Лина Вольная "Хамелеон"

Михаил дважды себя уговаривать не заставил. Проворно отцепив с поясного ремня железные браслеты, молодой опер защёлкнул их на запястьях Авеля, вышел из автомобиля, и, цепко держа задержанного за локоть, втолкнул его на заднее сиденье. Снующие туда – сюда прохожие даже и не заметили всего того вопиющего безобразия, что только что произошло перед витринами торгового молла.

Развалившись рядом с Авелем, Миха накинул таджику на голову чёрный полиэтиленовый пакет, Альберт повернул ключ в замке зажигания. «Ауди» плавно выкатилось с парковки и помчалось в сторону МКАДА.

Заложник собственного деяния, тяжело дыша сквозь воздухонепроницаемый колпак, думал пока только об одном, что будет с его Ольгой?

Зашелестел гравий под колесами кроссовера, мерно покачивая автомобиль, минуты, мучительные, длинные, превратились в вековые часы ожидания.

Альберт молчал, цепко держа руль, думал: – До какой же изощерённости придётся дойти, выбивая показания из таджика? Или прикладывать усилий вовсе не придётся и чурка вывалит всё, как только начнется допрос с пристрастием?

На пятидесятикиллометровой отметке, от развилки МКАДА, он свернул влево, на грунтовую дорогу. Жиденький пролесок уходил вглубь заброшенного поля, за которым начинался сосновый бор. Здесь, на маленькой заимке, стояла ничем не приметная, но ладненькая на вид избёнка, огороженная хлипким, похожим на плетень, забором. Ни дать ни взять – лесная сторожка со старым дедом Пахомом, а вот и он сам, старый гэбэшник дядя Ваня, на заслуженной ладной пенсии, вышел к воротам и хитро улыбается приемнику своему, душегубу Берту, который с лихвой обучился и приёмам его нелегальным и тактике ведения допроса без протокола, и многому-многому другому, из чего шустро и ладненько пеклись такие уголовные дела, что треск стоял, мама не горюй!

Нуриев вышел из машины и по-отечески поприветствовал старого учителя – Здорово, Иваныч, здоровьеце – то как?

Пенсионер усмехнулся уголком рта – Твоими молитвами, сынок, и поправляю здоровье. Заскучаю в городе, засобираюсь сюда – глядь и ты, как зверь, на ловца бежишь, да не один еще, а с подарком, не так ли?

Альберт цокнул языком – Ничего не скроешь от тебя, старый, вон, привёз барыгу одного, не колется, где товар остальной. Припёр полкило мне и тю-тю, молчит, как рыба.

– Ну-у?! – прикурил красный «мальборо» Иван Станиславович – Это всё херня, не дрейфь! Чего ты нос повесил? Мы ему сейчас быстренько поможем разговориться, где да как, да за какие коврижки. Давай, выгружай его, да в баньку, там и побеседуем по людски!

– Ты топил что ли?

– А то, ровно чуял, что ты подтянешься. Давай, давай, не тяни резину, тащи засранца в преисподнюю!

Авеля грубо выволокли из машины и втолкнули в жарко натопленный предбанник, парень споткнулся об высокий порог и рухнул на колени.

Дед ухмыльнулся – Э-эх, правильную позу принимаешь, малой, э-эх, правильную, а молчать будешь, как партизан, и вовсе с коленей не поднимешься, поверь мне!

Авель верил, всё же пытаясь подняться, но носок кирзового дедовского сапога с неимоверной силой обрушился на кобчик, хрип сотряс стены.

– Лежать, кому сказано! – это было последнее, что он услышал, теряя сознание, и вновь подумал о ней.

А она вздрогнула в очередной раз: – Боже, нужно позвонить, позвонить ему!

Судорожно схватив телефон, Ольга набрала номер Авеля. Абонент «любимый» молчал, вибрируя на его дисплее надписью «конфетка».

Альберт поднял с пола выпавший из кармана жертвы телефон – Конфетка, это кто, амиго? – силовик пнул парня по ногам – Не та ли девка с твоей кофейни, продавщица, а?

Таджик молчал, стиснув от боли зубы и слепо сплёвывая кровавую слюну на мокрые доски.

Нагнувшись к уху несчастного, подполковник прошипел не хуже змеи – Если сейчас ты не возьмёшь трубку и не скажешь, что у тебя всё нормально, то я конфетку твою жевать буду, до блевотины, вместе со всеми своими архаровцами, понял?

– Не смей, она не при деле! – впервые за всё время издёвок подал голос Авель – Она всего лишь мой продавец!

– Да ну?! – хмыкнул Нуриев – Которого трахаешь и покрываешь, твою мать, вместе со всей твоей богодельней? Десять секунд тебе на размышление, а потом не обессудь!

Десяти секунд не потребовалось, Авель потянулся к сотовому и тяжело сглотнул.

У Ольги дрожали руки, в висках стучало, а напряжение настолько зашкаливало, что казалось был слышен даже собственный бешенный ритм сердца: тук-тук, тук-тук, и холод, липкой вереницей мурашек пробравшийся за спину.

– Авель, Авель, это ты? – закричала Ольга – Что случилось, не молчи!

– Да, конфетка, это я! – собрав cилы, выдохнул он – Всё нормально, не волнуйся, я скоро буду!

От его металлического неестественного голоса, в котором было столько боли и страдания, Ольгу затрясло еще больше – Ты где, что у тебя с голосом?

Альберт хищно сощурился и провел ребром ладони по горлу, комментарии к жесту были излишни, Авель понял все без слов.

– Я сломался, мне пока некогда разговаривать, пока! – послушно изрёк задержанный и отключился.

– Ты лжёшь! – слёзы её горькие, крупные, словно осколки богемского хрусталя, покатились из глаз – Что же, что же с тобой на самом деле?

Нехоршее, а скорее даже дурное предчувствие, закралось в душу. Об его, мягко сказать, увлечении кристаллообразным порошком, с целью сбыта, Ольга знала давно. Знала, но молчала, неоднократно наблюдая, как он фасует наркотик в упаковки из под кофе. «Карт Нуар» – любимая марка никому не известных покупателей, дёшево и сердито. Её, и именно её, Авель всегда закупал на оптовке с последующей заменой содержимого. Девушка истерично начала вытряхивать на пол банки и упаковки – в зёрнах, молотый, сублимированный, с ароматами и без. Вскоре в кофейне стало нечем дышать, но до этого Ольге дела не было: – Авеля нужно спасать! – вот была единственная навязчивая мысль, ибо и дураку понятно, что с ним произошла беда.

Поиск ничего не дал, «Кофейня на Паях» была напичкана исключительно самим кофе, ромом, бальзамами и сладостями.

– Не может быть! – твердила себе Ольга – Не может! Он всегда привозил «это» сюда, но домой ни крошки, ни грамму! – и поиск её продолжился дальше.

Время бежало с неимоверной скоростью, сигареты курились, словно перед расстрелом, нервы, нервы, они сжались в один единый колючий ком и напоминали собой ежа. Девушка вся вспотела, спина хлопчато – бумажной футболки стала насквозь мокрой, волосы расстрепались и разметались по плечам. Посетители, то и дело стучащие в дверь, недоумённо стояли перед стеклянными вратами кофейни, а потом убирались восвояси.

– Подвал, остался подвал с товаром! – будто прозрела Ольга – Искать нужно теперь там!

Влажными пальцами она перебирала ключи на связке, ругалась и нервничала, но всё же через пару минут смогла отворить дверь цокольного помещения. Итог сорокаминутного поиска ошеломил Ольгу – среди коробок с товаром, под мешком с тростниковым сахаром, она обнаружила чёрный кейс.

Кейс был тяжёл и был заперт. Лихорадочно соображая, девушка вновь бросилась перебирать связку всевозможных ключей – есть! Маленький, совсем малюсенький ключик, болтался первым от никелированного брелока в виде божка «нецки». Едва вставив ключик в отверстие, она не услышала даже щелчка – крышка открылась, обнажив содержимое.

Нет, это не был отборный героин или кокаин, не были это и брикеты спресованной маковой соломки, н-нет, это было нечто иное, что поразило Ольгу до такой степени, что она села на пол и в изнеможении обхватила колени руками. Плотно упакованные и перетянутые банковскими резинками пачки евро и долларов, в неимоверной, непересчётной сумме, вот так!

Устало прикрыв веки Ольга тяжело вздохнула: – Чьи это деньги, его или нет? Чушь, в его собственной кофейне чужие деньги не хранились бы, а это значит, что если Авель попал в беду, то сюда рано или поздно нагрянет полиция или бандиты. Все зависит от того, в чьи лапы он попал! Если деньги найдут или те или другие, то в его руки они не вернутся уже никогда! Это нехорошо, очень нехорошо – не то, чтобы она ставила деньги на первое место, но всё же такая сумма?!

Захлопнув крышку, Ольга заперла кейс, сунула его в чёрный пакет, села на пол. Возникла дилема: – Куда девать добро, домой? Боже упаси, категорически нет! В банк? Да ни в жизнь! Но куда тогда, да так, чтобы никто из вышеозвученных их не нашёл?

Перед глазами возник расплывчатый образ покойного деда Василия, но почему? Кондранин Василий Иванович – статный брюнет, с густой жёсткой шевелюрой и не менее жёстким характером. Дед, по отцовской линии, которого Ольга очень любила. Высокий, плотный, но не толстяк, а скорее импозантный брюнет с выразительными чертами лица и волевым взглядом. Кладбище, Ваганьковское, а точнее склеп, где покоится дед – вот, что ей нужно! Где, где, а искать там уж точно никому не придет в голову!

Вызывая на ходу такси, Ольга стремглав вылетела из кафе и побежала, но внезапно остановилась. Да, она забыла запереть кафе, включить сигнализацию и сделать звонок в охранное агенство: – Ч – чёрт возьми!

Проделав все необходимые с закрытием манипуляции, девушка увидела подъезжающую иномарку с логотипом такси на дверях: – Наконец – то! Бежать отсюда, пока не нагрянули «гости», бежать, как можно быстрее!

Обернувшись ещё раз на заведение, словно в последний раз, Ольга ужом юркнула на заднее сиденье и коротко бросила водителю – На Ваганьковское, как можно быстрее!

– У вас все нормально? – обернулся водитель, недоумённо разглядывая растрёпанную пассажирку – Я могу вам чем-то помочь?

– Простите? – бровь Ольги невольно приподнялась – Я разве не ясно выразилась, мне нужно на Ваганьковское!

Водитель смущённо почесал затылок и направил зеркало с лобового стекла в её сторону – У вас не совсем, э – э, как бы это помягче выразиться-то, здоровый вид что ли! У вас что-то случилось?

Ольга недовольно хмыкнула, но всё же достала своё карманное зеркальце: – Боже! – волосы всклочены, тушь растеклась, а в глазах боль и страх, но ничего, всё это поправимо, если сию же минуту покинуть это опасное место – Трогай! – усмехнулась Ольга – Где наша не пропадала?

Пара влажных салфеток конечно поправила дело, закрученные в хвост волосы подкорректировали внешний вид, но взгляд оставлял желать лучшего.

Водитель криво усмехнулся – Так всё таки на кладбище?

Ольга кивнула – Туда, родной, и как можно быстрее!

Мужчина пожал плечами – Хозяин – барин! Это обойдется вам в шестьсот пятьдесят рублей.

– Плачу тысячу, только гони! – «Киа» сорвалась с места, прервав тем самым дальнейшее общение.

Когда Ольга покинула салон, видавший виды водитель невольно подумал: – Ей богу ненормальная! Полдесятого вечера чесать на кладбище, сектантка, как пить дать!

А она? А что, собственно, она? Выйдя из автомобиля, девушка поёжилась. Воистину, ну-у никак не прельщала перспектива ночью бродить по кладбищу и искать склеп деда, но страх за любимого переборол ужас реальности, Ольга медленно двинулась вперёд.

Вот первая аллея, центральная, где нашли своё последнее пристанище актеры, дипломаты, деятели культуры и меценаты. Памятники и надгробия поражают своей помпезностью и величием: радостные, невероятные счастливые лица смотрят с мраморных чёрных постаментов и молчат. Они наблюдают за ней и также молча провожают взглядом, грустным и безжизненным. Они, и только они, являются безмолвными свидетелями её незапланированного войяжа.

Вначале Ольга шла медленно, осторожно, едва различая в темноте дорогу и ограды: – Господи, только бы не ошибиться, только бы найти!

Где-то вдалеке каркнула ворона, пробежался лёгким дуновением ветерок, словно воскрешая всё немое вокруг и безмолвное. Облака, будто кто-то раздвинул невидимой рукой, обнажив за ними чёткий жёлтый диск луны. Стало чуточку светлее и Ольга прибавила шагу, она не шла, а бежала, словно за ней гналось полчище чертей, коих изрыгнула сама преисподняя.

Один, второй, третий постамент, витая чугунная ограда, белый мраморный ангелок, воздевший пухлые маленькие ручки к небу, часовня и серый старинный склеп, Ольга остановилась: – Неужели добралась?

Фамильный склеп действительно был очень стар: в довоенное время ещё, возведённый предками по отцовской линии, он пережил и великую отечественную и годы перестройки. Не рухнул он и в смутное совдеповское время. Невысокий, выполненный в готическом стиле, склеп стоял перед Ольгой, как великая китайская стена в двадцать первом, а то и в двадцать втором веке – без изьяна и не тронутый какими-либо природными катаклизмами. Аркообразные, стрельчатые окна его были наглухо замурованы и переходили в не совсем ясные, но грозные образы мифических героев легенд и баллад.

Девушка стояла и смотрела на кладбищенские хоромы деда Василия, как завороженная. Строение само по себе было старо, как быль, и одновременно прекрасно, как самый настоящий архитектурный шедевр прошлого века, да что говорить, и нынешнего тоже.

Луна, идеально-круглая, жёлтая, ровно кусок выделанного сыра, выкатилась из-за густых серых облаков, заняв собой почётное место на вечернем сизом небосводе. Похолодало, воздух не то, чтобы стал сырым, но приобрел какую-то промозглую прозрачность, присущую видимо всем кладбищам или казалось ей тогда так?

Ольга начала искать ключи в каменной развилке между лап грифона. Обычно мать её оставляла их всегда там и этот злополучный раз не стал исключением. Вставив в замочную скважину чуть тронутый ржавчиной ключ, ночная посетительница сделала два поворота налево – лёгкий щелчок, и дверь в мрачную опочивальню со скрипом открылась. Пахнуло плесенью и замшевелостью, но это вовсе не остановило Ольгу, скорее даже подстегнуло к решительному завершению намеченного плана.

Шагнув через металлический порог, она по инерции, повернула голову направо – взгляд её искал чёрную, наискось срезанную сверху плиту, с чёрно-белым овалом, обрамлявшим фотографию Василия Ивановича. Ничего, только сплошной мрак и пустота, хотя нет, неправда, ещё и бьющая по ушам звенящяя тишина или ужас?

Страшно ли ей было тогда? Пожалуй нет! – ответила бы в то мгновение Ольга. Всё делалось на автопилоте, ради… да, смысла лгать самой себе нет, только ради денег.

Пошарив в карманах, она извлекла зажигалку и щёлкнула – от маленького, но яркого язычка пламени по стенам запрыгали блики теней. Шаг, другой, а вот перед глазами и действительно вырисовалась гладкая плита с чёрно-белым изображением. Позолотой выбитые полные витиеватые инициалы: – Кондранин Василий Иванович, и дата, с идиально-правильным официальным прочерком 1910—1988г.

Ольга усмехнулась – А интересно, доживу ли я до таких преклонных лет? Семьдесят восемь – это не шутка, если самой тебе ещё только двадцать шесть лет, да ещё как прожитых?!

Но размышления размышлениями, а ближе к делу. Плита, покрывавшая само место захоронения, двигаться не хотела, хотя Ольга прекрасно понимала, что это в её силах. Прикрыв в изнеможении веки, она прокрутила в одно мгновение все произошедшие за последние часы с ней события – последний рывок, и, угол одного мраморного квадрата сдвинулся в сторону. Ещё и ещё двигала девушка неподьёмную плиту и наконец небеса сжалились над ней – в отверствие теперь можно было просунуть пакет с кейсом. Дрожащей рукой Ольга опустила ношу в щель, послышался шелест полиэтилена и шлепок. Дело сделано! На удивление, на своё родное место мраморный квадрат вернулся с более минимальными усилиями, нежели до этого.

Девушка присела на корточки и закурила – Дедушка, любимый, дорогой мой человек, прости!

Полное безмолвие обитало в грустной обители, да тишина, вторившая ему в ответ. Ольга поднялась и вышла, не оглядываясь. Теперь, когда, как ей казалось, она сделала для него всё возможное, шаги её сделались более размеренные, спокойные. Теперь она шла домой с абсолютным чувством выполненного долга, готовая ко всему и всякому.

Дорога, идеально-заасфальтированная, ровная, словно убегала в даль. Маленькие, аккуратные шаги её утопали в едином, слившимся во мраке, земном полотне. Ни шороха, ни дуновения ветерка, ни звука, ни единой живой души, но она шла, твёрдо зная свое направление. Сердце бешено колотилось, клокотало в груди, отбивая учащённый неровный пульс – быстрей, как можно быстрей, домой!

В туманом плывшей, обволакивающей тишине, послышался звук, напоминающий шелест гравия и керамзита под колёсами автомобиля. Ольга вздрогнула и резко обернулась. Что именно, она сначала не поняла, но оно двигалось на неё – неясное, размытое, бесформенное.

– Э-э? – волей неволей девушка остановилась, и ни шагу больше, ни полшага не могли сделать её ноги.

Пятно, угольное, резкое, приближалось. В полумраке блеснули два горящих жёлтых уголька. Ольга подняла голову кверху – благо фонарный высокий столб, и не один, функционировал, и рассеивал вокруг себя слабый лимонный свет. Она стояла практически под ним, незащищённая, одинокая и не знающая абсолютно с чем столкнувшаяся, по позвончнику пробежал холодок…

Нечто, представшее её взору, скучилось, сгруппировалось, и словно подкинутая в воздух горсть молекул, рухнуло вниз и рассыпалось.

Ей осталось только в бессилии прикрыть веки: – О-о! – как мучительна секунда, другая, это – вечность, не подвластная разуму и времени.

Слух уловил вновь шелест гравия, нервы напряглись и натянулись, ровно тетива от лука, струна, которая вот-вот порвётся. Ольга вздрогнула, задрожали ресницы или это так дрожат веки, которые медленно приподнимаются?

Взгляд сосредоточился на месте необъяснимого. На неё двигался огромный чёрный пёс, лохматый, напоминающий то ли медведя, то ли ньюфаундленда, то ли гремучую смесь того и другого, но да, это была колоссальных размеров взьерошенная собака с жёлтыми, поблёскивающими в темноте, глазами.

Сказать просто, что Ольга остолбенела – значит не сказать ничего. Во рту моментально пересохло, ладони, особенно кончики пальцев, вспотели и стали ледянными. Она перестала даже моргать, и сощурившись, смотрела только на него. Пёс передвигался, как охотник, осторожно и целенаправлено. Он не спускал глаз с Ольги и двигался именно к ней. Широкие лапы едва касались земли, и даже с расстояния девушка увидела, что с приоткрытой пасти стекает слюна.

Ольга наконец-то сглотнула застрявший в горле ком – Не может быть?!

А он шёл, и даже не шёл уже, а крался, прижав уши и пригнувшись туловищем к земле, расстояние между ними стремительно сокращалось. Ольга сделала неуверенный шаг назад. Ноги не слушались, сделались ватными, но выхода нет, помощи нет, альтернативы нет!

– Боже?! Откуда он взялся, что это, визуализация или горькая страшная реальность, а что будет, когда псина кинется на неё? Совершенно очевидно, что если она будет медлить, то стальные челюсти сомкнутся у неё на шее или в лучшем случае на руках или ногах. Ольга лихорадочно соображала, какую скорость придётся развить, дабы скрыться от чудовища? И скроется ли она? А кровь, горячая, густая, побежит у неё по шее, зальёт и джинсы, и футболку, и светлую толстовку. Это будет концом – потом пёс начнёт рвать её, топтать, а она будет молить бога только о том, чтобы страдания, дикая несусветная боль быстрей закончились.

– Нет! – девушка резко развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала, ибо бегать маленькая хрупкая мадемуазель умела. Несколько наградных грамот и медалей в юниорских забегах делали ей честь, так что такое какая-то стометровка по полю до шоссе? Тьфу!

Захватывало дух, нехватало воздуха, лёгкие сжались до самых минимальных размеров, ровно меха, в ушах свистел ветер. Приоритет на несколько драгоценных мгновений действительно был на стороне Ольги, но даже значительно опережая пса, она чувствовала его смрадное, пахнувшее смертью, дыхание на спине, и она попросту прибавляла шаг.

Вот, вот вновь постамент, с витой чугунной оградой, белый мраморный ангелок возле часовни и поле, ровное, без каких либо кустов и деревьев, чистое, с пробившейся уже коротенькой травкой и землёй.

Последнее усилие, и, Можайка, как называли в Москве Можайское шоссе – широкая трехполоска с двусторонним движением, и огни, огни, множество огней, которые по обе стороны освещают дорогу.

Взгляд её цепко ловит кого-нибудь, кого-нибудь живого и безопасного – Господи, да помоги же!

Белый седан, кажется «фольцваген», водительская дверь открыта, рядом с ней туда-сюда ходит мужчина в светлом пиджаке и темных брюках. Мужчина разговаривает с кем-то по телефону и не слышит её.

– Помогите! – кричит Ольга – Пожалуйста, помогите!

Ноль, стопроцентный ноль – незнакомец занят разговором по телефону, беседа, видимо, идёт на повышенных тонах, а справа, как раз у него за спиной, движется на бешеной скорости автомобиль.

– Эй! – надрывается девушка – Мужчина, эй?! – он уже чуть ли не на середине трассы, а угроза по-прежнему летит на него – Он сейчас умрет!

Ни секунды не раздумывая, Ольга набрала в лёгкие воздуха и сорвалась с места. Рычанье в спину подстегнуло её, и она, подлетев к незнакомцу, со всей силы толкнула его к обочине. От неожиданности водитель «фольцвагена» схватился за рукав её ветровки и оба они буквально пропахали асфальт. Приземлившись, девушка первым делом оглянулась назад, и боль от содранных коленей была ничто.

Да, это не иллюзия, пёс существовал! Огромная лохматая махина стояла поодаль и ухмылялась. Доля секунды длилось видение, а после рассеялось облаком в небытиё. Мгновенье, и пёс стал миражом! Ольга протёрла глаза, тряхнула головой, но собака исчезла, словно её и не было.

– Девушка, девушка, с вами всё нормально? – задал, как ей тогда показалось, самый наиглупейший вопрос мужчина – Вы как? Господи, да на вас кровь.

Она никак, и с ней не всё нормально, учитывая череду последних ошеломляющих событий.

Ольга подняла на незнакомца усталый взгляд, в нём боль, удивление, испуг и непонимание – Вы его видели? – едва слышно прошептали её губы – Видели?

– Кого? – мужчина поднялся с дороги и протянул руку спасительнице – Авто, на бешенной скорости? Нет, не видел, и не увидел бы никогда, если бы не вы! Спасибо – это ничто по сравнению с тем, на что вы пошли! Вы меня спасли, вы хоть это понимаете?

– Собаку, я спрашиваю про огромную чёрную псину, что гналась за мной!

Она вновь взглянула ему в глаза и с ресниц её упала крупная слеза, за ней другая. Солёные струйки потекли по щекам, губы предательски затряслись. Мужчина растерялся и даже оглянулся по сторонам, пустынная ночная трасса была пуста и одинока.