К слову, это был единственный и последний раз, когда мои родители вспомнили про меня, а я про них…
Встав с качелей, я подошла к Дигану.
– Тебе помочь?
– Нет, я уже почти закончил, там последняя коробка.
Посмотрев в кузов машины, я обнаружила небольшую на вид легкую коробку. Подняв ее, убедилась, что она нетяжелая, и пошла с ней в дом. Он довольно просторный, находится на солнечной стороне, поэтому кондиционер уж точно нам понадобится. Вместе поставив коробки на пол в гостиной, мы обнимаемся.
– Я уже отнес все твои вещи в комнату. Ты сейчас будешь их разбирать? – поинтересовался он.
– Нет, чуть позже. Я хотела бы прогуляться по району, получше узнать новое место и сориентироваться. Заодно, поискать предложения о работе.
Я не поступила в тот колледж, который хотела. А потому, еле окончив школу, с неудачной попыткой получить хоть какое-то образование, решила найти работу. Не хочу сидеть на шее у дяди. Мне больше нравится свобода и независимость.
После моих слов Диган ласково улыбнулся (что означало для меня некое одобрение моей затее), а затем поцеловал в лоб. На этой ноте я вышла из дома и пошла исследовать район. Пройдя всего пару домов, ничем не отличающихся от других в стране, я натыкаюсь на местную пиццерию. На стеклянной двери висит большое бумажное объявление: «Требуется сотрудник».
– Была не была, – проговариваю я и иду туда.
Зайдя в здание, вижу большой зал, набитый посетителями, и официантов, которые носятся туда-сюда с громадными подносами с едой. Сквозь эту суматоху можно заметить невозмутимое лицо администратора, взгляд которого устремлен на меня. Это женщина средних лет, возможно, ей чуть за тридцать. На правой руке виднеется обручальное кольцо. Одета она в строгий женский синий костюм-тройка, как и полагается людям с подобным статусом. На правой стороне пиджака возле груди прикреплены именной бейджик и брошь цвета морской волны в виде драгоценного камня с необычной огранкой. Пробираясь через толпу, я добираюсь до нее.
– Здравствуйте. Я проходила мимо и увидела объявление. Вам же еще требуются сотрудники?
Администратор осмотрела меня, оценивая. Наконец, она ответила:
– Да, нам нужны сотрудники. А вы на какую должность претендуете?
– А какие у вас есть? Мне бы подошла любая должность, если честно. Мне очень нужна работа, – признаюсь я, слегка нервничая, заметив сомневающееся лицо женщины. Но потом, она успокоилась, отчего ее взгляд стал мягче.
– Что ж, нам не помешали бы люди на кассе, – выдает администратор. – У тебя уже был подобный опыт? – интересуется миссис Янг (написано на бейджике)
– Нет, по правде я раньше не стояла за кассой. Но я быстро учусь. Обещаю, что не подведу вас.
Женщина поначалу молчит, взвешивая в голове все «за» и «против», попутно обдумывая риски, но потом все же соглашается. Мы уходим из зала, направляясь в служебное помещение. Там обустроено что-то вроде кабинета. Миссис Янг садится на кожаное, слегка потрепанное кресло за большой дубовый стол. Жестом показывает мне сесть напротив нее. Послушно выполнив ее указания, я вынимаю из своей черной тканевой сумки копии документов, протягивая их ей. Затем жду, пока она вытащит из ящика стола бумаги на подпись о принятии на работу. Мы заключаем договор, после чего администратор говорит мне:
– Первая смена завтра в восемь. Не опаздывай, Миллер. Ты обещала, что не подведешь, – после чего женщина невольно улыбается. Я отвечаю ей встречной улыбкой и выхожу из кабинета.
2 недели спустя
Вот уже как две недели я работаю в пиццерии кассиром. Поначалу, конечно, было трудно, но миссис Янг все подробно объяснила. Я не соврала ей, что быстро учусь чему-то новому. При моих обстоятельствах мне пришлось овладеть таким навыком. Я пока что стажер, однако платят прилично, потому не жалуюсь.
За эти полмесяца ничего особенного не произошло. Признаться, я даже не заметила, как быстро пролетело это время. Дни шли словно часы. Подъем–работа–дом–ужин–сон–подъем–работа… Так проходили эти две недели. Я будто погрязла во всем этом, совсем забыв про лето, про отдых, про хобби и в целом про весь мир.
Но все таки кое-что случилось, когда я возвращалась сегодня домой. Как обычно, повернув на свою улицу, я проходила мимо детской площадки, на которой резвилась детвора. Их родители вовсе не следили за своими чадами. Казалось, что только здесь они могли отдохнуть от детских памперсов и криков, потому наслаждались этим моментом, как могли, «забыв» о детях на время. Слушав какую-то музыку в наушниках, я невольно погрязла в своих размышлениях, как вдруг мою голову сковала жуткая боль, схожая на мигрень. Но эта была не она. Повернувшись в сторону, я заметила маленького мальчика лет пяти, скатывающегося вниз по спиральной горке. И тут что-то с новой силой ударило в голову. Я узрела картину прям перед своими глазами: мальчик скатывается с горки, его мама сидит в телефоне на лавочке меньше чем в пяти метрах от него, не обращая на сына никакого внимания. В это время к ребенку подходит мужчина в серой толстовке с капюшоном, закрывающим его лицо. Он хватает мальчика и уходит с ним с детской площадки. Никто не видит этого. Мальчик и мужчина растворяются в воздухе, а затем я открываю глаза…
Все нормально, я все на той же площадке. Мальчик скатился с горки и собирается вновь взобраться на нее. Его мама сидит там же, где я и видела. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти мужчину в толстовке. Его нигде нет. Мое сердце колотится как бешеное, не давая нормально вдохнуть воздух. В попытках продышаться я замечаю что-то странное возле горки. В тени рядом стоящего дерева вижу силуэт. Это тот самый мужчина в капюшоне. Он слегка оглядывается, после чего начинает подходить ближе к горке. В этот момент время для меня замерло. Я вижу, как малыш медленно скатывается с горки, а похититель уже близок к нему. Изо всех сил я рванула туда, поймав только что съехавшего мальчика.
– Оп, поймала! – говорю я с улыбкой на лице, глядя в сторону дерева. Силуэт разворачивается и уходит с площадки. Эту картину замечает мама ребенка и подбегает к нам.
– Господи, вы спасли моего мальчика. Если бы не вы, я бы больше не увидела его. – Она берет сына из моих рук себе и начинает плакать. – Какая же я дура! Прости меня, малыш, – произносит она и уходит, напоследок поблагодарив меня слегка дрожащим голосом. Я не могла прийти в себя еще минут пять, не понимая, что только что произошло. Я же видела это, но как? Я точно знаю, что видела. Я спасла этого мальчика…
Всю дорогу домой эти мысли вертелись в моей голове. Только зайдя в свою комнату, я словно вернулась в реальность. Стащив черную тканевую сумку с плеча, я кладу ее на стул, стоящий рядом с письменным столом, оставшимся от прежних жильцов. Сев на скрипучую кровать, я пытаюсь найти логичное объяснение тому, что случилось…
5 дней спустя
Я захожу на кухню. Меня обдает легкое тепло, исходящее из духовки, где готовится, судя по запаху, курица. Диган стоит у плиты и что-то тушит в сковороде. Запах чего-то жаренного наполняет всю комнату. Я вдыхаю этот аромат, и мой живот начинает сводить легкий спазм. На лице прорисовывается улыбка, а я вся в предвкушении этой божественной еды. Мой дядя очень хорошо готовит. Я бы смело назвала его Богом Кухни, при том, что особо сравнивать мне не с кем.
– Что готовишь? – спрашиваю я с изрядной ноткой любопытства в своем голосе.
– Пробовать не дам! – говорит он с усмешкой. – На обед у нас запеченная курица и овощное рагу, если можно это так назвать, – после Диган помешивает овощи, отчего образуется новая порция вкусного запаха. – Извини, у меня не сильно получается презентовать что-то, – извиняясь, произносит он.
– Для того, чтобы мне снесло голову от твоей еды, вполне хватает и аромата, – смеюсь я, а он подхватывает, после чего вся кухня наполняется теперь уже нашим смехом.
– Ты в последнее время… – начал дядя, но потом оборвался на полуслове.
– Что я?
– Ты словно бы сама не своя, – договаривает Диган. – Уже последние дней пять–шесть, – он замолкает, дожидаясь ответа, пристально уставившись на меня, казалось, забыв об овощах, слегка подгорающих на огне.
– Может…может быть… – пытаюсь придумать быстро что-то на ходу, – это переезд так сказался на мне, – делаю фальшивое предположение я.
– Спустя почти три недели с приезда? Не ври мне, Адрина. Только не мне.
– Ты же знаешь, я не стала бы врать тебе, – вру я. Да, это уж точно сарказм жизни. Врать о том, что я не соврала бы. – Я пойду постираю рабочие вещи на завтра. А ты пока доготавливай, – говорю я и выхожу из кухни.
Войдя в ванную комнату, я потихоньку закрываю дверь. Мне становится немного не по себе. Дыхание словно перехватило. Я приближаюсь к большому зеркалу, висящему над раковиной, и гляжу в него. Резкая боль бьет в голову. Я понимаю, что это снова начинается. Появляется шум в ушах, перед глазами возникает картинка…
– Нет! – кричу я и швыряю керамическую мыльницу прямо в зеркало. Оно вдребезги разбивается, отчего осколки разлетаются во все стороны. Созданный шум разносится по дому. Мои ноги подкашиваются, я падаю на пол. Истерика в миг охватывает меня. Забившись в угол, я плачу, поджав ноги под себя, закрыв руками лицо. В этот момент я слышу, как ручка двери начинает дергаться, а знакомый голос встревожено говорит:
– Адрина, что с тобой?
– Я снова видела это…
Я сижу на веранде в кресле, закутанная в тонкое одеяло, с лимонадом в руках. Диган напротив меня. Он молчит, внимательно наблюдая за мной и слегка нервничая. Я отпиваю еще глоток холодного напитка.
– Я знаю, что с тобой, – неожиданно выдает мой дядя.
Я ставлю стакан на мини столик, стоящий возле меня. Я растеряна. Я ничего не понимаю.
– Я знаю… – медлит он. – Знаю, почему ты видишь это.
– Я не понимаю тебя, о чем ты, – говорю я, дрожа. Мои глаза наполнены слезами и полным непониманием происходящего.
– Ты видишь видения, милая. Такое же было у твоей мамы. Это твой дар. Он передается в нашей семье по женской линии.
В ответ я молчу, хотя у меня дрожь по телу.
– Моя мама тоже так могла, как и ее мама – твоя прабабушка. Мелисса не знала что делать, как и ты сейчас. Отчасти поэтому она стала пить. Ты никогда не задумывалась, почему не видела своих бабушку и дедушку? Почему вы не ездили к ним?
Я отрицательно качаю головой, не в силах ответить. Диган собирается с силами и произносит:
– Твоя бабушка погибла, когда Мелиссе было 6. Наш папа не знал про ее дар, как и она, и я. К ней стали приходить видения примерно в твоем возрасте. Это было для нее очень неожиданно. Она не знала, что делать. Ей было страшно. Мелисса сопротивлялась тому, что было буквально в ее генах, – дядя замолкает на пару секунд, хватается руками за опущенную голову. – Она стала пить, чтобы хоть как-то избавиться от дара, ведь в измененном состоянии видения не приходят. Знаешь, я до сих пор отчасти виню себя за то, что с ней стало, – на его глазах выступают слезы. Диган ловко вытирает их ладонью. – Если бы я знал об этом тогда, то смог бы помочь ей. Но с тобой, Адрина, я не совершу такой же ошибки…
За 4 дня до смерти Элисон
Я стараюсь смириться с моим даром. Я пытаюсь смириться с ним. Я пытаюсь…
Эти строчки я повторяю себе каждый день в надежде, что когда-то это станет так. Я верю, что когда-нибудь приму эту часть себя. Это же не так уж плохо, верно?: иметь дар предвидения. За эти дни ничего нового я не видела. Дядя сказал, что в прошлый раз я «прогнала» видение, и поэтому теперь, оно временно «задерживается». Вот бы это было так. Оно может вообще не возвращаться! Я не жду его. Оно мне даже не нужно.
Как объяснил Диган:
– Видения – это отрывки важных событий из прошлого, настоящего и будущего. Они необязательно связаны с тобой, зато ты им полностью принадлежишь.
– Я что, ведьма? – неловко спросила я.
– Нет, ты не ведьма. Метлы у тебя нет. Ты скорее ясновидящая.
Ясновидящая… Звучит красиво, но на деле не очень. Ведь мои видения сопровождаются ужасными головными болями. И это еще не самое худшее.
– Отражение видений на тебе будет меняться в зависимости оттого, насколько сильное послания свыше, – сказал он мне, когда мы зашли в дом после откровения на веранде.
Вот только что представляет собой это СВЫШЕ, он не пояснил.
Я выключаю настольную лампу, ложусь на кровать, попутно накрывая себя мягким махровым одеялом. Закрываю глаза и представляю себе завтрашний день: море людей, желающих сделать заказ, 15-минутный перерыв.
Мои мысли обрываются настолько резко, что уши закладывает. Или это не из-за этого? Я сажусь и вижу, как комната начинает трястись. Я клянусь, стены задрожали, висящие на них фото качались из стороны в сторону на вбитом гвоздике. Импульс от стен перешел на кровать. Я почувствовала, как нечто неведомое двигает ее. И тут до меня дошло – это делаю я. Только осознав это, мои глаза насильно смыкаются, руки и ноги становятся легче. Мое тело отделяется от кровати. Я парю. Заметив это, я пугаюсь, но страх перебивает нахлынувшая картинка…
Я вижу Эббивилл, но свысока, будто пролетая над ним. Он какой-то странный, не такой, каким я его запомнила. Это темный, угнетенный город, где прямо на улицах горят костры. Присмотревшись, понимаю свою ошибку: это не костры – это дома. Весь город окутан огнем. Вдали я замечаю и свой дом, которого не пощадила стихия. Он полыхает ярче всех.
– Нет! – кричу я, но осознаю, что меня никто не слышит, это сон. Нет, Это ВИДЕНИЕ!
Затем я оказываюсь на кладбище. Ощущаю сырость и холод, прямо как будто взаправду нахожусь сейчас там. Вокруг – могилы. Передо мной наготовленная яма для какой-то девушки (не знаю, как это поняла). Земля еще сырая, в могиле уже лежит гроб, но без тела. Рядышком – крест. На нем есть имя. Я пытаюсь прочесть его, как вдруг вновь оказываюсь в своей комнате. Я сижу, стены не дрожат, все спокойно. Дверь в комнату отворяется. Вбегает мой вспотевший обеспокоенный дядя.
– Дом трясся. Ты видела? – говорит он, осматривая меня. – Ты цела?
– Да я ВИДЕЛА.
Он не сразу понимает смысл моих слов.
– Это было видение…
В день смерти Элисон
Вечер. Я лежу на кровати и пялюсь в окно. Меня уже как полчаса трясет изнутри. Какое-то чувство овладело мной и не отпускает. Тут у меня возникает сильное желание пойти прогуляться. Свежий воздух еще никому не вредил. Я надеваю кожаную куртку поверх розовой майки с маленькими мышками. Выбежав на улицу, я прочесала где-то полгорода, но чувство не усмирялось. Оно будто что-то искало. Забыла упомянуть: уже как два дня я себя плохо чувствую. Страх и паника то и дело застают меня врасплох. Я чувствую, что что-то плохое приближается. Но от неведения мне еще хуже. Дойдя почти до другого конца города, я поворачиваю на Маршия-авеню. Пройдя пол улицы, я замечаю неподалеку сборище людей. По всей видимости здесь вечеринка. Стараясь пройти этот дом как можно быстрее, я случайно задеваю какую-то девушку. Она самая нарядная из этой толпы. На ней красивое фатиновое розовое платье, волосы закручены в аккуратные локоны.
В этот момент меня словно бьет током. Я не сразу понимаю, но через секунд 10 осознаю – это она… Она сегодня умрет и после этого начнется что-то ужасное.
– Стой! – вырвалось из уст.
– Мы знакомы? – недоумевает она.
– Послушай, пожалуйста, это важно. – Я взяла ее за руку (знаю это было лишним, но вы не представляете мое состояние тогда). – Иди домой! Быстрее, закрой все окна и двери и никого не пускай! Сегодня ты умрешь.
После моих слов она отдергивает руку.
– Да ты сумасшедшая! – кричит девушка и уходит, а я остаюсь наблюдать за ее удаляющейся фигурой.
Не знаю, почему не остановила ее. Я могла попытаться еще раз все объяснить. Но тогда словно застыла на месте, не в силах пошевелиться. Постояв минут 5, я побежала обратно домой к моему компьютеру, чтобы попытаться найти ее в социальных сетях. Хотя бы чтобы узнать ее имя.
Однако, вернувшись домой, я не сумела отыскать эту девушку. Всю ночь я пролежала в предвкушении чего-то плохого. Я буквально ощущала себя маленьким, загнанным в ловушку зверьком. Но в то же время я единственная знала, что что-то произойдет…
На утро я прочитала новость о том, что эту девушку нашли мертвой. Я поняла – все началось.
1 день со смерти Элисон
– Нет, нет, нет. Этого не может быть! Теперь все случится! Я это чувствую! Это близко! – говорю я, ходя по комнате кругами. Паника овладела мной в очередной раз и устраивает истерию. – Что делать? Я же знаю, что что-то будет. Я должна это остановить! Где же эти чертовы видения, когда они так нужны! – бормочу я, сев на кровать. Беру в руки телефон и обновляю новости. Пока что ничего нового об убийстве Элисон Браун. Да, я узнала имя, но уже после ее смерти. Прошли уже почти сутки с того момента, как в интернете СМИ опубликовали о случившемся. Солнце давно село за горизонт. Скоро с работы вернется Диган. Надо взять себя в руки, но это сложно в подобной ситуации.
Я решаю пройтись по улице. Вдруг снова что-то почувствую? И я почувствовала! Вновь явилось это странное ищущее чувство, как и в тот день. Побродив минут 15, я оказываюсь на Север-Лиман-стрит. Уже похолодало. Мои руки слегка замерзли, потому я потираю их одна о другую. Темно настолько, что некоторые встречные мне люди идут, включив на телефонах фонарики. На этой улице какая-то проблема с освещением, ведь фонарные столбы не работают. Дойдя до углового дома еще через 10 минут, я останавливаюсь. Передо мной всплывает картинка. Это Элисон. Кто-то тащит ее в сарай, а потом…нечто держит ее сердце в руке… От увиденного я в шоке тру глаза, как замечаю тот самый сарай из видения. Я подхожу к нему и понимаю, что замок вскрыт, а внутри кто-то есть. Заглянув в щель, вижу двух девушек: одна – брюнетка с довольно длинными прямыми волосами, на вид примерно моя ровесница; другая – постарше, рыжеволосая, стройная красавица, чьи волосы вьются от природы. Они осматривают все вокруг. Из-за света их фонарика я наблюдаю ту же картину, что и они. Это ритуальное место, где недавно кого-то убили (точнее Элисон, я же знаю это).
Рыженькая задалась вопросом:
– Как ты думаешь, кто мог все это сделать?
Как только я вошла внутрь, дверь с резким шумом захлопнулась. Девушки явно испугались.
– Я знаю, что здесь произошло.–выпалила я.
Брюнетка стала светить прямо на меня. Они обе стояли ошарашенные и готовые чуть ли не напасть на меня.
