Анатолий Агарков "Псы Америки. Кристина"

Тот обреченно махнул рукой:

– Все равно отбрешутся.

– Тогда самосуд. Приведи сюда дочь.

Пришла девушка, под мышкой у отца кутаясь в покрывало.

– Кто тебя?

– Вот этот и этот.

– Понятно. Машина у двора их? – спросил хозяина.

Тот кивнул.

– Несем их в машину, – приказал бойцам.

– Что вы собираетесь с ними делать?

– Насильникам «фаберже» отрежем, а «гладильщикам» пальцы сломаем. Вам все равно придется вызывать не полицию, так «скорую».

– Вы уедете, а с нами что будет?

– Бейтесь или уезжайте – что я вам могу ещё посоветовать?

Начальник охраны доложил Светлане Львовне об инциденте такими словами:

– Вот тебе и Россия! – Донбасса не надо.

– В Донецке таких убивают на месте, – со знанием дела заметила Светлана Львовна.

Петрович сказал всем водителям за охранников, когда стали известны подробности инцидента в Луганском:

– Эти парни не страдают интеллигентской рефлексией. А если бы «братки» кого «замочили», «мокрушникам» устроили такую дорогу в небытие, что самому Сатане не грех подучиться.

А еще сказал сей мудрый человек:

– Мне понравился «самосуд» нашей охраны. В истории часто случалось, что Россия выигрывала войны, но проигрывала мирные переговоры. Чтобы не осталось нациков на Околице, их всех надо прикончить. Иначе после заключения мирного соглашения военных преступников оправдают и снова дадут оружие: ничего не изменится – будто зря воевали. Я за реальный самосуд! Это воля народа, а суды и присяжных заседателей пусть себе в жопу засунут педерасты Запада. Идет война, и вопрос стоит – кто кого?

Конвой в пути.

Саша за баранкой, Оля, на него с хитринкой поглядывая, поет арию князя Игоря:

«Ни сна, ни отдыха измученной душе!»

Эти слова, как нельзя лучше, иллюстрируют его труд дальнобоя.

От себя добавила:

– Выспишься ты, раб божий Александр, когда приедем в Донецк. И снова станешь, золотой мой яхонтовый, молодым, красивым, но уже мудрым. Вспомни Святое Писание: «Во многой мудрости, много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь свою».

И уже серьезно:

– Смотри, Саша, не на меня, а на дорогу, а то не долго и до беды

Успокоила, значит.

А события продолжали «нестись вскачь».

На очередной автозаправке, где хотели перекусить, оправиться и отдохнуть – скандал: кассир в окошечке ругается с каким-то водителем легковушки:

– Вы пьяны и ругаетесь матом! Я сейчас полицию вызову!

– Не надо полиции, – говорит начальник охраны конвоя. – Закон уже здесь.

И водителю:

– Ну-ка, сдриснул отсюда, пока в памяти.

Тот ушел к своей машине. И никто не заметил, как он достал из багажника «вертикалку» двенадцатого калибра и прицелился в спину начальнику. Тут ему и кранты, если бы не один из «марсиан». Он прыгнул, как футбольный вратарь, берущий пенальти, и сшиб своего командира на землю.

Дуплет из двух стволов разнес над ними стекло витрины.

Ну, не я себе!

Истошно завизжала продавательница бензина.

Тронутый на всю голову стрелок, не суетясь, перезаряжал ружье, поглядывая по сторонам.

А вот хрен ему!

Александр, который оказался ближе всех, выхватил из карманчика на бедре гробик ножа и, не открывая лезвия, метнул его в голову стрелка. Тот выронил ружье и упал. Потом поднялся, но встать не смог – сидел на земле, смотрел вокруг себя чумными глазами, открывая и закрывая рот, словно карась, которого только что сняли с крючка. А может, он что-то хотел сказать…

На брюках его расплывалось мокрое пятно – ну, понятно чего. Это был побочный эффект от удара предмета по голове.

М-да… вот такая порой бывает ирония судьбы.

«Марсиане» опомнились, надели наручники на любителя сафари, сломали походя ребра пинками (нафиг ибо нефиг!), потом вызвали полицию.

Весь вечер ушел на протоколы.

А Саша, вовремя подменив свой нож обломком кирпича, спал, когда его не пытали.

Выспался так, что в полночь проснулся и ни в одном глазу. Тишина, лишь назойливо зудят злые речные комары. Их тут изобилие – вода, камыши подступают к бетону стоянки.

Оля, проснувшись от его телодвижений, тоже спустилась из кабины.

– «Тихо вокруг, только не спит барсук», – подошла, напевая.

Александр вздрогнул и оглянулся.

Ольга рассмеялась:

– Незнакомые ангелы опасней знакомых чертей?

Душна волгоградская ночь, и нет ветерка. Чуть слышно журчит вода у причала. И можно сказать – погода прекрасна, если бы не злые волжские комары. Но это же временная неприятность…

– Ты чего не спишь?

– А ты?

– О дочке думаю – как она там, в лапах свекровки-бабушки, старой и толстой крысы, завсегдатайки одесской помойки. Меня выгнала – сама-то справляется? Все-таки возраст уже не тот…

Где-то в камышах перекликались ночные птички. Над головой бесконечное звездное небо. Саша и Оля присели на маленькую скамейку и молчали, вдыхая ароматы ночи.

Потом Александр сходил к машине и принес гитару, которую прежде Оля не замечала в кабине.

Попробовав аккорды, спросил:

– Что тебе спеть?

– Что-нибудь русское.

И он запел с хрипотцой в голосе:

Ночь коротка, спят облака,

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

После тревог спит городок.

Я услышал мелодию вальса

И сюда заглянул на часок.

Пусть я с вами совсем не знаком,

И далеко отсюда мой дом,

Я как будто бы снова

Возле дома родного.

В этом зале пустом

Мы танцуем вдвоем,

Так скажите хоть слово,

Сам не знаю о чем… (Ст. Евгения Долматовского)

Оля, засмущавшись, ткнулась Александру носиком в плечо:

– Давай потанцуем…

– А музыка?

– Пусть играет в душе!

Они закружились по асфальту стоянки.

Минуту спустя, динамик, висевший над окошечком кассира, щелкнул громко, прохрипел что-то, и полилась мелодия вальса.

А когда закончилась, и Саша с Олей перестали кружиться, вдруг раздались рукоплескания – и водители конвоя, и охранники ЧОПа «Марс», и Светлана Львовна стояли за кругом света и любовались танцующей парой.

А Оля, никого не стесняясь, поцеловала своего кавалера и сказала:

– Саша, я такая счастливая… Как хорошо, что мы с тобой встретились!

И он был счастлив – наконец-то в его судьбе появился кто-то, кто не равнодушен был его душе.

В этот вечер они больше не говорили ни о чем. Обошлись без слов – все, что требовалось, сказали руки и губы…

И не до хохлов им было, обстреливающих Донецк днем и ночью. Пусть подождут – их время придет. Как и всех нациков Околицы, болтающихся в еще нетронутых войной городах, как некая субстанция в проруби. Ткнуть бы еще носом в дерьмо того самого Андрея, которого полукровка Оля почитала когда-то своим мужем. Да показать старой карге в Одессе, что сталось с её любимым чадом. Может, сдохнет ненароком от горя, стыда и злости!

А вообще, это нежности влюбленных людей перед вратами Ада, в который превратила война некогда цветущий край – если смотреть с другой стороны. По крайней мере, они не празднуют труса, а отдаются любовным утехам в сутках пути от границы…

На четвертый день пути в полдень конвой из восьми фур и микроавтобуса прибыл в Донецк.

Доехали. С Урала через всю европейскую Россию, оставив позади двух кастрированных и двух искалеченных «братков», до смерти перепуганного и немного покалеченного сафариста – любителя ездить с ружьем в подвыпившем состоянии.

Их уже ждали, встретили и проводили к местам разгрузки.

Водители на ходу прощались, не зная встретятся ли ещё.

За прибытием машин в город внимательно наблюдали не очень доброжелательные глаза. Этот факт показывал, что возможно не все было ладно в народной республике, ибо и сроки прихода конвоя в Донецк и сама информация о нем держались в строжайшем секрете, и были известны только узкому кругу лиц в правительстве ДНР.

И не надо быть кадровым офицером СБУ, чтобы понять, что русские привезли гуманитарную помощь населению города. А восемь большущих фур – пустые или с грузом ещё – для наводчиков на цели были лакомой информацией. Любопытные и настырные они не плохо рядились под измученных войной горожан.