– Он и так уедет, – граф достал трубку и кисет. – Вот увидишь. Только где-то полыхнет – и его как ветром сдует.
– А вот с этим я поспорю.
Все замолчали, уставившись на внезапного гостя. Рядом сиротливо жалась Дульсинея, но вошедший не обращал на нее никакого внимания.
Да и мы так увлеклись ссорой, что не заметили одутловатого мужчину средних лет в синей двубортной шинели.
На плечах и груди блестели эполеты и аксельбант, на поясе покачивалась увесистая сабля, из кобуры торчала рукоятка тяжелого револьвера.
Человек без спроса занял свободное место и пригладил густые усики под носом – совсем как у Гитлера. Да и черная челка на лбу навевала недвусмысленные ассоциации.
– Орест Николаевич, – Андрей встал и поклонился. – Чем обязаны?
– А то вы не знаете. Ух, духота. Упарился с дороги. Можно водочки?
– Дуся!
Пока горничная ходила в погреб за шкаликом, полицмейстер объяснил суть визита:
– В общем, твоему сыну придется какое-то время побыть в городе. И по первому же вызову являться на допросы. Ты, Гектор – наш единственный свидетель. И без тебя расследование неминуемо зайдет в тупик. Сейчас я тебя коротко опрошу, но завтра будь добр прибыть в управление с подробным отчетом: кто, когда, зачем и куда. Итак, видел ли ты, как произошел взрыв?
– Боюсь, все произошло слишком быстро. Едва успел окружить себя щитом. Но в одном уверен почти наверняка – взрыв произошел в гондоле. Это точно не утечка водорода.
– Вот, значит, как? – Пушкин почесал наметившийся второй подбородок. – Стало быть, бомба? Тайная канцелярия тоже грешит на террористов, но кто их подослал? Так много сторон, так много мотивов. А водолазы пока не могут спуститься на дно из-за шторма.
В коридоре послышались дробные шаги и пьяное бормотание.
В столовую вошли двое рослых городовых, таща под руки бритого наголо лопоухого парнишку с подбитым глазом. Шкет едва переставлял ноги и с трудом соображал, что вообще происходит, лишь дебильно улыбался. Но при виде меня вмиг протрезвел (или же просто перестал дурачиться), и разом выпутался из крепких рук.
– Братишка вернулся! Живой! Хэй, за это надо выпить!
– Тебе уже хватит, – прорычал отец. – Иди в комнату и приведи себя в порядок.
– Поймали на выходе из кабаре, – отчеканил страж порядка. – Напился, затеял драку, помочился в общественном месте.
– Совсем от рук отбился, – с фальшивым сочувствием посетовал Орест. – Так и до беды недалеко.
– Не переживайте. Гектор займется его воспитанием. Казарменная муштра вмиг сделает из Марка достойного мужчину. Верно, сын? – отец с усмешкой взглянул поверх очков.
– Разумеется. Я с ним поговорю.
– Вот и славно, – полицмейстер опрокинул стопку и занюхал рукавом. – Пойдем, пройдемся. Обсудим происшествие.
Отец молча кивнул, и мы вышли на грязную тесную улочку.
У крыльца стоял черный автомобиль – довольно продвинутый для 1907 года.
Лет эдак на десять минимум.
Закрытый полностью застекленный салон, длинный капот, серебристый радиатор и блестящие диски с тонкими шинами. Любители раритетных машин насмерть передрались бы за обладание такой прелестью.
– Тут такое дело, – Орест набил трубку и закурил. – Из-за проклятого дирижабля город скоро встанет на уши. Каждая семья попытается вывернуть это дело себе на пользу. И я – как старый друг этого дома – первым предложу занять нашу сторону.
И предложу весьма настоятельно, с учетом вашего положения. Скажу прямо, Гектор – вы в такой заднице, что Андрей вполне может загреметь на каторгу. Даже не представляю, что тогда ждет Афину и Марка. Если же дашь показания против Земских, мой род в долгу не останется. Мы выплатим все ваши долги, а мой младший сосватает твою прелестную сестренку. В грядущей бойне в одиночку не выжить, а вы и так одной ногой на обрыве. Союз же даст вам очень солидные перспективы. Что скажешь?
– Я могу подумать?
– Конечно, – мужчина бесцеремонно хлопнул по плечу. – Подумай – и подумай хорошенько. От твоих решений теперь зависит очень многое. Куда большее, чем хотелось бы кому-либо из нас.
Глава 2
– Братишка! – Марк распахнул объятия, как только я вернулся в столовую. – Три года на фронте! Представляю, как соскучился твой ствол по гражданке! Айда пройдемся – покутим, подеремся, пое…
– Нет! – сердито буркнула Афина. – Никуда вы не пойдете. Ты вон уже находился – хорошо, что привели, а так опять из околотка вызволять.
– Да брось, сестренка! У Гектора второй день рождения! И это надо как следует отметить!
– Я хочу послушать истории про войну!
– Поверь – там нет ничего веселого, – я хмыкнул. – Но и ходить по кабакам мне сейчас нельзя. После такой аварии надо отлежаться и как следует отдохнуть. Так что как-нибудь в другой раз. Лучше вы расскажите, что тут нынче творится.
– Да все как прежде, – Марк сцепил пальцы на затылке. – Крупные грызутся, мелких давят на окраины. Когда ты уехал, у нас было сорок точек во всех районах. А теперь осталось всего пять – и только в припортовых трущобах. А все почему? Да потому, что из-за грызни кланы повыгоняли из своих районов всех чужих, чтобы торговать самим. Ну а мы попали под раздачу. Посредники теперь, видишь ли, невыгодны. Куда лучше торговать самим.
– И кто чем владеет? – зашел издали, чтобы не выдать свою полную неосведомленность.
– А смотри, – брат перевернул фарфоровую тарелку и ударил по ней кулаком, расколов на дюжину осколков.
– Марк! – возмутилась Афина. – Знаешь, сколько она стоит?!
– Видишь? – шкет ухмыльнулся. – Вот до чего мы докатились. Когда-то могли выбросить в море целый вагон зерна, только потому, что его засрали мыши. А теперь трясемся из-за сраной тарелки.
– Прекрати ругаться! – девушка в гневе хлопнула по столу. – Ведешь себя хуже бандита!
– Иди лучше книжки свои почитай, мамзелька.
– Как ты меня назвал?!
– Можно потише? – коснулся занывшего виска – все-таки падение не прошло бесследно. – Продолжай.
– Ага, – парень будто крупье сгреб белые куски и принялся раскладывать на столе. – Вы же, вояки, так делаете? Край стола – это океан. Дальше на запад – прерии и горы. А вот это, – примостил с краю круглую кружевную салфетку, – Новый Петербург. Здесь – порт. Им заправляют Кросс-Ландау. Адмирал как был чопорным козлом – так и остался. И вряд ли когда-нибудь изменится, так что здесь все как прежде. А вот дочурка его – мое почтение.
– Ей двадцать пять, – фыркнула сестра. – Старуха.
– Ничего не понимает, – не глядя указал на рыженькую большим пальцем и продолжил расклад. – Севернее от порта – Промзона. От плавилен такой дым, что иногда там темно, как ночью. А лязг в кузницах такой, что работяги не услышат даже выстрела над ухом. Жуткая дыра. И вонючая.
– И там по-прежнему…
– Да. Пушкины эти чертовы. Говорят, в Европе скоро начнется конкретная заварушка. Приходится пахать в три смены, чтобы успеть снарядить армию в срок. Вот и злые, как черти. И все городовые под крышей, так что в их районе не забалуешь.
Западную часть держат Хмельницкие, хотя по факту их поместье за городом. Но если где-то есть кабак – эти угри тоже там. Сначала споили дикарей – теперь занялись горожанами.
И никто не рыпается, потому что бухло – это не только золото, но и отличный способ стравить пар. Ведь пьяный мужик не станет задаваться вопросами, почему все катится к черту под хвост.
– Справедливо, – сам пью очень мало, чего и вам советую.
– Ну, а на юге как и раньше Земские. У них в горах шахты, а в городе управа, склады свой собственный вокзал с паровозом, ты прикинь? Центральный рынок по традиции общий, но и там случается всякое, так что шатайся там осторожно и присматривай за карманами. Такие вот сводки с фронта.
– А где мы? – еще раз внимательно осмотрел «карту», но не заметил наших владений.
– А мы здесь, – осколок размером с ноготь уместился между портом и промзоной. – Вот она – вотчина великого дома Старцевых. А до твоего отъезда было так, – брат собрал оставшиеся кусочки в ладонь и щедро посыпал салфетку. – Добро пожаловать.
После чего в ярости смахнул все на пол и растекся на кресле.
– Марк! – Афина вскочила и сжала кулачки.
– Ничего, – в столовую вплыла Дульсинея с веником и совком. – Я уберу.
– Впредь так не делай, – строго произнес, глядя прямо в злые темные глаза, и волчонок поубавил задора. – Лучше расскажи подробнее, как семьи бодаются меж собой.
– Да как-как… – Марк сплюнул и сунул руки в карманы. – Пока типа перемирие. Город поделили, заказы разобрали – и делают вид, что горбатятся на благо родины. Пушкины поставляют ружья, пушки и прочие патроны. Без них, само собой, никакой войны не выиграть. К тому же, стволы позарез нужны и здесь – фронтирщикам, наемникам, бандитам… Поговаривают, семейка сливает грузы даже янки и краснокожим, но вот на этот счет я бы точно не болтал…
– Значит, они сейчас самые сильные?
– А-то. У кого больше стволов – тот и на вершине! Да и золота у них – хоть упейся. Но могло быть гораздо больше, да только Земские всеми силами им гадят.
Без железа и угля заводы встанут, а все шахты известно под кем. С одной стороны, торговать с Пушкиными крайне выгодно. С другой, чем больше у них запасов, тем больше стволов и денег, а там или грызня, или уступки, иного не дано.
И пока Земские бодаются с Пушкиными, на втором фронте сошлись Хмельницкие и Кросс-Ландау. За первыми поля, плантации и все заведения, где есть хоть капля водки. За вторыми – целая торговая флотилия, вооруженная так, что хоть сейчас ставь против Стальной Армады.
Без кораблей и дирижаблей Хмельницкие могут сами жрать свое зерно – здесь столько покупателей не найти, особенно законных. А чтобы торговать со Старым светом, придется договариваться с нашими главными мореходами.
Которые, в свою очередь, гасят все попытки плантаторов заиметь собственный флот. Как-то раз Хмельницкие купили у немцев пять фрегатов, так тех внезапно потопили пираты – не успели и половину пути пройти. А у пиратов совершенно случайно оказалась самая современная подводная лодка. Вот же прикол, да?
Естественно, все друг друга ненавидят и всячески пытаются уничтожить. И только мы пока вне игры, но рано или поздно и нас захотят завербовать. Так ведь у вас в армии говорят?
– И не только в армии, – проворчал, вспомнив разговор с Орестом. – И что, императору на это плевать?
– Почему же? Послал целый дирижабль с ревизорами. Хлоп! – парень ударил в ладоши, – и нет дирижабля. Раньше семьи худо-бедно договаривались и проворачивали делишки втихую. Но как только запахло войной, все забурлило. Тут уже не только деньги замешаны, тут уже политика во главе угла.
Думаешь, графы не хотят стать императорами? Еще как хотят. А кому ни хрена не светит в метрополии, тот все чаще трындит о независимости. Зачем куда-то ехать, если можно стать царьком прямо здесь? Естественно, чем жестче драка, тем быстрее ее услышат. Вот и услышали. И пес знает, чем все обернется.
Да уж, чем больше узнал, тем больше вопросов появилось.
А ответы надо найти как можно скорее, пока еще есть время и какая-никакая независимость.
Уверен, многие захотят перетянуть нас к себе – хотя бы ради того, чтобы пополнить частную армию колдуном.
И прежде чем продумывать план действий, надо разузнать, где оказался.
А то я даже не в курсе, как называется эта наша колония, какие уж тут стратегии и тактики.
– Афина, можно тебя кое о чем попросить?
– Конечно, – девушка привстала и захлопала ресницами.
– Не подскажешь, где поблизости книжный магазин? А то уже позабыл, где тут что. Да и многое наверняка поменялось…
– С удовольствием, – она мило улыбнулась. – Заодно прогуляемся. Посмотришь, как изменился наш Петербург.
– Точнее, во что превратился, – с обидой буркнул парень. – За два года здесь стало в два раза опаснее, братец. На улицах мочат чаще, чем в окопах. Так что будь осторожен. И присматривай за сестрой.
***
Мы вышли на грязный покрытый выщерблинами и лужами тротуар.
Мимо, гудя клаксонами, катили грузовики.
Навстречу вальяжно брели лихие молодцы в старых замызганных костюмах.
Меж ними сновали дети, лоточники и карманники. На грудах мусора сидели нищие и попрошайки, протягивая изъеденные заразой ладони.
На углах сверкали телесами проститутки в расстегнутых корсетах и разрезанных на бедрах юбках.
В подворотнях звенели бутылками алкоголики.
Вся это дно копошилось меж пятиэтажными кирпичными зданиями с зарешеченными разбитыми окнами, из которых доносились пьяные вопли, песни и крики.
И все это – под несмолкаемый грохот и лязг чадящих заводов и мастерских.
Худшего места для жизни и представить сложно. Неудивительно, что до ближайшей книжной лавки пришлось шагать без малого три километра. И ничего странного в том, что даже столь короткий путь не обошелся без приключений.
Мы не прошли и трети, когда из подворотни бодрым шагом вырулила троица угрюмых бородачей в грязных пальто и высоких мятых цилиндрах.
У всех троих были тяжелые трости со свинцовыми набалдашниками – и характерные вмятины намекали, что эти шарики касаются не только ладоней хозяев, но и черепов их врагов.
Трио заступило нам дорогу, перегородив узкую улочку, с которой в тот же миг рассосалась вся праздная публика, а немногочисленные целые окна в спешке занавесили шторами.
Даже несмолкаемый городской шум – и тот стал тише, словно нас окружили непроницаемым барьером.
Незнакомцы сомнительной наружности подошли к нам, закинув трости на плечи – так, чтобы в случае чего быстро нанести удары прямо в голову.
Я шагнул вперед и прикрыл собой Афину, которая, казалось, забыла как дышать.
