Юрий Андреевич Ташкинов "Большие различия"

– Мы планировали эту операцию последние восемь лет, с тех самых пор, как ты похитил камень. Присылали к тебе группы патрульных, чтобы уменьшить твоё облако вероятности. А тем временем в расчётах нам помогал новый квантовый компьютер. Искины оказались лучше “вариантов”, они и просчитали нашу операцию.

– Неужели, машины даже в этом превзошли людей?

– Ладно, Герольд. Поболтали – и хватит. Наденьте на него ошейник.

У меня по спине побежали мурашки. Ошейник – худшее наказание для “варианта”. Когда он оказывается на твоей шее, ты навсегда лишаешься возможности видеть другие вселенные.

Гарольду надели ошейник и вывели из комнаты.

– 

Вы сделали хорошую работу, ребята. Что я могу для вас сделать? – спросил мужчина, которого Гарольд назвал Тотом.

– 

Наденьте на меня такой же ошейник, – сказал я. Присутствующие в комнате засмеялись, кто-то выругался.

– 

Парень, я ценю чувство юмора. Прости, но у меня нет времени на подобные шутки.

– 

А я не шучу. Гарольд сошёл с ума, но есть в его словах логика. Мы проживаем тысячи жизней для других людей. Почему бы не прожить одну, но для себя?

– 

Тебе дали редкий дар, и ты хочешь эгоистично от него отказаться?

– 

Да.

***

Я сидел в кафе, ожидая, когда ко мне подойдёт официантка.

– 

Чего желаете?

– 

Девушка, можно Ваш номер?

Впервые за три тысячи лет я не знал, что будет в следующую секунду. Надеюсь, что оказался в той вселенной, в которой я ей понравился.

Треть от трети

Профессор Эймнан грузно перемещался вдоль ярко освещённой люминесцентной лампой лаборатории. Пахло спиртом и эфирными маслами. Из клеток раздавались жалобные стоны животных. Вот мяукает кошка, где-то лает пара собак. Учёный не обращает внимания на эти звуки. В его сутках всего лишь семьдесят два часа, и он не хочет тратить время на пустяки.

– В чём же заключается Ваше открытие?

– Мы провели с коллегами ряд исследований. Оказывается, животные (и люди тоже) не просто проводят во сне треть своей жизни – каждый двадцать четыре часа в семидесятидвухчасовых сутках. Мы наблюдали у всех подопытных три стадии сна, которые мы назвали быстрым, средним и медленным сном. Эти стадии на порядок отличаются мозговой активностью испытуемых, и также отличаются от обычного покоя. Возникает ощущение, что живое существо во сне не отдыхает, а работает активнее, чем в периоды бодрствования.

– Хорошая гипотеза. На этом всё?

– Нет. Мы провели ряд экспериментов, в ходе которых не давали животным засыпать в период каждой стадии сна. Все испытуемые погибли, не прожив и стандартной недели.

– От истощения?

– Не совсем. Пройдёмте со мной. Джим, покажи ему образец 3045.

В двумерную руку спонсора Рональда Хитшильда положили испещрённое язвами двумерное тельце котёнка.

– О Боже! Что Вы с ним сделали?

– Сон. Такие вот последствия лишения сна.

– А такое ощущение, что его облучили…

– Нет. Наш эксперимент сугубо касается только сна. Никакие препараты и воздействия на образцы мы не оказываем.

В этот раз Рональд решил отложить все дела на потом, и позволить хотя бы раз выспаться, как положено: раз медики рекомендуют двадцатичетырёхчасовой сон, значит так тому и быть. Он посмотрел на последок в зеркало: несменные синяки под глазами. Интересно, когда они превратятся в язвы? Через двести часов без сна? Через сто пятьдесят?

Надо уснуть! Он выпил две таблетки снотворного и лёг в постель.

***

А Вами такое бывало, что Вы оказывались на мгновение где-то в другом месте? Конечно, об этом Вы ничего не помните. Но Вы точно осознавали, что доля секунды куда-то выпала из реальности. Смотришь несколько мгновений в одну точку. «Я просто задумался», – говоришь напуганным друзьям. Но если всмотреться правде в глаза: задумался о чём? Ведь в такие мгновения нет ни одной мысли.

Особенно опасно такое состояние, когда ты в стремительном четырёхмерном потоке машин. Рональд отогнал смутное наваждение, и гравикар, спускавшийся с ана вглубь ката (четырёхмерный аналог «сверху вниз» – прим. автора), едва не сбил его, однако, он вовремя успел подать авто вверх. Когда-то люди могли двигаться лишь в трёх измерениях. Они мечтательно вглядывались в ана, там, где звёзды и Светило. Птица могла двигаться в любом направлении, попадая в любую точку четырёхмерного мира напрямик. И инженеры с завистью смотрели на пернатых, пока не изобрели грави-тягу. Казалось, теперь любая точка вселенной, как на ладони. Только жизнь от этого лишь ускорилась. Ещё бы: в сутках только восемь часов, два с половиной из которых люди должны тратить на сон. и за оставшиеся пять с половиной часов нужно так много всего успеть в нашем быстро меняющемся мире.

***

– Джим, а если добавить в наше уравнение, описывающее мозговую активность подопытных, ещё одно измерение? Если разум спящего работает по законам трёхмерного мира? Причём, в этом мире мозг получает намного больше информации, чем в привычном нам? Поэтому и такая высокая мозговая активность.

– Профессор Эймнан, разве такое возможно? Мы ведь живём в двумерном измерении, а остальные пространственные оси свёрнуты в квантовом мире.

– Да, Джим. Я потратил треть своей жизни на сон. А треть прожитых лет я потратил на изучение сна, но он так и остался для меня загадкой.

Рыбы не летают, птицы не плывут

Яркий солнечный день. Приятная тёплая вода. Мои собратья шумели и резвились, поэтому сразу не заметили, как две тени, двигаясь друг в сторону друга накрыли волносвод. Яркая вспышка, за ней взрывная волна, ещё вспышка. Одна из теней разделилась на две, а ко дну начали падать разные предметы. Первым упал металлический параллелепипед с полуцилиндром наверху. Едва он коснулся дна, как во все стороны рассыпались золотые камешки. Затем начали падать тела людей. Некоторые из них были живы, возвращаясь в воду; так почему же они безвольно падали в глубину, даже не пытаясь сопротивляться?

Никто из рыб нам не доверял, что есть существа, которые способны перемещаться по морской глади, долгое время не опуская головы под воду. Но мы-то дельфины, мы и сами дышим исключительно на поверхности, дышать растворённым в воде воздухом мы не способны. Когда мы впервые встретили людей, то ощутили зависть и благоговение. Кто, как не боги, могут возвышаться над водами? В то время среди китов-аристократов появился способ, как доказать превосходство над рядовыми жителями глубин: они выныривали из воды на сушу. Никто из нас не знает, как их приняли люди, но назад в океан они уже не возвращались: наверно, заняли достойное место среди богов – на суше.

Люди – странные существа, хоть и великие. Общаются на незнакомых частотах. А ещё они зачем-то истребляют друг друга с помощью вспышек, ударных волн и заточенных листов металла. Ладно бы, они, как полуразумная рыба-гольян, поедали павших товарищей. Но нет, кажется, они убивали друг друга ради удовольствия или для других непостижимых для нас целей.

Видимо, и сегодня люди почему-то повздорили, и теперь ко дну опустилась железная коробка (люди называют её “сундук” на странном плямкающем языке)

Пока мои собратья поплыли к обломкам “корабля” (огромной кувшинки, состоящей из скреплённых толстых стеблей водорослей, или что там они используют, на которой перемещались люди), я последовал в сторону “сундука”. Не без труда, но снял крышку, и теперь раскидывал в стороны золотые камешки. Почему-то люди очень ценят предметы из золота, будто его мало растворено в океане, и словно оно для чего-то можно применять. Но среди хлама я отыскал что-то ценное. Тонкие листы из того же материала, из которого люди делают “корабли”, скреплённые вместе и исписанные мельчайшими символами. Люди называют это “книгой”. Пока никто не заметил, спрятал сокровище в самой густой заросли водорослей.

***

Я изобретатель, поэтому не стал выныривать в неизвестность, как киты-зазнайки. Я изобрёл способ длительного передвижения по твёрдым поверхностям вне воды. Долгое время я слушал речь проплывающих мимо людей, пока не смог понимать их слова. Потом наблюдал за тем, как они читают “книги”, пока наконец и сам не смог различать символы богов.

Вернувшись домой, я тут же начал перелистывать страницы “книги”. Сверху на ней было написано “Платон. Государство”

“Государством должны управлять мудрецы, стражи должны охранять порядок, а ремесленники и крестьяне делать то, что получается у них лучше всего – возделывать землю и творить. Беды начинаются, когда крестьянин возглавляет государство или когда он становится стражем”

Я не понял ни единого слова из написанных. Что такое их “государство”? Отдельное море? Книга рассылалась в моих плавниках, а символы размазались по “бумаге”.

Я всё чаще выныривал за волносвод, чтобы понаблюдать за людьми. Пока однажды не заметил тех, кто ещё выше людей. Люди обычно перемещались на “кораблях”, а вот птицам не нужны никакие приспособления, и они могли плавать в океане воздуха, как обычные рыбы в воде.

Я занимал высокое положение в океане. Второй сын одного из верховных дельфинов, поэтому мне можно было ничего не делать, чтобы получать пропитание. Я был самым быстрым в стае, поэтому мне всегда доставалась самая лучшая рыба. Я был красавцем, поэтому любая дама становилась моей. Я был хорошим изобретателем, а поэтому слава обо мне распространилась во всём океане.

Но этого мало. Почему я должен плавать среди обычных дельфинов, когда людям принадлежит целая суша, а птицам – ещё и небо? Почему я должен оставаться обычным дельфином, а они, не умеющие даже нормально плавать, должны быть богами? Разве не я самый быстрый, умный и красивый?

Долгие годы я вырезал из обломков “кораблей” костыли, которые позволяли бы мне ходить так же хорошо, как людям, и крылья, которые бы позволили полететь, наравне с птицами.

И вот заветный день настал. Я вышел на сушу, опираясь на деревяшки.

– 

Господи, какой же он уродливый! – закричали на меня мальки людей и начали забрасывать камнями. От обиды я едва сдерживал слёзы: ведь я самый красивый! И я могу ходить по земле так же, как и вы!

Я пытался прибиться к десятку людских стай, но каждая из попыток познакомиться заканчивалась забрасыванием камнями. Тогда я попытался познакомиться с птицами. Расправил крылья и поплыл прямо по воздуху! Только меня могли обогнать даже птичьи мальки, размером с самых маленьких рыбок. Воздушное течение понесло меня куда-то в сторону скал, о которые я сломал плавникотворные крылья.

И вот теперь я лежал на берегу моря, так близко к спасительной воде, но не дотянешься. А рядом лежали горы мёртвых китов. Не те ли это киты, что выбрасывались из морских пучин? Неужели они тоже не заняли место в мире богов, а просто закончили жизнь вот так, как выброшенный мусор?

Неужели и меня ждёт такая же судьба?

Вдали одна из птиц, которую я пытался догнать несколько минут назад, ранила крыло, и теперь беспомощно пыталась удержаться на волнах и смотрела на меня умоляюще и испуганно, пока не исчезла в пучинах волн. Почему же эта птица, которой покорялись высоты, так боялась обычной воды? Неужели и она, как люди, едва оказавшись под водой, просто безвольно опустится на дно, где и умрет?

Мой гидрокостюм разорвался, поэтому давление изнутри едва ли не разрывало меня на части. И вот когда жизнь уже покидала меня, один из людей поволок меня в сторону моря. Каждый камень оставлял на мне шрамы, кожа зудела.

Собратья посмотрели на меня с отвращением: конечно, мне бы тоже не понравился дельфин с оторванными плавниками и изодранной кожей. Я больше не был самым быстрым и красивым. Из жалости мне приносили каждый вечер небольшую порцию рыбы, а я взамен рассказывал дельфинам о своих приключениях в мирах людей и птиц. В этих историях люди восхищались моей красотой, а птицы – моей скоростью.

А ночью на обрывках водорослей я тайно от всех записывал с помощью символов людей настоящую историю.

Пробуждающий

Не завешивай зеркал, если хочешь встретиться. Это правило я усвоил, став Пробуждающим.

Просторный зал с высокими потолками. Настенные часы, на которых всегда двенадцать. Сверил с наручными часами: осталось двенадцать минут.

Вроде бы не первое свидание – но переживаю, вдруг оно будет последним. Вдруг она не явится на мой Зов?

Длинный стол. Двенадцать свечей. Двенадцать блюд – по одному на каждый удар курантов. Два бокала – я сегодня не жду других гостей. Вино – как рубин.

Стрелки наручных часов нагнали настенные, и те ожили, гулким эхом озарили зал. Стало холодно, изо рта повалил пар.

На стуле напротив возникла тень, полупрозрачный силуэт Маши.

– Я тебя ждал.

– Я знаю. Я тебя тоже.

– Я тебя люблю.

Вместо ответа – терпкий поцелуй. Нет времени на слова.

– Буду ждать тебя завтра.