– Племяш… – на пороге возник все еще пьяный дядька. – Может, пивка?
– А есть? – простонал я, предвкушая, как сейчас банка холодного пива вернет мне хотя бы способность соображать.
– Нету… но я сбегаю.
– Что – денег дать? – понимая, что вожделенное пиво от меня еще далеко, пробормотал я.
– Ну… не помешает…
– Возьми сам в джинсах, я встать не могу.
– Здоров же ты водку хлебать, – засуетился Серега, пытаясь выудить из кармана валявшихся на полу джинсов несколько бумажек. – Не меньше литра всосал, нельзя же так…
– Нотации читать будешь? На себя посмотри! – огрызнулся я. – Бери бабки и вали…
– Я сейчас… быстренько…
Он довольно шустро вывалился за дверь и затопал по коридору. Ох ты ж черт… ну, какого я так напился-то, ведь знал, что будет плохо… Я вообще довольно плохо переношу алкоголь, а в таких дозах – особенно, счастье еще, что мне не на работу сегодня и даже завтра только к пяти вечера…
Дядька вернулся довольно быстро, и по блестевшим глазам я понял, что он не только пиво принес, значит, сейчас продолжит с теми, кто остался, да и черт с ними, лишь бы меня не трогали…
– Вот, держи, холодненькое, – Серега заботливо протянул мне две банки, и одну из них я сразу приложил ко лбу:
– Ох… твою же…
– Ты выпей, полегчает…
– Да заткнись ты уже… – простонал я. – И так башка трещит, ты еще… вали давай отсюда…
Серега не обиделся, убрался к своим дружкам, и те встретили его радостным воем. Ну, все… пошла вторая серия… а мне надо хоть к вечеру отсюда уйти.
Пиво принесло облегчение не сразу, я уснул и провел в таком состоянии почти до шести часов, уже начало темнеть. Сев на кровати, я взлохматил волосы и потянулся. Телефон валялся на полу, моргал красным глазком – видимо, пропущенные звонки. Я только сейчас вспомнил о Мари и ее вчерашней выходке и подумал, что, скорее всего, звонила она, но не тут-то было. Звонил отец – раз пять, а от Мари не было ни звонков, ни сообщений. Вот зараза…
Я снова пошел к ней – ну, не может же она шататься по приятельницам вечно, придет же когда-то. И Мари действительно была дома – горел свет в кухне, и за закрытыми шторами мелькал тонкий силуэт.
Прошмыгнув в подъезд вместе с какой-то теткой, я пешком поднялся на этаж, нажал кнопку звонка.
– Кто там? – раздалось из-за двери.
– Открывай! – потребовал я.
– Больше ничего?
– Я не уйду, пока не откроешь.
– Ну, соседи полицию вызовут, – спокойно отозвалась Мари. – Иди домой, Денис, разговора не будет сегодня.
– Ты там не одна, что ли?
– Даже если так, это не твое дело.
Я со всей дури бахнул кулаком в металлическую дверь:
– Открывай, Машка!
– Уходи. Я не хочу тебя сейчас видеть.
Я снова бахнул в дверь кулаком:
– Ты не имеешь права на «хочу» или «не хочу»!
– Да? – раздалось из-за двери насмешливое. – С чего бы? Мы свободные люди.
– Нет! Слышишь – нет, мы не свободные! И ты не свободная!
– Прекрати истерику, Денис, и уходи. Я действительно не хочу тебя видеть и не хочу, чтобы тебя забрали в полицию. Поговорим через пару дней.
Я услышал, как она уходит вглубь квартиры, как хлопает дверь комнаты. Вот же сучка… а я опять проиграл, опять сделаю так, как она хочет – потому что полиция мне действительно ни к чему. Я еще раз ударил кулаком в дверь, но уже скорее от бессилия, чем от злобы, и нажал кнопку вызова лифта.
Решив выдержать характер, я не звонил Мари два дня. Она позвонила сама, как будто ничего не случилось:
– Привет. Ну, ты как?
– Нормально, – буркнул я в трубку, стараясь сдержать радость – позвонила все-таки…
– Денис… ну, хватит уже, – примирительно попросила Мари. – Ты ведь и сам знаешь, что был неправ.
– Почему это я был неправ? Это ты, между прочим, ушла без разрешения. Как, по-твоему, я выглядел? Как дурак, как человек, который не в состоянии контролировать собственную нижнюю! – я чуть повысил голос, и Мари тут же отреагировала:
– Тон смени, пожалуйста. Да, я ушла без разрешения – только потому, что ты начал вести себя как неадекватный. Что ужасного я спросила? Попросила поехать домой? А ты вместо этого начал напиваться, хотя мы кое о чем договаривались перед вечеринкой, да?
– А должно быть всегда так, как ты хочешь?
– Нет. Должно быть так, как договорились. Иначе все теряет смысл.
Крыть было нечем – Мари говорила ровно то, о чем всегда мне талдычил Олег. Если ты, Верхний, дал какое-то слово, то должен его сдерживать, должен выполнять то, что обещал – особенно если вы не в Д/с. Садист и мазохист всегда равноправны, если не договорились о чем-то ином, а мы не договаривались. И Мари и так делала чуть больше, чем могла бы – во всяком случае, точно больше, чем позволял ее характер. А я снова нарушил данное ей обещание. Ну, и кто я после этого? Правильно…
– Маш… ну, перегнул, согласен, – признал я, хоть и не особенно хотел делать это. – Постараюсь как-то это контролировать.
– Ты так говоришь каждый раз.
– Машка, ну, все, хватит. Придешь сегодня? Я соскучился.
– Куда я денусь, – со вздохом отозвалась Мари.
«Со временем меня вдруг начали раздражать его белые рубашки с закатанными рукавами, надеваемые в экшн. Не знаю, почему, но всякий раз Денис напоминал мне менеджера среднего звена на отдыхе – вроде пришел расслабиться, но до конца не может выбраться из роли офисного клерка, разве что вот пару пуговиц расстегнул да рукава подкатал до локтей. Это раздражало и смешило одновременно.
Как, собственно, в первом совместном экшене рассмешили кожаные шорты и балаклава Олега. Ну, если балаклаву я еще могла себе как-то объяснить комплексами по поводу шрама во всю щеку (хотя Верхний с комплексами – тоже довольно весело), но шорты… Дешевое немецкое порно с «ja… ja» и «st?rker… st?rker…»… Это уже после сэнсэй начал работать так, как привык – в хакама, а тогда здорово, конечно, повеселил меня своим внешним видом.
Денис же никогда не изменял привычке надевать рубаху, он и на меня любил ее одеть, если вдруг ему приспичивало сделать пару фотографий. Но, тут надо отдать должное его мастерству и вкусу, эти фотографии нравились даже мне. Может, потому, что лица моего на них не было – только спина в белой мужской рубахе, то приспущенной с плеч, то одетой задом наперед и застегнутой на пару пуговиц снизу.
Однажды Денис признался мне, что разучился фотографировать лица – не может поймать нужное выражение, не может понять, как выставить свет.
– Ты отбила мне охоту снимать людей анфас, – смеялся он. – А уж твое лицо я никогда, наверное, не смогу снять так, чтобы оно вообще получилось на фотографии.
– Я просто не люблю фотографироваться. И не умею.
– Ну, не скажи, подруга… вот спина у тебя очень выразительная… и шея… – он скользил губами по моей коже, и она покрывалась мурашками. – И ноги… – рука пошла по бедру вверх, под тонкую шифоновую юбку, зацепила стринги, потянула их вниз, к коленям. – Раздвинь… да… еще… вот так…
Стринги натянулись, ограничивая мне возможность двигать ногами, Денис прогнул меня вперед, так, что я оказалась головой на подлокотнике кресла. Подол юбки лег на голову, рука Дениса прошлась по ягодицам сперва легко, еле прикасаясь, затем последовал шлепок – довольно увесистый на контрасте с предшествовавшим прикосновением. Я не очень люблю спанкинг, никогда не любила, всегда воспринимала эту практику скорее как наказание, чем как удовольствие, и Денис, конечно, об этом знает. Ну, потому и делает, разумеется…
– Вот так… – его рука снова проходится по горящим от ударов ягодицам. – На колени, лицом ко мне.
Я разворачиваюсь, опускаюсь на колени.
– Юбку задери… нет, сними совсем, – требует он, протягивая руку.
Я остаюсь в футболке и стрингах, юбка летит куда-то в угол.
– Руки за спину, – заворачиваю руки за спину, цепляюсь пальцами за локти.
Денис подходит вплотную, присаживается сзади, обхватывает меня и задирает футболку. Его руки сдвигают чашки лифчика, гладят кожу на груди. Чувствую, что уже готова, уже хочу его – да, собственно, я обычно хочу его сразу, Дэн и в ванили очень хорош, люби я эту самую ваниль…
Начинаю чуть двигаться вперед-назад, едва касаясь Дениса спиной и ягодицами. Он отстраняется:
– Стой спокойно, – его руки делаются все более настойчивыми и грубыми, пальцы то и дело зажимают кожу в самых чувствительных местах, но от этих коротких вспышек боли желание все усиливается. Денис одной рукой ныряет в стринги и тут же убирает ее, распаляя меня еще сильнее. – Ложись на спину, сними стринги, ноги согни и раздвинь.
Подчиняюсь, все так же заведя руки под спину. В руке Дениса появляется малый флоггер, я закрываю глаза… удары не сильные, но довольно чувствительные, внутренняя часть бедер начинает гореть.
– Попроси, – негромко произносит он, и я слышу в его голосе не команду, а скорее ту самую просьбу, которой он так жаждет добиться от меня.
– Пожалуйста, Мастер…
– Не так! – удар чуть сильнее, это больно.
– Пожалуйста, Мастер, возьмите меня…
– Встань и сними с меня рубаху.
О, черт… ну, вот почему непременно нужно испортить все этой дээсной ерундой? Да сними ты сам свою рубашку, раздери ее, в конце концов, и упади на меня сверху, перестань делать то, чего не хочешь, и просто трахни меня так, как ты умеешь – раз уж полноценного экшена не будет… Но – нет. Мастеру нужен спектакль, будь он неладен… Хорошо…
Встаю, подхожу к нему вплотную, Денис забрасывает флоггер мне на талию, тянет к себе, взявшись за концы и рукоять:
– Поцелуй меня.
Едва касаюсь губами его губ, но не тут-то было – он крепко прижимает меня к себе флоггером, впивается в рот изо всей силы, я чувствую, как лопнула губа изнутри. Но и он ощущает вкус крови, выпускает меня:
– Ну, прости… ты всегда упираешься, потому и так…
Молчу, расстегиваю пуговицы на рубашке – одну за другой, постепенно обнажая грудь. У Дениса хорошие мышцы, он следит за этим еще с незапамятных времен, до сих пор ходит в спортзал, качается и, кажется, страшно гордится результатом, потому что иногда я застаю его перед зеркалом в разных позах, что принимают на соревнованиях культуристы.
Закончив с пуговицами, снимаю рубашку и вешаю на стоящую неподалеку перекладину – ну, не дай бог помять любимый аксессуар Верхнего… Я, кстати, никогда не прикасаюсь к этим рубашкам в плане стрики, глажки или крахмаления – еще не хватало. Но Денис никогда на этом и не настаивал, он умеет это сам и делает безупречно. Фетишисты – они такие… дотошные.
– Дальше, – командует Денис, помахивая флоггером в воздухе.
Кладу руку на ремень джинсов, расстегиваю.
– Вытяни, пригодится.
Делаю, как сказал, протягиваю ремень:
– Возьмите, Мастер.
Он вешает ремень себе на шею, выразительно смотрит мне в глаза:
– Дальше.
Расстегиваю джинсы, начинаю стягивать их, на плечо тут же ложится рука, давит вниз. Вместе с джинсами соскальзываю на пол, на колени, поднимаю голову.
– Попроси, – Денис смотрит сверху вниз, прищурив глаза – знает, что я терпеть не могу этих спектаклей.
Ну, хочешь минет – так и скажи, зачем тебе мои просьбы? Но – нет, ему так острее, что ли…
– Можно, Мастер? – слова в буквальном смысле застревают у меня в горле, выходит хрипло, как с похмелья.
– Можно.
Сам процесс не вызывает у меня никаких сложностей, но вот эти прелюдии… Я слышу, как над моей головой постанывает Верхний, предвкушая удовольствие, как его дыхание начинает сбиваться, а рука впивается мне в волосы.
– Дааа… – он начинает быстро двигаться, сбивая меня с темпа, это бесит, мелькает мысль – вот сейчас просто челюсти сожму, и привет… Но я, конечно этого не сделаю.
Денис отталкивает меня, ложится на пол, на спину, манит рукой:
– Иди ко мне… – вскидывает себе на бедра, свободной рукой бьет по щеке: – Это за то, о чем ты подумала, – стонет он в промежутках между движениями.
– С ума сошел?! – шиплю я, пытаясь вырваться из его рук, но Денис крепко держит меня за бедра, так, что утром я обнаруживаю черные синяки.
– Молчи… молчи, сучка, я же все вижу… – он сбрасывает меня на пол, переворачивает, сам наваливается сзади и начинает двигаться с бешеной скоростью.
Я, к собственному удивлению, быстро подстраиваюсь под его ритм, хоть и была зла минуту назад. Но секс с Денисом всегда переключает мои мысли… кончаем одновременно, он распластывает меня на полу и долго лежит сверху, тяжело дыша в ухо. Потом начинает сползать вниз, целуя мою спину:
– Машка… я тебя убью когда-нибудь… – бормочет он между поцелуями. – Убью – чтобы никому не досталась… перевернись…
Я с трудом переворачиваюсь под ним, опирающимся на локти, и вот уже его лицо у меня на груди, его губы бродят по ней, заставляя кожу покрываться мурашками.
– Скажи, что любишь меня, – требует Денис, привстав на локте и заглядывая мне в лицо.
