы. Что случилось сейчас? Неужели теперь так будет всегда? Папа всегда будет кричать на меня по делу и без дела просто потому что зол? Он продолжит срываться? А мама? Я пока так и не поняла ещё – на чьей она стороне…» – Мэриан завязла в своих мыслях, словно пчела в сладком липком варенье или муравей в тягучей смоле. Она уже не видела перед собой ни заката, ни окна, ни розовых штор, так идеально подходящих по оттенку к обивке милого розового диванчика и обивке изголовья кровати. Печаль плавала, словно парусник, в серо-голубых океанах глаз Мэриан. Она так и застыла, оставшись держать край шторы в руках. Девочка видела перед собой кромешную темноту, в которой яркими кляксами всплывали отрывки сегодняшнего дня и воспоминания. Вот перед глазами показалось испуганное лицо мамы, выходящей с папой из банка. А вот и гневное выражение отца, который кипел словно чайник в тот момент, когда Мэриан ляпнула, что не помнит ничего об убийстве Джексона. Визжащая Мишель, любопытствующий бобби, широко раскрытые глаза Джексона и его полуоткрытый рот с желтоватыми зубами. Когда в «темноте» всплыло лицо Эллингтона, Мэриан дёрнулась и ударилась локтем об стену. Прошипев что-то нечленораздельное, она потёрла ушибленный локоть и задёрнула шторы, скрыв за плотной тканью уже тёмное небо, на котором показались первые звёзды и желтоватый полумесяц.
– Думаю, я никогда не пойму – почему папа так отнёсся сегодня ко мне. Никакого тебе понимания, Мэриан, поддержки, заботы, сочувствия и моральной помощи, – констатировала она, уже вслух озвучивая свои мысли. «Но отношение родителей ко мне – ещё полбеды, как мне теперь жить с мыслью, что я убийца… Ну вот, опять я возвращаюсь к мысли о том, что я убила этого человека. Стоило ещё за ужином или по дороге домой, когда мы ехали на такси, спросить о том, как называются люди, которые ненамеренно кого-то убили…» Отдёрнув штору и снова задёрнув, к ней пришла на ум мысль – «сейчас уже ночь, да и я прослыву непостоянной леди, которая отправилась спать, но при этом вернулась обратно и ещё кого-то о чём-то спрашивает». – Всё-таки, сейчас уже действительно пора спать, – заключила она, отходя от окна.
Мэриан очень любила читать, у неё была даже собственная маленькая библиотека. Её книжные полки делились на две категории: полка с обычными книжками и полка с её любимыми произведениями. У неё была традиция, которую она соблюдала уже как минимум три года – перед сном обязательно читать хотя бы одну страницу одной из её любимых книг. Хватая книжку с полки, Мэриан плюхнулась на кровать, скидывая мягкие тапочки и падая на пушистое одеяло. Ей сейчас жизненно необходимо было почитать, ведь только книга могла отвлечь её от нудных рассуждений и самокопания.
Мэриан не знала – сколько раз уже зевнула. Она читала и читала, зачитываясь и отвлекая себя от грустных мыслей. И она сама не заметила, как уснула, уткнувшись лицом в книгу.
Послышался стук в дверь. Чем-то маленьким стучали по двери. А, нет, это был всего лишь кулачок Мишель.
– Мэриан, просыпайся, доброе утро, папа сказал, что тебе нужно собрать меня в школу! Мэриан! Мэриан, вставай, иначе я опоздаю в школу! Сестра-а-а! – кричала она, не переставая стучать.
Вздрогнув, она резко открыла глаза. На мгновение ей показалось, что ещё ночь и глупая младшая сестричка зря бьёт тревогу. С удовлетворением и спокойствием она откинулась обратно на подушку. Приоткрыв один глаз, она с тяжестью на сердце поняла, что ей вчера просто приспичило задёрнуть шторы. Сев на кровати, она свесила босые ноги на пол и подняла с пола упавшую книгу. Шлёпая ступнями по светлому паркету, она дошла до полки и поставила книжку на своё место, впихнув её между книгами, в точности расставленных по алфавиту. И Мэриан совершенно не смущало то, что сестра продолжает упорно стучать в её дверь и вопить, стараясь разбудить старшую.
Дойдя до двери, она повернула защёлку и распахнула дверь, встречая сестру.
– Ну, чего тебе, вермишель? – Мэриан подавила смешок.
– Папа сказал, что тебе нужно собрать меня в школу. А ты на занятия не идёшь. И прекрати меня уже так называть, ладно? Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты говоришь мне, что я какая-то лапша.
– Так на то и расчёт, что тебе не должно это нравиться. Это как обидное прозвище в школе.
Мишель посмотрела на Мэриан как на какое-то смешное животное в цирке или зоопарке.
– Ты учишься в школе и никогда не слышала о таком? Хочешь сказать, тебя никогда не обзывали, не издевались над тобой, не смеялись? – Мэриан задумчиво почесала голову.
– Нет, – пожала плечами Мишель.
– Так, ладно, вермишель, про это мы с тобой ещё потом поговорим, – пообещала Мэриан, стараясь не расхохотаться, наблюдая то, как Мишель грозно смотрит на неё. – Но теперь скажи мне, почему ты сама не можешь собрать себя в школу? Ты такая уже взрослая девочка. Тебе целых восемь лет, а ты не можешь самостоятельно сложить учебники и тетради, – заметила Мэриан, отходя от Мишель и надевая тапочки.
– Знаешь, сестрёнка, я тоже думаю, что об этом мы с тобой ещё потом поговорим, а сейчас тебе не кажется, что мне действительно пора в школу? – съязвила Мишель, взглянув на старшую девочку снизу вверх.
– Вот так, значит, ты со мной разговариваешь… – хмыкнула Мэриан, недовольно потирая ладони. – Ладно, ладно, тогда собирайся в школу сама. Складывай учебники, заплетай косички, переодевайся в школьную форму. Всё делай са-ма, – отчеканила она, закрывая перед самым носом Мишель дверь.
– Вообще-то, это твоя обязанность, – раздался возмущённый писк блондинки.
– Ничего подобного, – отрезала Мэриан, поворачивая защёлку на двери.
– Тогда я маме расскажу, что ты мне помогать не хочешь. А мама тебя за это накажет.
– Смотрю, уже шантаж в дело пошёл. А если ты маме расскажешь, что я тебе помогать не хочу, то я расскажу про те… – замолчала она. Мэриан напряглась, пытаясь вспомнить что-то, за что родители точно оставят без сладкого эту малявку. Или обеспечат ей домашний арест, на крайняк. Правда, этот «домашний арест» никогда не длился дольше одного дня, потому что в конце целых суток наказания, хоть эти двадцать четыре часа никак существенно не повлияли на жизнь Мишель (она даже и не заметила, как они прошли), блондинка обязательно как-нибудь старалась разжалобить родителей, чтобы те сняли наказание. И это у неё успешно получалось.
– Ага! Вот видишь, я ничего плохого не делаю. В отличие от тебя, – прибавила она, понижая голос. Дверь, что разделяла сестёр, существенно скрадывала громкость и выразительность речи Мишель, но в последней фразе всё равно был хорошо слышен надменный тон. – И меня не за что наказывать. А всё потому, что я хорошая дочь.
– Замолчи уже, – огрызнулась Мэриан, внезапно открывая дверь, тем самым напугав зевающую Мишель. – Пойдём собирать тебя в школу.
Закрыв дверь за родителями и Мишель, Мэриан тяжело выдохнула и ещё раз попыталась вспомнить что-то из того, что рассказывала ей Мишель во время сборов в школу. Младшая сестричка без умолку щебетала о своих одноклассницах, но вместо того, чтобы проникаться россказнями, Мэриан вспоминала вчерашний день в деталях, проматывая в голове, словно киноплёнку, минувшие события.
«Раскройные ножницы то легко входили во что-то мягкое, почти как нож в тёплое масло, то ударялись об что-то твёрдое и не проходили дальше. Она наносила удар за ударом, пока не поняла, что незнакомец перестал нападать…»
У Мэриан задрожала нижняя губа, а в уголках глаз собрались слёзы. Она обхватила голову руками и медленно сползла по входной двери на пол. Всхлипнув, она вдохнула воздух и закашлялась, роняя солёные капли с подбородка на пол. Она содрогалась в немом плаче, опустив голову на колени. Сжимая руки в кулачки, она ногтями оставляла на ладонях маленькие полумесяцы, продавливая кожу. Беспомощно жмурясь, она вытирала слёзы с лица и снова плакала.
Ресницы намокли, лицо покраснело, а глаза опухли от безостановочных рыданий. Когда уже не осталось сил плакать, она на ватных ногах поднялась с пола и, пошатываясь, дошла до кухни. Бегло оглядев полки, она достала чистый стеклянный стакан. Прозрачное стекло блестело на солнце, а через грани стакана проходили солнечные лучи. Бежевого цвета кухня, полностью оформленная в тёплых оттенках рыжевато-коричневого и персикового цветов, отлично гармонировала с мебелью в столовой. Кухня и столовая в доме словно переходили друг в друга. Чёткой грани между этими комнатами не было.
Наполнив стакан питьевой водой с литровой бутылки, Мэриан неспешно поднесла краешек стакана к губам и сделала долгий глоток. Прикрыв глаза и смакуя воду во рту, она опустошила стакан наполовину. Раздался стук в главную входную дверь. Словно очнувшись от лёгкого забвения, Мэриан вздрогнула и быстро поставила стакан с водой на стойку, едва не расплескав жидкость.
Только открыв рот, чтобы выкрикнуть «иду», девочка тут же его закрыла. «А где же «Мэриан, мы дома»?» – напряглась она, прислушиваясь к звукам извне. Опасливо сделав поступь тише, она дошла до коридора. Стук повторился. Мэриан осторожно заглянула в глазок. Увидев в маленьком стёклышке искажённое изображение старосты класса, в котором она училась, её страх развеялся.
Повернув защёлку, Мэриан открыла дверь, заранее делая извиняющееся выражение лица.
– Привет, Мэриан, – поздоровалась староста, приседая в коротком реверансе.
– Здравствуй, Грейс, – прокартавила Мэриан, делая реверанс в ответ. На самом деле, она не выговорила букву «р» в имени пришедшей не потому, что хотела её как-то обидеть. Маленькая О’Коннор правда картавила, и вместо привычной всем англичанам мягкой «р», у неё получалось что-то наподобие «в».
– Почему тебя сегодня не было в школе? Занятия уже закончились, и я с разрешения классной руководительницы отправилась навестить тебя и выяснить причину твоего отсутствия, – строго проговорила Грейс, скрещивая руки на груди.
