Лина Вольная "Хамелеон"

– Извините конечно, но я никак не пойму про какого пса вы мне толкуете? Я никого не видел, кроме вас и той машины, что чуть не сбила меня – Ольга молчала, стоя перед ним, и плакала – Меня зовут Герман! – мужчина осторожно привлёк её к себе – Успокойтесь, вам показалось, никакой собаки не было, только я, вы и та машина, у вас просто шок! – девушка уткнулась ему в грудь и судорожно всхлипнула, незнакомец по имени Герман молчал, нежно поглаживая тыльной стороной ладони её голову – Успокойтесь, всё позади! – чтобы отвлечь девушку, Герман улыбнулся – Как вас зовут, спасительница, и откуда вы появились в столь поздний час, неужели с кладбища? С трудом верится, что такая маленькая хрупкая девушка бродила по такому месту одна в половине двенадцатого ночи?

В мозгу зажглась красная лампочка – опасность! Никто не должен знать, что она посещала Ваганьковское, никто, даже этот холёный мужчина.

– Кира! – выдохнула Ольга – Меня зовут Кира! Мы ехали с моим парнем с торгового центра, но по дороге поссорились и я вышла.

Он слегка отстранился и посмотрел ей в глаза. От него шла энергия и чувствовалась сила, и не только физическая. Да, этот мужчина знал себе цену и занимал, наверняка, немаленький пост в какой-нибудь процветающей организации.

– Имя красивое, Кира, и необычное такое, редкое! – задумчиво произнёс Герман – И как же вы, Кира, такая маленькая фея, не побоялись идти одна по безлюдной трассе, да ещё вдоль кладбища, а?

Она смотрела на него и понимала, что он задаёт ей слишком много вопросов или кажется ей это?

– Другой альтернативы у меня не было – вздохнула девушка – Мне нужно домой!

– Я вас отвезу, а по дороге мы заедем в травмпункт и вас там осмотрят, нет ли переломов или ушибов?!

– Нет, в травмпункт я не поеду! – Ольга упрямо мотнула головой и сделала шаг назад – Нет!

– Что значит нет?! – нахмурил брови Герман – Мы чуть не попали в дорожно-транспортное происшествие, чуть не погибли, в конце-концов, а вы просто говорите мне нет? У вас вон, руки все в крови и на коленях кровь.

– У вас в машине есть аптечка?

– Естественно, но…

– Никаких но! – твёрдо заявила Ольга – Сейчас я оботру кровь, помажу ссадины йодом и вы довезёте меня до МКАДа, оттуда я доберусь сама.

Герман недоумённо пожал плечеми – Хорошо, если вам так будет угодно.

Ольга села в «фольцваген» на переднее сиденье и закатала рукава – ссадина действительно была серьёзная, от локтя и до кисти правой руки, а ещё и левое колено.

– Надо же, даже ткань джинсов разодрана? – подумала она – А боли нет?!

– Это шок! – словно зная её вопрос, ответил Герман – При таком состоянии нервные окончания словно сжимаются в комок, не дают о себе знать, а потом начинается посттравматический синдром.

– В вас говорит профессионал или бывалый знаток? – слегка улыбнулась Ольга, когда мужчина начал вытирать влажными, видимо проспиртованными салфетками, ей руки.

– Было дело! – уклончиво ответил Герман – Выпейте для начала лучше это, вам позже понадобится! – он вынул с аптечки две пузатые крупные таблетки и одну капсулу – Пожалуйста.

– Что это?

– Обезболивающее, пейте!

Ольга выпила и послушно дала оказать себе первую медицинскую помощь. Когда она снимала левую штанину разодранных джинсов, чтобы обработать ногу, мужчина галантно отвернулся.

– Видел бы сейчас эту картину Авель?! – мысли её мгновенно перенеслись на любимого – Н-да, не один вопрос ей был бы задан, ни один бы взгляд угольно-чёрных ревнивых очей брошен в её сторону.

Через несколько минут все необходимые манипуляции были закончены и «фольцваген» сорвался с места.

Подъезжая к МКАДу, Герман поинтересовался у девушки ещё раз – Может быть я всё таки довезу вас до дома?

– Нет, спасибо, я не могу лишний раз компрометировать себя, мой мужчина этого не поймёт.

– Но мы не сделали ничего плохого, даже наборот – вы поступили весьма благородно и отважно. Такие поступки делают людям честь, особенно женщинам.

– Как бы вам обьяснить? – Ольга на мгновение призадумалась и притихла – Восточный менталитет моего мужчины никак не позволяет, чтобы его женщина, жена, в конце-то концов, садилась к чужим мужчинам в авто и приезжала домой грязная и в разодранной одежде, да ещё в столь поздний ночной час.

Герман не выдержал и взорвался – А-а, вон оно что, а интересно, восточный менталитет вашего мужчины позволяет ему бросить жену ночью, одну на трассе, да ещё около кладбища, а, позволяет?!

– Далось вам это кладбище? – спокойно возразила Ольга – Это могло случиться в любом другом месте, не обязательно около кладбища, просто так получилось.

– С вами, Кира, бесполезно спорить!

– Как и с вами же, Герман, поэтому давайте попрощаемся и вы высадите меня вон у того торгового молла, на Кутузовском, благо, я вижу на парковке место есть.

– Странная какая! – подумал мужчина, подъезжая к торговому центру – Видно, чего-то или кого-то боится, но твёрдо стоит на своём. Интересно, сколько ей лет, и кто он, её мужчина? – включив правый поворотник, Герман почти вплотную подьехал к чёрному седану «мерс» и остановился – Вы просили, я сделал! – пожал плечами водитель – Хотя в моём случае это самое меньшее, что я мог сделать для вас. Послушайте, Кира, как никак, но отблагодарить вас я должен, что ещё я могу сделать для вас, не молчите?!

Ольга внимательно изучала его черты лица: высокий волевой лоб, идеальной формы, чуть с горбинкой нос, плотно сжатые пухлые губы и зелёные, скорее даже аквамариновые глаза, с озорным огоньком в них, а улыбка? Она прекрасна, особенно с его белоснежными крупными ровными зубами. И характер? Определенно крут и своенравен, но воспитание, похоже, не даёт перегибать палку – наверное шеф какого-нибудь крупного предприятия или директор фирмы…

– Кира? – его слегка шершавая ладонь легла ей на плечо – Я хочу как нибудь отблагодарить вас, ибо если бы не вы, я в лучшем случае валялся бы в сейчас реанимации, что я могу сделать для вас, скажите?

Чуть нахмурив брови, она внимательно посмотрела на него – Ничего! – Ольга слегка упрямо мотнула головой – Может быть, когда-нибудь, придёт момент и мы встретимся, и тогда уже мне понадобится ваша помощь, не знаю, может тогда я воспользуюсь вашим рвением отблагодарить меня. Пусть не в этой жизни, может в другой, но не сейчас.

– Вы поразительный человек! – вздохул Герман – Неординарный, точно, но всё равно, огромное спасибо!

– На здоровье! – улыбнулась печально Ольга – А теперь прощайте!

Девушка поспешно вышла из автомобиля и, не нарочно конечно, но задержалась возле «мерса»: – Да, тачка его, номер, цвет! – Ольга слегка присела и наклонилась к капоту, нежно провела по нему ладонью и будто, нечайно споткнувшись, припала телом на его левый бок.

– Кира? – мужчина ничего совершенно не понимая, подбежал к ней и просунул ладонь под правый её локоть – Вам плохо?

Ничего больше ей уже не было нужно – двигатель автомобиля холодный, значит Авеля нет уже часа три…

– Кира? – ещё раз позвал её Герман – Вам нехорошо?

– Нет! – она выпрямилась и высвободила свою руку – Просто пошатнуло слегка, вот и всё! – а потом медленно, даже может быть чуть вальяжно, пошла в темноту.

Мужчина мысленно обратился к ней: – Обернись, хоть раз, обернись! – но девушка даже не повернула головы и силуэт её плавно рассеялся в седом полумраке ночного города.

Проводив её взглядом, Герман не преминул отметить про себя, что манипуляция с «мерсом» не случайная. Бывалый, повидавший на своём веку немало, он совершенно точно мог сказать – машина девушке знакома, если даже не сказать родна. Интересно, что скрывает от него таинственная спасительница по имени Кира или не Кира вовсе?

Вернувшись к своему автомобилю, Герман достал из кармана пиджака телефон и сфотографировал госномер «мерседеса» – Л777АВ. Завтра, на работе, рано утром, ему станет многое известно про хозяйку или хозяина иномарки, а после – он посмотрел на наручные часы – без пятнадцати час ночи, он решит, как ему дальше поступить, а сейчас пора…

– Пора, давно пора, было мне закрыть тебя, чурка! – орал Альберт Айдарович на полностью раздетого, скрюченного на полу парилки Авеля – Время без пятнадцати час ночи, а я битых шесть часов вожусь с тобой, с барыгой и ни хрена! Ты в смысле хочешь сказать мне, что ты правильный такой, «чёрный» что ли или я дурак?

Истязаемый молчал, плотно сжав зубы, то и дело слизывая с них и с губ куски запекшейся крови. Всё тело его было сплошь покрыто синяками и глубокими багровыми ссадинами. Миха, молодой щегол из той же конторы, то и дело обрабатывал его по почкам. Удары сыпались, как горошины, но он давно уже потерял им счёт. Боль, вначале дикая, нисусветная, адская, сейчас притупилась и потеряла свою актуальность. В данный момент он и был самой болью, одной, единой, не разделяющейся ни на что. До и после теперь не было, ибо как только он переступил порог бани, то для него начался сплошной ад и хождение в нём по мукам.

– Ты?! – Иван Станилавович зачерпнул ковшиком кипятка из ведра и плеснул таджику на ноги – Вставай!

Не крик, не стон, а нечеловеческий дикий вопль, сотряс стены соснового сруба. Как не стискивал Авель зубы, как ни пытался выдержать пытки, крутой кипяток сделал своё дело – мужчина, собрав последние силы, вскочил с пола и тут же присел, обхватив колени и икры руками. Нижние конечности покраснели и вздулись, кожа горела пламенем, ноги и вовсе потеряли свою чувствительность. Стены как-то не вовремя поплыли и перекосились, туманная пелена заволокла глаза.

– Нет, только не сейчас, не сейчас потерять самообладание и остатки воли.

– Где товар, твою мать, где? – перед глазами возник Альберт, присел перед Авелем на корточки, впился в него хищным, ястребинным взглядом – Мы выпотрошили, чёрт тебя дери, всю твою кофейную богодельню и ничего. Где порошок или остатки его, сколько ты успел скинуть? – Авель молчал, прикусив губы, и едва слышно молился господу – Хорошо! – Нуриев медленно поднялся и усмехнулся – Молчишь? Я устрою тебе сейчас последнюю попытку реабилитироваться в моих глазах, но запомни, не многие хотят жить после такого красочного кардебалета.

Мужчина вздрогнул – Что ещё, что?

Сконцентрировавшись, Авель не отрывал взгляда от главного мучителя: вот он отдаёт приказ шестёрке Михе, и тот, ярый помощник, отлучается на несколько минут.

– О-о?! Сколь мучительны эти сто восемьдесят секунд ожидания, и боль от ударов и ожогов ничто. Сердце тревожно отстукивает бешенный ритм, закрадывается в душу липкий, отвратительный страх, душит его, сжирает, к горлу подкатвает едкая тошнота.

Миха возвращается, а рядом с ним вышагивает второй, в перчатках. В руках у Михи видеокамера, та, что была в машине у Альберта. Он встаёт напротив Авеля и теперь объектив, улыбаясь, смотрит на него. По спине пробегает мелкая дрожь. Тот, что в перчатках, вытаскивает неизвестно откуда взявшегося спортивного козла и устанавливает его перед Авелем. Альберт, без каких либо комментариев наблюдает за страшными приготовлениями, а потом, он не успел даже понять, как оказался перекинутым туловищем через «козла», виртуозно прикреплённые железные браслеты теперь сомкнулись на кистях и щиколотках. Жертва судорожно, словно в предвкушении последнего позора, дёрнулась, но не тут-то было. Унизительная, явно не мужская поза просто не оставила ему ни единого шанса.

– Нет! – крикнул он, громко, чётко, как ему казалось, но на самом деле из гортани вылетел лишь сиплый хрип – Нет! Я мусульманин по вероисповеданию, и ты, отступник, не имеешь права творить такое со мной. Аллах покарает тебя и ты горько пожалеешь об этом!

Альберт ухмыльнулся, жёстко хрустнув костяшками пальцев – Да, мой дорогой нерусский друг, всё будет происходить именно так! Так, как я захочу и прикажу, но ты можешь и избежать этой участи.

Лихорадочно начинает работать мозг, серые клеточки его до такой степени напряглись, что сознание затрещало по швам, ручейки солёного пота потекли по вискам и скулам. Тяжело, а зрелище перед глазами ещё тяжелее.

Господин Нуриев понимает это и наслаждается полученным результатом, он и только он, хозяин нынешнего положения, бог, палач и судья в одном лице.

Поднявшись, Альберт придвигает к Авелю стул, садится на него – Я слушаю тебя, ненаглядный! Ты настолько успел осточертеть мне, что ты просто не представляешь. Я устал и хочу спать, мне надоело возиться с тобой, как с писанной торбой, говорю прямо – если сейчас не вывалишь правду, то отвечаю, пощады не проси!

– Нет! – твердит себе безмолвно Авель – Всё, что угодно, но только не это или блефует мусор, надеясь выудить с него местонахождение героина?

Подполковник не спускает с жертвы глаз, свистит, в предбанник заходит Миха.

– Засади ему! – оглашает приговор бог – А я порно красочное поснимаю, в тюрьме, я думаю, многие оценят такой видос, да ты кость разомнёшь, тебе полезно!

Миха натягивает чёрную шапочку с прорезями – Расслабься, чурек, и получай удовольствие, в дальнейшем пригодится!

Жертва сжимается до такой степени, что стиснутые зубы начинают скрежетать, тело дёргается в разные стороны, пытаясь высвободиться из плотно сомкнутого капкана, но все усилия его тщетны. Мучители твёрдо знают своё дело, обстоятельно.

Миха берёт в руки полицейскую дубинку, смазывает её маслом – Ну-с, черножопый, приступим? – на лице Альберта Айдаровича играет зловещая ухмылка.

Как только конец резиновой дубинки касается ягодиц, Авель кричит, кричит так, что трясутся стены, закладывает от крика уши – Аа-а! – таджик дёрнулся вперёд, засучил ногами, обессиленно тряся головой – Прекрати, я всё скажу, всё! Умоляю тебя, пощади, начальник, я всё скажу, клянусь!

Нуриев театрально хлопает в ладоши – Браво, Нарретдин, браво! Что, и правда, эта штука у очка помогает тебе разговориться? Не знал, прости, а знал бы, сразу применил. Ну что ты, в самом деле, как маленький, только жопу и бережёшь свою?! Другие части тела не актуальны для тебя что ли?

– Я всё скажу! – задыхается Авель – Всё, только убери, я расскажу всё!

Нуриев откидывается в кресле назад – Ну уж нет, друг ты мой разлюбезный! Здесь сейчас, как карта ляжет – валяешь правду, как на духу, у Михи рука не дрогнет, начнёшь увиливать, ну уж не обессудь – засадит он тебе по самые помидоры, да поторопись уже, подустал я!

Красная лампочка видеокамеры моргает, запечатляя начало грустной исповеди. Жить таджику хочется, и не искалеченным жить, не опущенным и униженным, а молодым и здоровым, с надеждой, что никто и никогда не увидит его позора.

– Да, я барыга! – выдыхает Авель – Да, я занимаюсь наркотой уже не первый год, но тех двадцати киллограмм, которые ты спрашиваешь, у меня уже нет! Я скинул их другим людям, деньги у Ольги! Перед встречей с тобой у меня оставалось кило, пятьсот двадцать я принёс тебе!

Бровь Альберта взметнулась вверх – А где оставшиеся четыреста восемьдесят?

Авель прикусил губу, прикрыл в изнеможении веки, Миха постучал кончиком дубинки парню по спине.

Хрипя, Нарретдин заорал – У Ольги, дома, последние полкило в нашей сьёмной квартире, клянусь!

Нуриев удручённо вздохнул – Хорошо, будь по твоему, но ещё, будь добр, поподробнее о тех товарищах по бизнесу, коим скинул ты двадцать кило этой хрени – имена, фамилии, клички с телефонами и адресами, и только после этого можешь быть свободен!

После двадцатиминутной жаркой исповеди, Авель действительно сник – Клянусь, это всё, что я знаю, поверь! Если надо, то я попрошу Ольгу, и она принесёт тебе остатки, но это всё – больше у меня ничего нет!

Альберт Айдарович, говоря на камеру, вновь похлопал в ладоши – Чудненько, господа, сейчас вы зрите воотчию того товарища, кто слил вас всех с потрохами!

– Это зачем? – засуетился Авель – Не говори, что это я, мне не простят, я хочу жить!

– Угомонись! – криво усмехнулся Нуриев – Это для подстраховки, мало ли ты чего удумаешь выкинуть в дальнейшем, а так, оставлю видео себе, на память, может скучать по тебе буду, а тут ты, с такой обстоятельной речью, да в ниглиже?

– Умоляю тебя, удали запись, мне нечего больше добавить!

– А тебе и не нужно ничего добавлять! – поднялся Нуриев – Девка твоя пусть тащит остатки, а там решим, как с вами поступить!

Миха злорадно ухмыльнулся – Живи пока, чурка, посадить тебя всегда успеется, а отыметь тем более!

Обессиленные слёзы хлынули из глаз таджика, тело содрогнула конвульсия боли: – Неужели, господи, неужели пыткам конец? – Нарретдин сполз на пол, задышал часто, жадно, вполглаза наблюдая за мучителями.

Альберт с Михой вышли, оставив таджика с оперативником. Авель в передышке закрыл глаза – он сделает всё, чтобы подобное с ним больше не повторилось и даже любовь к ней упорхнула сейчас на самое последнее место. Да, он сдал её, со всеми потрохами, незаслуженно, но у него не было выбора, да и кто станет выбирать между таким?

Вошёл Альберт, с оскалом победителя сообщил, что допрос окончен и ему, Авелю, пора собираться.

– Куда? – его вопрос был глуп, но так актуален – Куда теперь?

Нуриев подмигнул – Крохи твои, последние, изымать, куда же ещё?

Авель понимал, что он пропал, с ней или без неё, но пропал! Он нисвержен, разбит вдребезги, унижен собой же. Неужели это и была его единственная альтернатива? Чушь, просто он трус, самый последний, подлый, конченный, но живой и не опущенный!

А после его окатили двумя вёдрами ледяной воды, бросив к ногам одежду и отцепив беднягу от спортивного снаряда – Собирайся! – процедил Альберт – Сейчас прокатимся в травмпункт, подлатаем тебя немножко, а потом в отдел, если девка твоя принесёт порошок и всё пройдёт нормально, то отпущу тебя, так и быть, засранец!

Голова Авеля дёрнулась – Стесняюсь спросить конечно, но что я там должен буду ляпнуть, шёл, шёл, неудачно упал, очнулся – гипс?

– Юморить любишь? – Миха хлопнул парня по разбитому плечу – Ещё не наигрался? – Авель от боли стиснул зубы, цедя проклятья в адрес мучителей – Вот приедем сейчас в травму, и в красках расскажешь доктору, как неизвестные люди похитили тебя, жёстко избили, пытали! – Миха ухмыльнулся и закурил – А мы, доблестные полицейские, спасли тебя и даже соизволили довезти твой нетронутый зад до больнички! Я ясно излагаю?

– Более чем! – поперхнулся Авель – Неужели ты думаешь, что я действительно признаюсь врачу во всём этом бреде? Надо быть полным идиотом, чтобы поверить в такое!

– А ты постарайся убедить его, слёзку там пусти, в обморок хлопнись, замастырься вообщем, а мы справочку получим и в путь! Не сделаешь, пеняй на себя, красочное продолжение всегда организовать можно, было бы желание!

Альберт повернул ключ в замке зажигания, щёлкнула блокировка на дверях, на голову Авеля опустился чёрный пакет. Нарретдин содрогнулся – повтора он не выдержит! Механизм запущен и ходу назад уже нет, к чёрту всё, лишь бы выбраться с этого капкана живым, а Ольга? Что-ж, она не первая и не последняя, кто становится жертвой обстоятельств, позже он попытается обьяснить свой поступок, загладить вину.

Автомобиль мерно покачивался, с автомагнитолы лилась приятная музыка, боль и стыд отошли на задний план, заставив Авеля замкнуться, замолчать. В бессилии сжимая кулаки, стискивая зубы, он несколько раз пытался толкнуть себя вперёд, броситься на хозяина дорогого кроссовера, сомкнуть пальцы на его шее и душить, душить, до самого конца, до хрипоты, до посинения, но страх, глубокий, нечеловеческий, липкий, словно отдёргивал его назад и мгновенно парализовал. Он понимал, что реализовать желаемое у него никогда не получится. После пережитого жизнь для Авеля разделилась на до и после, стала дорогим, бесценным подарком, который подарил ему Всевышний, и не столь уже важно какой ценой.

Когда в отдельно-отведённом кабинете травмпункта, на малой Бронной, Авель разделся до трусов перед доктором, то у седовласого, достопочтенного эскулапа глаза округлились до такой степени, что казалось они выпрыгнут сейчас из орбит.

– Э-э?! – врач обескураженно повернулся к рядом стоящему Альберту – Так нужно в полицию сообщить о произошедшем?

Нуриев сухо перебил, ткнув под нос врача раскрытое служебное удостоверение – Не беспокойтесь, папаша, полиция уже на месте!