– Да, мисс Кэмпбелл, – в один голос говорят девочки. Некоторые утвердительно качают головой.
Мэриан на самой задней парте мирно рисует цветочки на полях тетрадных листов.
– Сейчас я запишу на доске тему сегодняшнего урока, а вы пока можете повторить правила и формулы, которые вы учили дома, – с этими словами учительница встаёт и подходит к доске. Берёт в руки белый мел, который немного пачкает ей пальцы, и поворачивается к классу спиной, медленно записывая на тёмно-зелёной, почти чёрной доске тему урока.
Только Мэриан отвлекается на то, чтобы взглянуть – что же там пишет учительница, как ей в лоб прилетает смятая в маленький комок бумажка в клеточку.
Девочка, покатав в руке бумажный шарик, нервно озирается по сторонам и оглядывает впереди сидящих девочек, в надежде понять – кто кинул ей это.
Но нет, никто не выглядит подозрительно. Все как сидели, так и сидят.
Мэриан растерянно разворачивает бумажку. Тихо-тихо, чтобы бумага не шуршала и не оповещала всех в классе о том, что она делает. И медленно, чтобы успеть морально подготовиться ко всему, что там может быть написано.
«Даже не представляю – что там…» – хмуро думает Мэриан, пока крошечная версия самой Мэриан в голове у девочки стучит носком туфли по импровизированному полу, скрестив руки на груди.
«Так ты форму отстирала или новую купила?» – успела прочитать она, как кто-то резко выдёргивает записку у неё прямо из рук.
– Эй! – вскрикивает Мэриан, и её крик переходит на шёпот, когда она сталкивается глазами с лицом учительницы.
– На уроках нельзя отвлекаться на посторонние вещи, – звучит холодный голос мисс Кэмпбелл. – И кричать на учителей тоже, – добавляет она. От её доброты почему-то не осталось и следа. Словно это совсем разные люди были – та мисс Кэмпбелл и эта.
– П-простите, – тихо выдавливает Мэриан, свешивая голову вниз.
– Встань, – командует учительница, и Мэриан сначала не понимает – что она имеет в виду, хотя слово-то понятное. – Ну же, вставай, – повторяет математичка.
Справившись с непослушным телом, которое отчаянно не хотело вставать с насиженного места, а, тем более, позориться перед всем классом и краснеть, Мэриан встала, спрятав руки за спиной, словно те были испачканы кровью.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась учительница. – Как твоя фамилия?
– Мэриан О’Коннор, – чинно представилась девочка.
– Когда разговариваешь с учителями, нужно прибавлять в конце обращение, – заявляет молодая женщина. – Я мисс Кэмпбелл, если ты забыла, – ядовито добавляет она.
«Где это написано? В уставе школы нет такого правила! Это уже слишком! Она что, какой-то генерал, которому нужно отдавать честь и обращаться к нему по его статусу и фамилии или имени?! Она не королева, чтобы к ней в конце ещё обращались! Этого нигде не написано!» – закипятилась маленькая Мэриан в голове у большой. Большая и хотела возразить мисс Кэмпбелл что-то такое, но побоялась и постеснялась, её и так сейчас перед всем классом отчитывают, а Грейс с её подружками наверняка сейчас хихикают над ней.
Мэриан глянула на неприятельниц.
Да, так и есть, сидят, ощерившись. «Подлые. Сто процентов это кто-то из них и подкинул записку» – грустно подумала Мэриан, катая пальцами тканевые катышки на задней стороне своей школьной формы.
– Ну, чего молчим? Заниматься посторонними делами и нарушать правила школы, крича на меня – ты можешь, а разговаривать с учительницей не хочешь.
– Да, мисс Кэмпбелл, – невпопад произносит Мэриан, тут же густо краснея. Отовсюду посыпались смешки на Мэриан, словно камнепад.
– Сейчас посмотрим, что в записке, – усмехнулась мисс Кэмпбелл.
Мэриан горько улыбнулась. «Мало мне проблем, ещё и это. Не дай Бог родителей в школу, мне тогда вообще дома устроят»
– «Так ты форму отстирала или новую купила?» – читает вслух мисс Кэмпбелл, не забывая добавить во фразу вопросительную интонацию, в конце слышалось удивление, а её брови поползли вверх. – Что это значит? – спрашивает учительница, сначала долго и выжидающе посмотрев на Мэриан, а затем оглядела класс. Все девочки молчат.
Грейс тянет руку вверх, желая ответить. На её лице все оттенки презрения к Мэриан и что-то ещё. А, желание полебезить перед математичкой. Ну, так у Грейс это перманентно, она всегда перед взрослыми и важными людьми полебезить хочет, чтобы казаться самой лучшей.
– Да, говори, только сначала представься, я вас всех запомнить не могу, – величественно разрешает учительница, жестом показывая Грейс, чтобы она встала с места.
– Я Грейс Моррисон, староста класса, – сообщила она, встав из-за парты и сделав книксен. – А про форму, так это, мисс Кэмпбелл, Мэриан у нас героиня новостей, не только лондонских, но и вообще новостей Англии, а то и Великобритании, – похвасталась Грейс, специально делая ласковый голос и добродушное лицо, с которым нужно кормить бездомных котят на улице, а не парафинить одноклассницу, которая лично тебе никогда ничего не делала. Испорченный конспект не в счёт, там Грейс сама напросилась.
Мэриан неосознанно жмурится.
– Мэриан? – переспросила учительница, кивая на обсуждаемую. – Так… Мэриан… та самая Мэриан, – потерянно повторяет мисс Кэмпбелл, как ребёнок, запинаясь.
– Да, мисс Кэмпбелл, та самая, – передразнивает её Грейс, почти издеваясь, но учительница будто и не замечает насмешку в её словах.
Математичка бросает взгляд на Мэриан, словно пытаясь понять по её виду – может ли она кого-нибудь заколоть ножницами. Но девочка, не открывая глаз, всем своим видом так и показывает, что ей больно и тяжело слышать эти пусть даже небеспричинные обвинения. Да, она убила человека. Но ненамеренно, не просто так, не от скуки, не ради удовольствия или интереса. Она не хотела этого делать. Разве был какой-то другой выход? Разве можно было сделать что-то ещё кроме того, что сделала она? Если и можно было, то она не знала – что именно. Ей никто не сказал даже – что делать. И ей никогда не говорили этого. Возможно, потому, что никто никогда и представить не мог, что так когда-то произойдёт, что кто-то когда-то почти в центре Лондона захочет вломиться к ним в машину.
– Это правда? – холодно спрашивает мисс Кэмпбелл. Так глупо, ведь это уже очевидно, но она всё равно задаёт этот вопрос, ответ на который знают все. Знает весь Лондон, знает сама мисс Кэмпбелл, знает Грейс и её подружки, знают Марджери и Серж, знает Мишель. Знает сама Мэриан.
Грейс быстро открывает рот, чтобы ответить, но переводит взгляд на Мэриан и закрывает рот. Ухмыляется и ждёт, когда ответит сама Мэриан.
Мэриан медленно открывает глаза и устремляет взгляд в никуда. Её взгляд пуст и безжизненен, глаза стеклянны.
Она защищала сестру, защищила себя. Разве можно её в этом упрекнуть? Что случилось, то случилось. Она понесёт наказание за содеянное. Даже лет через пять, десять, тридцать – то, как будут относиться к ней люди – наказание. Её наказание будет длиться всю её жизнь, до самой смерти. А там чистилище, и будь что будет. Она заслужила. Лучше так, чем если бы с ней или Мишель что-то случилось.
– Да, мисс Кэмпбелл. Это правда, – спокойным голосом говорит она. С виду можно подумать, что ей всё равно, что она вообще не чувствует ничего сейчас. Но знали бы они – как тяжело ей это даётся. А ей просто не хочется, чтобы в очередной раз её унижали. Грейс не заслуживает радости видеть то, как отчитывают Мэриан. Почему все не могут быть как мадам Дюваль, почему все не могут надеяться на лучшее и ждать суда?
Учительница ожидала не совсем такой реакции. Да и Грейс, судя по всему, тоже.
– Мисс Кэмпбелл, она не чувствует себя виновной! – вспыхивает Грейс, ведь её задумка потерпела крах, её ожидания не оправдались. Мэриан не стушевалась, не растерялась, а так «дакнула», словно гордится запятнанной честью и репутацией семьи.
– Мэриан, тебе не подобает вести себя так. Ты не должна так говорить, – соглашается учительница, расставляя везде акценты на «так». Они продолжали этот разговор, будто у них и не урок математики, а ученицы и учительница собрались здесь все так, чисто поговорить.
Грейс довольно улыбается, сверкая зубами.
– Простите, мисс Кэмпбелл? – не понимает Мэриан. Она же, вроде бы, не смолчала, не нагрубила учительнице. Только подтвердила то, что говорила мерзкая Грейс, ничего лишнего не сболтнула, по идее.
– Ты должна была промолчать или просто тихо ответить «да», – заявляет Грейс. Мэриан встряхивает головой, пытаясь понять – не послышалось ли ей. Её обвиняют в том, что она просто сказала правду? – А ты слишком спокойно подтвердила. Звучало так, будто тебе с высокой колокольни плевать на то, что ты кого-то лишила жизни, – выдаёт Грейс за учительницу.
– Спасибо, Грейс, садись, – мягко говорит ей мисс Кэмпбелл. Грейс кивает и уступчиво улыбается, присаживаясь обратно. Сидящие за соседними партами Аманда и Бритни что-то шепчут подруге, и та победно покачивает головой, сверху-вниз посматривая на класс.
– Мисс Кэмпбелл, почему вы позволяете ей так разго… – не успевает Мэриан, как её перебивает учительница:
– Достаточно. Сядь, мы продолжаем урок.
Мэриан розовеет от обиды и падает обратно за парту. Глаза слипаются, верхние веки тянет вниз, а тело непроизвольно вспоминает мягкость собственной постели.
«Сейчас бы в кровать» – сонно думает Мэриан, пропуская мимо ушей разъяснение сегодняшней новой темы. Математика никогда не была её любимым предметом, а позор перед новой учительницей сделало этот предмет для Мэриан ещё более ненавистным уроком. «В постельке так мягко» – мечтает она, пока её не ударяют по голове чем-то пластиковым, потому что был слышен характерный звук. Мэриан тут же оборачивается. Над ней стоит мисс Кэмпбелл с линейкой в руках.
– Тебя до дома проводить, чтобы ты там зевала, или всё-таки будешь сидеть и внимательно слушать то, что тебе рассказывают, О’Коннор? – резко спрашивает мисс Кэмпбелл, постукивая линейкой себя по внутренней стороне ладони.
– Простите, мисс Кэмпбелл, я больше так не буду, – нелепо извиняется девочка. Мисс Кэмпбелл отворачивается от неё и вышагивает по классу, постукивая каблуками по полу.
– Ещё одно замечание, и я на тебя напишу жалобу директору, пеняй на себя, – предупреждает она, и по одному взгляду на неё становится ясно – ей только дай повод, и она тут же побежит жаловаться и просить об отчислении Мэриан.
Глава VI
Школьный день прошёл практически так же, как и вчера. Математика не в счёт. Конечно, стрессово, но Мэриан старалась не думать об этом, хоть Грейс и бросала ещё на неё потом косые взгляды. Впрочем, как и Аманда с Бритни, которые поддакивали ей. Хотя, то, что весь класс в целом шушукался за спиной Мэриан – тоже было обидно. Тяжело, когда все против тебя, а уроки мадам Дюваль и правда нечасто проходят, да ещё и французский – не самый важный предмет в школе. Так что, надеяться, что окрики француженки на Грейс как-то повлияют на положение Мэриан в классе – глупо.
Но самое худшее в сегодняшнем дне – далеко не математика.
– Сегодня я расскажу вам о дочери Генриха восьмого и Екатерины Арагонской, – оповестила учительница истории, заходя в класс. Ещё даже не поздоровалась с ученицами, не поприветствовала, не сложила учебники на учительский стол, а уже объявляет тему урока. Миссис Браун как раз любили за то, что она не рассусоливает и говорит всё достаточно лаконично, хотя, это больше свойственно преподавателям точных наук. История похожа на литературу, вот бы странно было, если бы учительница литературы ещё так кратко всё говорила, без лишних комментариев или своего мнения о ком-то. Но при всём этом она была очень креативна. Как-то в ней сочетались любовь к краткости и умение подать материал интересно.
Историчка поправляет очки на носу, хотя, по идее, за счёт горбинки очки не должны были бы постоянно спадать. К счастью, из-за своей хладнокровности и равнодушия ко всему – отношение миссис Браун к Мэриан почти не изменилось.
Ученицы стоят каждая возле своей парты, при входе исторички они делают книксен и хором здороваются:
– Здравствуйте, миссис Браун.
– Здравствуйте, здравствуйте, – коротко улыбается она, с шелестом складывая учебники и какие-то ещё листки на учительский стол. – Открывайте тетради, записывайте тему урока. Сегодня вы у меня напишете конспект. Да, у вас уже написано это в учебниках, да, зачем писать, если можно выучить материал из книг, но там всё довольно расплывчато, а сегодня мы поговорим об очень интересной личности, поэтому, я бы хотела, чтобы вы, девочки, знали всё досконально, именно самое важное и интересное я выделю для вас, а вы запишете.
Не сказать, что миссис Браун была красива. Она выглядела как обыкновеннейшая женщина своих средних лет: уже немолодая, но ещё и не прям старая. Историчка была самая неконфликтная из всех учителей, и не что бы она отличалась какой-то особой добротой или милосердием, и потому всех прощала. Скорее, ей просто не хотелось ни с кем связываться или отчитывать очередную провинившуюся. Вероятно, ей было лень.
– Думаю, вы все знаете то, как вызвать Кровавую Мэри, – говорит она, оборачиваясь к ученицам.
Мэриан вздрогнула, когда миссис Браун сказала имя «Мэри». Вроде, Мэри как Мэри, и легенду она эту знает, но «Кровавая» в сочетании с милым домашним именем «Мэри», как звали её мама и Мишель – как-то до дрожи ужасно. А ещё и этот Эллингтон, за счёт которого Мэри-Мэриан вполне могла сойти за «кровавую»…
За исключением О’Коннор все сидят, не шелохнувшись, хотя сама Мэриан так и чувствует, как их подмывает обернуться к ней.
– Там подождите, пока наступит ночь, зайдите в ванную, закройтесь, зажгите свечу, смотрите в зеркало и говорите «Кровавая Мэри, приди ко мне» три раза, потом, по идее, эта Мэри и должна к вам прийти, – продолжает историчка, вышагивая по классу. – Много, кто думает, что «Кровавая Мэри» – это про жертву маньяка, который вырезал ей глаза, или про Мэри, которая умерла от потери крови из-за того, что ей разодрали лицо, или это Мэри Уорт, которая убила своих собственных детей, или про Мэри, которая… – она внезапно замолчала, не докончив фразу.
Мэриан сглотнула и нервно хрустнула костяшками пальцев. В тишине класса это прозвучало очень громко.
Миссис Браун кашлянула и продолжила:
– И очень мало тех, кто знает, что «Кровавая Мэри» – это про Марию Тюдор, первую коронованную королеву Англии, – вещает историчка, потирая ладони. – Но теперь и вы будете это знать, – гордо говорит она, окидывая класс внимательным взглядом. – Рада, что вы теперь не будете входить в число невежд, понапридумывающих себе всяких Мэрь, при этом совершенно закрыв глаза на реальную историю, из-за которой, вообще-то, и возникла легенда, – она зловеще улыбнулась.
Как-то странно, она уже так много сказала. Ей это несвойственно. В обычное время она бы давно уже начала говорить «по делу». Или креатив сегодня преобладает над лаконичностью? Возможно.
– Итак! – она хлопнула в ладоши, призывая слушать внимательнее, видимо, заметив то, как некоторые начали считать ворон. – Мария Тюдор родилась восемнадцатого февраля в тысяча пятьсот шестнадцатом году, её отец был очень… – начала она свой долгий рассказ, но Мэриан её уже не слушала. Бездумно записывала то, что диктовала миссис Браун, из-за невнимательности путала слова и часто перечёркивала только что написанное, благодаря чему в её некогда чистой тетради развелись тёмно-синие грязные пятна от чернил.
Она не пришла в себя даже когда зазвенел звонок.
На перемене она по-прежнему сидела за партой и всматривалась в доску, на которой белым мелом были написаны самые важные даты.
Все уже встали и куда-то пошли, кто на обед, кто подышать воздухом, а Мэриан всё сидит и сидит.
Грейс смахивает рукой все учебные принадлежности Мэриан с парты на пол.
Это подействовало на О’Коннор так же отрезвляюще, как если бы её облили ледяной водой.
– Что ты делаешь?! – непонимающе вскрикнула она, выскакивая из-за парты и поднимая упавшие вещи. – Ты же староста, ты не должна так делать! – уже чуть спокойнее произносит она, но всё ещё на повышенных тонах.
– Я посчитала, что учебник истории слишком залежался у тебя на парте, – заявила Грейс, облокачиваясь на краешек деревянного ученического столика. – Скоро английский, – зевнула она. – Кровавая Мэри.
– А? – переспросила Мэриан, настораживаясь.
– Кровавая Мэри, говорю. О, не переживай, скоро так все тебя будут называть, уж я об этом позабочусь, – хихикает Грейс.
– Что тебе это даст? – устало спрашивает рыжеволосая. – Ну, зачем тебе это? Какой смысл тебе так делать?
– Просто. Чтобы тебя позлить и понапоминать – что ты натворила. Все мы знаем, что тебе не хочется думать об этом, если, конечно, ты не бесчувственная тварь или ты не сделала это намеренно.
– А ты ещё строишь из себя хорошую, Грейс. Лезешь из кожи вон перед учителями, а сама-то…
– Это не твоё дело – кого я из себя строю, – отрезала Грейс.
– Моим делом будут все дела, какие я захочу, – шипит Мэриан.
Грейс вытаскивает ручку из пенала О’Коннор и пристально рассматривает её, вертя в руках.
Мэриан сжимает запястье Грейс, пока у той не начинает белеть кожа вокруг того места, где её схватила Мэриан.
– Положи на место, – цедит она, отделяя слова друг от друга, что ей не очень-то характерно: обычно она говорит быстро, запинаясь и иногда заикаясь.
Грейс выпускает ручку и вырывается из хватки Мэриан.
– Жди того, как тебя выгонят из школы, – напоследок обещает Моррисон, быстрым шагом выходя из класса.
Мэриан медленно моргает и не понимает – за что. Что она-то сделала Грейс за все восемь лет? Испортила конспект, схватила за руку. Всё. Но ненавидела её Грейс всегда. Ещё с первого класса. Да и у Мэриан никогда не было подруг, разве что приятельницы, с которыми потом общение всё равно медленно сходило на «нет». Словно они все чувствовали, прям как знали, что Мэриан в будущем убьёт человека, и чтобы этим человеком не стали именно они – всеми силами избегали и сторонились Мэриан, чтобы не попасться в час X под горячую руку.
По логике, они должны же теперь подумать, что всё, опасность миновала, убит Джексон Эллингтон, а не кто-то из них, поэтому, можно наконец-то начать дружить с Мэриан, ведь уже никому не грозит быть убитым. Но нет, по иронии судьбы, сейчас к ней все относятся ещё хуже, чем раньше.
Грейс сказала, что всех настроит против Мэриан. Куда ещё-то? Что ж, посмотрим.
Она лежит в своей кровати ночью, и перед сном мечтает вовсе не о лучшей жизни, не о прекрасном принце, не об отличных оценках в школе или миллионах фунтов стерлингов с розовым единорогом в придачу. Она могла бы мечтать об этом. Но всё это не сделает её в глазах людей прежней Мэриан, которой она раньше была. Это не сделает её лучше. Разве что стереть всем память, но она-то всегда сама будет помнить обо всём. В глазах самой себя она уже никогда не сможет стать прежней. Мэриан могла бы попытаться забыть, но такое вряд ли забудешь, да и волшебного аппарата, стирающего память – всё равно не существует. Ещё не изобрели.
