Юи Цы "[RE]волюция. Акт 1"

Упирающийся уголками в обвисшие щёки маленький рот громилы растянулся в жутком оскале.

– Бернт, как насчет того, чтобы сыграть что-то из классики? – обратился Палатем к пианисту, не сводя глаз с оппонента, – Вечер обещает быть интересным, так почему бы не сопроводить его отличной музыкой?

Китэ был настолько поглощен страданиями по книге, что не успел вовремя среагировать на воткнувшуюся иголку в предплечье. Воспользовавшись особым началом мелодии, где требовалась лишь левая рука, правой Бернт что-то ему вколол. И, судя по тому, как ампула на игле стремительно опустошалась, мальчик понял, что сейчас произойдет нечто неприятное.

– Что это? – одёргивая руку, непонимающе спросил Китэ.

Он воззрился на пианиста мокрыми от слёз глазами.

– Лекарство. Прости, так надо, – виновато произнес Бернт.

Не прошло и минуты, как по телу с неимоверной скоростью стала расходиться слабость. Всё вокруг потеряло четкие очертания. Мальчик всеми силами пытался противиться сонному состоянию, но оно как мягкое и необъятное одеяло обволакивало его, продолжая всё дальше уводить от реальности.

Последним, что Китэ почувствовал перед тем, как совсем отключиться, было чувство невесомости…

Глава вторая

11 октября, 1962 год. Республика, зона S, район 24

– Давненько ты не захаживал, – протягивая пакет с продуктами, сказала продавщица. – Я уже начала переживать, не случилось ли чего.

– Случилось, – задумчиво ответил Бин.

Продавщица или, как её звали местные, бабуля Цэрин славилась в районе двумя вещами: своим магазинчиком, куда Нефира заглядывал через каждые два дня и покупал редкие для столицы чаи, и изумительной памятью на лица. Вдобавок ко второй особенности полной старушке требовалось от силы недели, чтобы разузнать всю подноготную клиента, начиная от работы и заканчивая самыми сокровенными тайнами. Нет, она не работала на спецслужбы. Просто умелое забалтывание, отработанное за много лет, укоренилось в её повседневных привычках.

– Неудачное дело, да? – спросила Цэрин, ткнув носом на гипс.

– С какой стороны посмотреть, – не меняясь в лице, проговорил парень.

– Ох, – вздохнула старушка, – не стоило тебе так рано выходить из больницы. Полежал бы недельку одну – другую.

Сегодня весь мир готов был сплавить Бина куда подальше.

Подцепив здоровой рукой пакет, парень ещё раз прошёлся глазами по полкам, убеждаясь, что ничего не забыл. Молоко, сиреневый чай, сыр, фасоль, макароны, соус, хлеб, специи, зелень… Между стеллажей взгляд остановился на девочке-подростке с косичкой на затылке, в движениях которой Бин узнал соседку из квартиры этажом ниже. Та внимательно разглядывала ценники, на ходу делая какие-то пометки в потрепанном блокнотике.

Недолго думая, парень поставил пакет на пол, вытащил из грудного кармана кожанки кредитку и протянул её Цэрин. Старушка покачала головой, всем своим видом показывая, что действия Бина ни к чему хорошему не приведут, хотя карту всё-таки взяла.

– Я зайду за ней позже, – бросил парень и, схватив пакет с продуктами, вышел из магазина.

Не оглядываясь и ёжась от холода, Бин пошагал по шумной улице в направлении к дому. Безжалостный ветер терзал кожу, гоняя кровь по суженным сосудам. Кроны почти облысевших деревьев покачивались в такт порывам, кучки шуршащих листьев под метлами дворников разлетались в стороны, поддаваясь хаотичным потокам циклона. Под общий уличный концерт гудящих машин, оживленных бесед прохожих и мелодий из местных магазинчиков парень размышлял о работе – спасать положение или смириться.

Несколько мгновений и осенняя прохлада сменяется теплой квартирой-студией, единственным местом, где беспорядок не показатель лени хозяина, а необходимая часть интерьера. Голые кирпичные стены, ламинат, висячие светильники без всяких изяществ в дизайне, десяток растений (это они создавали эффект захламленности) в горшках на окнах, на полу, на полках, о которых Бин старается заботиться с не меньшей частотой, чем их прежний владелец. В общей картине быта квартира была достаточно уютной, особенно хорошо это ощущалось зимой, когда за окном температура -30.С, снег и пробирающий до костей мороз.

Водрузив пакет на тумбу у входной двери, парень удрученно вздохнул – одеваться куда проще, чем раздеваться. Не без усилий и скрежета зубов ему-таки удалось выудить правую кисть из рукава куртки. Дальше дело шло за левой. Парень потянулся пальцами к застежке фиксатора и с щелчком сняв бандаж, чувствуя при этом неприятное покалывание в травмированной области, осторожно стянул рукав.

Бин удовлетворенно прикрыл глаза, прислоняясь макушкой к косяку двери. Перелом руки из всего своего диапазона травм костей, тем более в случае Нефира, проблема временная, но даже эта проблема ему действовала на нервы, наводя на мысль, что сюжеты фильмов о всяких машинах будущего, домашних роботах не такие уж и бредовые. Ему, как вечному одиночке в квартире, впрочем, и в жизни, не помешал бы какой-нибудь искусственный разум в качестве помощника под рукой.

Надевать легче, обратные манипуляции дались ему без особого труда. Меньше минуты и фиксатор снова свисает с шеи Бина, придерживая многострадальную руку. Еще раз вздохнув, парень хватает продуктовый набор и проходит вглубь студии прямиком к холодильнику.

В дверь постучали. Не успев приступить к приготовлению ужина, о необходимости которого уже вовсю кричал желудок, Бин поплёлся встречать непрошенных гостей. Он не стал смотреть в глазок и сразу открыл дверь, про себя отмечая, что не следует поступать так легкомысленно (всякое может случиться). На пороге стояла Эйт Пенетра, та самая соседка с третьего этажа, протягивающая перед собой знакомую кредитку.

– Пожалуйста, заберите. Я ведь просила Вас так больше не делать, – робко вымолвила девочка. – Вы и так слишком часто нам помогаете.

– Не так уж часто, – в свойственной ему бесстрастной манере проговорил Бин.

– В восьмой раз, но сегодня я ей не воспользовалась. Мама разозлилась, когда узнала, что я принимала помощь от соседа. Она считает это унизительным. И папа… тоже…

Потянувшись за картой, на её кисти в тени рукава школьного пиджака, он заметил тёмно-фиолетовое пятно, похожее на синяк. Ловким движением, держа при этом карту между указательным и средним, Бин заключил руку девочки в кольцо оставшихся пальцев. Эйт взвизгнула от неожиданного захвата.

– Давно он начал распускать руки? – отодвинув ткань пиджака большим пальцем, спросил парень.

Эйт стыдливо поджала губы. Тёмные припухлости оказались не просто синяком, а гематомой, начинающейся от запястья и уходящей вверх к области лучевой кости, остальную же часть руки скрывал рукав. Возможно, что поражение тканей куда масштабнее.

– Это вышло случайно, я сама виновата. Отпустите, пожалуйста.

Бин выполнил просьбу, позволяя кисти девочки выскользнуть из цепких пальцев.

– В чём мог провиниться четырнадцатилетний ребенок, чтобы получить такое? – Нефира попытался заглянуть в глаза Эйт.

Девочка, как вкопанная стояла на месте с опущенной головой. Вообще беседы такого рода предпочтительно бы проводить в квартире, а не на общей лестничной площадке, где повсюду глаза и уши. Семья Пенетра давно известна в этом доме и, наверное, только новоселы могли не знать, насколько печальна её судьба. Бин никогда не действовал в открытую, оставляя кредитку Цэрин с ориентиром на примерное расписание Эйт (в магазине она оказывалась почти в одно и то же время). Семь раз это срабатывало, пока однажды бабуля не сболтнула имя «рыцаря из тени» и девочка не оказалась ровно как сегодня на пороге его квартиры, так же держа кредитку в руках.

– Он часто злится на Аст, – после продолжительного молчания робко ответила Эйт. – Я не хочу, чтобы ей было больно, вот и всё. Пожалуйста, никому не говорите об этом.

– Я могу с этим разобраться.

– Нет, – оборвала она. – Тогда он навредит и Аст, и маме. Мы пытались и…

Девочка вздрогнула, услышав звук открывающихся дверей лифта на первом этаже. Голова её вжалась в плечи, глаза округлились, краснея в уголках, дыхание участилось – Бин впервые видел соседку такой напуганной.

– Я… – насторожилась она, осматриваясь, – я должна идти. С-спасибо Вам за помощь, господин Нефира, но не помогайте нам больше.

В панике Эйт помчалась по лестнице, громко шурша полупустым пакетом, в котором Бин успел заметить бутылку молока, пачку макарон, хлеб и пару пластиковых упаковок, этикетки которых прочитать не удалось. Парень невольно вспомнил о своём детстве, когда он также возвращался домой, но не в школьной форме, а в сношенных до дыр штанах и старой отцовской футболке. На тот момент совсем истощавший от голода мальчишка вместо пакета с едой приносил одну единственную булочку, которой так любезно делилась женщина из местной пекарни.

Дверь этажом ниже захлопнулась. Бин ещё с минуту стоял в проеме. Из воспоминаний его вытянул звонок мобильного телефона, донесшийся из квартиры. Достав из кармана куртки трезвонивший идиотской мелодией гаджет, левый глаз в очередной раз нервно дёрнулся, стоило ему увидеть имя на дисплее.

– О, дружище! – раздался радостный возглас на том конце провода. – Чем занят?

Бин хотел было ответить, что собирается, наконец, поужинать, но передумал – вдруг Лике решит наведаться в гости. К большому сожалению, он осведомлен о месте жительства Нефира.

– Ничем.

– Я думал, что ты тухнешь только на работе. Что ж, видать, ошибся – ты и дома бревно.

– Чего я ещё не знаю о себе? – вздыхая, спросил Бин.

– Эй-эй, без обид, – засмеялся Лике.

На заднем плане Нефира услышал чьи-то вопли и падение, как ему показалось, чего-то громоздкого.

– Вообще-то я звоню как раз для того, чтобы скрасить твой вечер. Конечно, я рассчитывал, что ты всё-таки будешь занят какой-нибудь ерундой, но так даже лучше, – сменив смех на серьезный тон.

– Ты не в клубе.

– А, догадался? Да я тут недалеко от нашего отдела. Буквально на рубеже двадцать пятого и двадцать седьмого районов, в пару шагах от набережной в общем. Хотел встретиться с Кали, ну, ты понимаешь, а тут…

Голос Лике стал глуше и, судя по еле улавливаемым словам неизвестной женщины на фоне, вроде «Посмотрите… не отключайтесь… всё в порядке…», с коллегой был ещё кто-то. Вскоре, после непонятного шума в трубке, выкриков, возгласов незнакомка проговорила «только быстро».

– Слушай, ты хоть и индигнус, но ведь хорошо разбираешься в демонологии, правда же? Меня, как бы сказать, задело и я, возможно, скоро отключусь, потому что эта очаровательная госпожа вколола мне какую-то хрень. Если завтра не выйду на работу, передай Зестре, что я взял внеплановый больничный.

С этих слов связь оборвалась. Бин вроде услышал каждую фразу, но внятности в ситуацию это нисколько не вносило. Интуиция подсказывала, что возвращение просто необходимо. Его никто не обязывал, но… интуиция же!

– Прощай, ужин, – буркнул Нефира, вновь расстегивая фиксатор.

***

11 октября, 1962 год. Республика, зона S (столица), 27 район.

Некогда грозный кабан, что надеялся на свою удачу вот уже полчаса, лежит на полу и бьется в конвульсиях от пронизывающего каждую клетку тела тока. Изо рта сочилась пена вперемешку с багровыми выделениями, и означало это лишь то, что в ближайшие минуты гость отдаст последние концы.

Палатем склонился над еле живой тушей, опираясь обеими руками на навершие трехгранного клинка с непропорционально длинной рукояткой и коротким по сравнению с другими мечами лезвием. Вместо классической гарды – металлический красный ликорис. Цветок выглядел изумительно реалистично, словно из сияющего лезвия произрастает жизнь.

На самом деле, прежде, чем оказаться в таком несколько грустном положении, незваный наглец боролся довольно неплохо, пуская в ход все призывающие заклинания, начиная доспехом и заканчивая тенями. Однако с его стороны было ошибочно выбрать себе в противники Палатема. Так крупный бедняга превратился в инвалида, утратив с рассеченными сухожилиями способность пошевелить нижними конечностями.

– Твоё молчание достойно уважения. Кто бы тебя ни подослал, он хорошо разбирается в людях. Правда, толка в этом нет.

– Ты не в силах защитить то, чем так сильно дорожишь, – захлебываясь, прошипел громила.

Незнакомец прокашлялся, выплевывая кровь на туфли своего палача – рыжеволосый босс даже не поморщился. Чуть дальше от них, с выставленной вперед ладонью, стоял Бернт, собственно, благодаря которому гость сейчас проходил электротерапию. Выражение лица пианиста не выдавало каких-либо эмоций, зато по блондинистым вискам уже стекали капельки пота, очерчивая вниз выступившие на шее венки.

– «Чем дорожу?» – задумчиво повторил Палатем, – Неужели, мы, наконец, сдвинулись с мертвой точки?

Он махнул Бернту и тот с облегчением опустил руку. Стараясь как можно увереннее держаться на ногах, парень отошел к барной стойке в целях найти опору. Бранд похлопал младшего брата по спине, беззвучно хваля за хорошую работу.

– Веришь ли ты в судьбу, Палатем? – спросил громила, харкнув сгустком крови на без того испачканный мраморный пол.

– Разумеется.

– Все мы заложники одной истории, где каждый шаг подчиняется определенным обстоятельствам.

Говорил он с паузами, пытаясь восстановить дыхание, но сочившаяся широкими полосами кровь изо рта и надрезов в икроножных мышцах всё быстрее отнимали у него силы. То, что он вскоре пополнит список павших смертью храбрых, Палатем не сомневался, вот только появление здоровяка всё же покачнуло его равновесие.

– Зачастую эти обстоятельства кажутся нам чем-то невероятным. Преждевременное рождение, столкновение на дороге, выигрыш в лотерее, подвернувшийся случай, внезапная кончина… Суть в том, что мы, люди – верующие и всему происходящему наш разум дает одно единственное объяснение. «На всё воля Фортуны»… но так ли это?

– Глупо тратить драгоценные мгновения угасающего бытия на пустые философские изречения, – между делом вставляет Палатем.

– Мы ищем оправдание всему в обстоятельствах, называемых судьбой или, вернее, божественным замыслом, – продолжал незнакомец. – И я снова позволю себе вернуться к вопросу: веришь ли ты в судьбу и Бога, по чьей воле она пишется?

Палатем выпрямился, отрывая клинок от пола. Легким движением руки мужчина сделал неполный взмах оружием, и меч растворился в воздухе чёрной дымкой.

– Вера, как наследственность в тридцать три поколения, неискоренима, – ответил Палатем.

– Истинно. Человечество неизменно верует в судьбу.

Позади стоящий Бранд окликнул босса и постучал пальцем по запястью, напоминая о времени.

– Удариться в размышления – заманчивое занятие на досуге, но, как ни печально, часы не останавливают ход. Ответь, что привело тебя и каким образом то, что мне дорого, связано со всей этой божественной комедией?

Незнакомец мерзко захихикал, обнажая окровавленные зубы в отвратительной улыбке.

– Этот ребенок… – начал он.

От сжавшихся кулаков кожаная ткань перчаток Палатема угрожающе скрипнула.

– … он так невинен. Ты пытаешься его уберечь от всей грязи, в которой добровольно тонешь и тянешь за собой других, но ведь сам понимаешь, что рано или поздно мальчишка погрязнет в крови не меньше вас. Быть с тобой равнозначно становлению грешником.

– Заткнись, – тихо скомандовал Палатем.

– История помнит своих палачей, срамя их жизнь в летописях клеймом разрушителей. Но разве не им ли, великим и внушающим страх в сердца тысяч, мы обязаны очищением, строем нового уклада на руинах павшей эпохи? Война – двигатель прогресса. А ведь каждый угнетатель, как и мы с тобой, когда-то был невинным дитя, мечтавшим усовершенствовать этот грешный, ни на что негодный мирок.

Бернт и Бранд заметили образовывающуюся дымку в руке босса.

– Подумай. Разве может быть прекраснее каратель, чем юное и нежное создание? Совсем скоро человечество узрит, как казнь покажется ему слаще, чем сахар. Признаюсь честно, я завидую им, ведь миру доведется стать свидетелем грандиозного падения. Разве только во имя светлого будущего… но я могу ему помочь…

Вновь образовавшийся клинок с ликорисом разрезает еще не рассеявшуюся дымку и молниеносно входит в кадык громилы. Палатем без тени жалости давит на меч, слыша звук дробящихся шейных позвонков и, когда пространство вокруг, в том числе ботинки и штаны Палатема, окропляет новая порция крови, он удовлетворенно вынимает оружие из бездыханного тела. Тёмные шарики глаз незнакомца остекленели, а багровевшие губы застыли так, словно хотели что-то сказать, но так и не успели.

– На всё воля Фортуны, – сухо вымолвил Палатем.

Бранд и всё еще восстанавливающийся Бернт переглянулись – сколько бы босс не убивал, каждая расправа в его исполнении наводила ужас.

Между тем Палатем с верным оружием в руках не спеша направлялся к Канги, забившемуся в угол за барной стойкой. Нет, о нём никто не забыл – просто мафиозная троица была уверена, что он никуда не сбежит, а потому бесполезно стараться его удерживать насильно.

На глазах братьев, словно избитый в конец жизнью охотник в страхе цеплялся то за одну, то за другую полку, пытаясь встать на ноги. Так он, вероятно, надеялся расширить расстояние между собой и Палатемом, от которого, несмотря на бесстрастную холодность в лице, исходил дьявольский гнев. Тщетные попытки Канги прилипнуть к торцу столешницы, до боли упёршейся в спину, в итоге ни к чему не привели.

Одним движением руки Палатем схватил за ворот зажмурившегося в испуге очкарика и прижал его к полкам с выпивкой. Стеклянные стеллажи задребезжали, а буквально в нескольких сантиметрах разбилось две бутылки, между прочим, с дорогим Люмениским вином пятидесятилетней выдержки.

– Ах, почему от тебя всегда столько проблем? – вздохнул Палатем, сжимая пальцами горло охотника.

– П-подожди! Я з-знаю, ты злишься, но п-позволь мне всё расставить по своим м-местам! – умолял Канги.

Ему не хватало сил не то, что одной, обеих рук, чтобы хоть на миллиметр отдалиться от мёртвой хватки.

– Назначил встречу, предупредил, что явишься не один. Я согласился. Но потрудись-ка объяснить, почему твой, как ты выразился в письме, «помощник» оказался мерзотой с извращенной философией?

– Не мог бы ты отпустить, а то…

Палатем только сжал пальцы сильнее.