Он коснулся её груди снизу, приподнял, словно пытаясь взвесить. Мира подавила улыбку: справедливости ради, взвешивать там было нечего. Пальцы Теодора пробежались по соску, сжали его подушечками. Затем стали гладить, слегка щипать.
– Прелюдия необходима, – объяснил он своё повышенное внимание.
Конечно, всё именно для того, чтобы разогнать кровь. Бессомненно. Почти верю.
Нужно срочно перестать веселиться.
Теодор достал из мешочка странный силиконовый прибор.
– Это помпа для сосков. Вакуумные стимуляторы – довольно примитивная вещь. Думаю, ты выдержишь уровень и повыше, но сначала проверим это. Работа помп простая – откачивается воздух, провоцируется прилив крови. Соски становятся чувствительными. Иногда помпы используют на всю грудь. Разумеется, только с маленькой такое сработает.
– То есть, с такой, как у меня.
Теодор строго посмотрел на неё. Эту эмоцию Мира не совсем поняла.
Когда помпы поместили на соски, Мира чуть не подавилась смехом. Щекотно, ужасно странно, но дискомфорт был вызван просто новым ощущением. Боли Мира не чувствовала. Теодор рассмотрел приспособление на сосках с разных углов, почти со скрупулёзностью учёного. Казалось, ничто не способно отвлечь его в этот момент.
– Я просто слежу, – объяснил он, даже не подняв глаз на Миру. – У тебя реактивная к прикосновению кожа. Нет, тут нужны клипсы. Я недооценил тебя.
Мира напряглась, когда из мешочка достали новую штуку.
– Не пугайся. Это тоже довольно мягкий стимулятор. Поверь, то, что я предложу сегодня, даже не средний уровень. Существуют очень тугие зажимы, зажимы с шипами, с иглами, с подвесками. И чёртовы японские клеверы. Лучше тебе пока не знать, что это такое.
Крутя между пальцами клипс, Теодор задумался.
– Всё же, клипсу мы оставим для более нежного места твоего тела. На сосках попробуем зажимы. Мира?
– Да.
– Нервничать нежелательно. И это не преувеличение.
Соединённые цепочкой зажимы выглядели даже мило. Сделаны из металла цвета розового золота, на концах прищепок красовались силиконовые наконечники. Теодор слегка смазал любрикантом сосок, надел на него первый зажим и слабо затянул.
– Больно?
– Хм, нет. Ау-у, – Мира мгновенно отреагировала – зажим затянули сильнее. То же самое Теодор проделал со вторым соском. Кряхтения Миры его не волновали. Он догадывался, что они – лишь выпуск первых эмоций. Теодор потрогал закованные в зажимы соски сначала аккуратно. Затем сжал посильнее. Даже самое невесомое касание доставило Мире боль. Заявляя, что это даже не средний уровень, Теодор наверняка просто усыплял её бдительность. Ощущение были такие, что казалось, она не выдержит. Но как только Теодор прекратил, её тут же кольнула острая нехватка прикосновений.
– Посмотри сюда, – он протянул на ладони клипсу. Выглядела вещица довольно банально: металлическая, посредине пружинка, сверху резиновые наконечники.
– Она очень маленькая, – признала Мира.
– Специально для тебя.
Что-то ласковое пощекотало низ живота. «Специально для тебя». Ох!
– Давай наденем её.
Открывая себя, Мира развела колени. Теодор выдавил на пальцы немного любриканта, просунул руку между её ног. Он остановил лицо у самого лица Миры и улыбнулся.
– Кажется, тут смазка была не нужна.
Возможно, быть мокрой – это уже обычное её состояние в этой комнате. Или в присутствии этого человека.
Теодор склонился ниже, чтобы надеть клипсу. Движение его головы вниз спровоцировали в Мире бурные ощущения.
– Кожа здесь тонкая. Поэтому ощущения могут быть противоречивые. Слушай себя.
Приспособление едва сдавливало самую чувствительную точку. Теодор потеребил клипсу, заставив Миру вздрогнуть.
– Подойди к станку, – скомандовал он. Не холодно и отстранённо, как обычно. Интимности в тоне было больше. Мира поднялась с кушетки и встала напротив станка. – Ложись. Опирайся на локти.
Мира согнулась, отставив задницу назад. Атмосфера ожидания чего-то нового была напряжённой, давящей. Их ждёт нечто большее, они пойдут немного дальше. Теодор медленно, почти с лаской погладил её ягодицы. А потом резко и с оттяжкой шлёпнул. Мира непроизвольно подалась вперёд. Закованные в зажимы соски проехались по кожаной поверхности станка.
– Блядь, – прошипела она в свой кулак.
– Что, Мира?
Ещё удар – звонкий, вопиющий и такой чистый он смешался со сдавленным стоном Миры. Она сжалась снизу. Края клипсы впились в её нежные складки.
Паузы между ударами дразнили. Задница начала гореть спустя пять шлепков. Но Мира знала, что всё нормально. Теодор не позволит ей запылать пунцовым цветом. К тому же, боль не шла ни в какое сравнение с ощущением между ног. Всё налилось, стало гиперчувствительным, ещё немного – и это будет невыносимо. Но Мира только больше промокла. Растекающаяся влага щекотала половые губы и внутреннюю сторону бёдер.
Удары посыпались один за другим. Теодор заходил то слева, то справа. Контролировал, заставлял волноваться, прислушиваться. Он слишком мощный по энергетике человек, чтобы воспринимать его как инструмент. Он – не просто рука, дарящая боль и наслаждение. Миру возбуждала мысль, кто именно делает всё это с ней. Стало одуряюще, жарко. Голова кипела, словно её обмотали полиэтиленовой плёнкой. Мира извивалась, ёрзала. Забывшись, она упала грудью на станок и тут же проскулила. Металл от зажимов почти впился под кожу.
Ладонь Теодора на её заднице вдруг остановилась. Подавшись назад, Мира прижалась к ней. Прикосновение успокаивало.
– Ты не сядешь завтра, – прозвучало не как опасение. А как обещание.
– Ещё, – прошептала она, несогласная с передышкой.
– Что, Мира? – Теодор склонился над ней, почти прижав к поверхности станка. Уха Миры коснулся его нос. – Что ты там шепчешь, я не слышу?
Он потёр её зудящий зад, кончики пальцев скользнули по расщелине. Вес его тела сверху возбуждал сильнее. Мира свела лопатки, невольно желая прижаться крепче. Ноги уже тряслись от напряжения.
Теодор снова начал наносить непрерывающиеся удары. Раньше Мира и не догадывалась, что можно столько всего испытывать сразу: облегчение, потрясение, боль и возбуждение. Её слегка обнимали за талию, то подтягивая к себе, то заставляя сильнее прогибаться.
Мира ощутила, как цепочку между зажимами подёргали. Как от этого её соски натянулись. Она укусила свой кулак, готовая вынести всё. Расстилающиеся огнём боль и возбуждение переросли в обещанный восторг. От подступающих сладких волн внизу живота хотелось встать на цыпочки. Так Мира обычно освобождала свои чувства через тело. Теодор ударил и тут же с силой сжал одну из ягодиц, и Мира на инстинктах поднялась на носочки. Внизу всё сладко сократилось. Боль на сосках и между ног усилилась. Хотелось зарычать. Влаги на внутренней стороне бёдер стало больше, а в глазах собрались слёзы, словно лишней жидкости организма срочно понадобилось покинуть тело.
Всё было так ярко. Остро. И неожиданно – мокро.
По движению воздуха Мира догадалась, что Теодор сел на корточки. Теперь её задница – прямо перед его лицом. Он собирался проверить следы. Или снять клипс. Но ни одна из догадок не оправдались. Что-то мягкое, тёплое и влажное коснулось внутренней стороны её бедра. Миру буквально выдернуло из реальности, когда она поняла: её только что лизнули. После оргазма всё немного блекнет. Он – сила, забирающая всё на своём пути. Но не в этот раз. Прикосновение языка стало слишком неожиданным. Мира зашаталась, согнувшись в коленях.
Поддержав за плечи, Теодор помог ей распрямиться. Зажимы с сосков он снял в тот же момент. Потом усадил Миру на край кушетки.
– Ты слишком быстрая. У меня на тебя были ещё планы.
Его пальцы тут же стали изучать освобождённые соски. Сначала погладили, затем потёрли. Мира промычала, не понимая, нравится ей это или нет. Голова шла кругом.
– Сама снимешь клипс?
В ответ она лишь развела ноги, даже не попытавшись что-либо сделать самостоятельно.
– Помочь?
– Да.
– Но ещё мне нужно проверить, всё ли там хорошо. Я могу взглянуть на тебя?
Мира кивнула. Конечно можешь. Чего ты там ещё не видел?
Снизу её изучали недолго. Теодор вернулся к соскам.
– Передохни, и мы продолжим.
Глава 13
Первое, что ты должен знать, дорогой друг: всё, что произойдёт с главным героем, никогда и нигде не случится ни с кем более.
Эта история о поиске счастья.
***
Человек стоял на перроне. Стуча колёсами, поезд ещё издалека оповещал о своём приближении. Но Человек не засуетился, не кинулся к своему чемодану, даже когда поезд перед ним остановился.
Длинная плохо освещённая платформа быстро пустела. Плотный людской поток рассеивался по вагонам. И только Человек ждал, чтобы войти последним.
– Счастливого пути, – сказал проводник, проверив билет Человека.
«Счастливого пути… Вот как получается…», – подумал Человек. – «Мне пожелали счастья».
Человек сел в кресло у прохода. Свою единственную ношу – чемодан – он поставил у ног. Прямо перед ним мужчина в баклажановом пальто прятал лицо за книгой.
Через пару минут поезд, дёргаясь и скрежеща, тронулся. Пассажиры зашуршали бесплатными газетами, что взяли на станции.
Вскоре город остался позади. В окнах теперь проплывали поля и водопроводные башни. На повороте поезд кренился, замедлял ход на красный сигнал семафора.
– Куда путь держите? – заговорили с Человеком. Это был мужчина в баклажановом пальто.
– Я еду на поиски своего счастья, – поделился Человек.
Мужчина опустил свою книгу и придушенным голосом спросил:
– И что будете с ним делать?
– Заберу. Оно же моё, – сказал Человек, назвавшийся Искателем.
– А куда вы его сложите?
– Вот в этот чемодан, – Человек похлопал по крышке своей единственной ноши.
– Не маловат?
– Мне не нужно большое счастье. Мне нужно моё.
Мужчина в пальто усмехнулся.
– И где же оно, ваше счастье?
– Я не знаю, – застенчиво ответил Искатель. – Но я его найду.
– А на какой станции вам сходить?
– Я не знаю.
– Ну, а если найдёте, то что делать-то с ним будете?
Это Искатель знал.
– Оно поможет излечиться. Мне так часто бывает плохо. Вот здесь, – он сжал на груди кулак, – всё свербит. А временами ноет. А бывает там такая пустота, что даже страшно становится.
Мужчина в пальто полистал свою книгу и начал читать вслух:
– «Были времена в моей юности, когда я, видя гнойные язвы нищих, жалел их, нанимал им целителей, покупал притирания и мази. Караваны везли ко мне золотой бальзам с дальних островов. Но потом я увидел, что нищие расковыривают свои болячки, смачивают их навозной жижей, – так садовник унавоживает землю, выпрашивая у неё багряный цветок, – и понял: смрад и зловоние – сокровище попрошаек. Нищие гордились друг перед другом своими язвами, бахвалились выручкой, и тот, кто получал больше других, возвышался в собственных глазах, чувствуя себя верховным жрецом при самой прекрасной из кумирен. Только из тщеславия приходили нищие к моему целителю, предвкушая, как поразится он обилию их зловонных язв. Защищая своё место под солнцем, они трясли изъязвлёнными обрубками, попечение о себе почитали почестями, примочки – поклонением. Но выздоровев, ощущали себя ненужными, не питая собой болезнь, – бесполезными, и во что бы то ни стало стремились вернуть себе свои язвы. И вновь сочась гноем, самодовольные и никчёмные, выстраивались они с плошками вдоль караванных дорог, обирая путников во имя своего зловонного бога»[2 - Антуан де Сент-Экзюпери, «Цитадель».].
– Зачем вы всё это мне говорите? – Искателю сделалось грустно, как никогда прежде. Огонёк в нём, что зажёгся с ожиданием поездки, задрожал от неуверенности, как от дуновения ветра.
– Люди любят свои раны. И очень нехотя отказываются от боли, даже если она делает им очень плохо. Она есть часть них. Вот найдёте вы своё счастье. Вылечитесь. И тогда что будете винить в своих проступках, если ран не останется? Они – удобное оправдание всему тёмному, что творят люди.
У Искателя вновь не нашлось ответа.
Поезд заехал на мост. Внизу расстилалось море, что несло свои воды к горизонту. Искатель не любил море и плавать никогда не умел. Вода пугала его. И пока пассажиры, приковав взгляды к окнам, любовались видами, он смотрел на подсвеченную солнцем тучку пыли в воздухе.
***
Мира закрыла вкладку с главой. Тема книги Теодора её удивила. Она могла предположить, что он напишет о чём угодно, только не об этом. Мира не до конца понимала, что её так смутило. Казалось, она приоткрыла створки чужой личности, за которыми скрывалось что-то ранимое и сокровенное. Можно ли ей пробраться дальше? Теодор сам попросил у неё помощи. Значит ли это, что он намеренно или бессознательно хочет рассказать ей о чём-то?
Мира не была психологом, но этого и не требовалось, чтобы понять то, что практически сочилось между строк.
Сколько же в тебе скрытой боли. Кто же тебя так сильно обидел?
Она забила в поисковую строку гугла: «Теодор Вермеер». Запрос выдал «Amazon»-ссылки на несколько сборников детских рассказов. Мира наугад купила «Городские легенды». Ей просто понравилось название. Возможно, сказки в исполнении Теодора окажутся чуть-чуть повеселее.
