– Ждала, когда ты проснешься.
– И решила ускорить процесс бренчанием по батареям?
Она пожала плечами. Я коснулась одной картинки большим пальцем руки.
– Откуда у тебя столько прищепок?
– Они дедушкины. Он подарил мне их незадолго до своей смерти. Сказал, что они много для него значат. Только что – не объяснил. Вот и приходится хранить. Ну и что в них такого, да? Вроде обычные прищепки. На первый взгляд.
Она еще раз пожала плечами. Я заметила, что в ней каждый день открывается что-то новое, что-то, чего я ни разу в ней не замечала. В этот раз она пожимала плечами, хотя я никогда раньше не замечала в ней этой привычки. Интересно, а со мной тоже так? Я подумала, что я всегда одинаковая. Единственное, что во мне менялось, были слова. Но и они менялись у всех. Это было точно. Можете поверить мне на слово.
– Может они были чьи-то? Обычно обычные вещи становятся необычными только в чьих-то руках.
Она пожала плечами. Я подумала, а в руках темноты вещи приобретают признаки, которыми никогда ранее не обладали. Я погладила по снимку еще раз. Мне нравилось думать, что у предметов есть свои чувства.
– Ты правда не смотрела?
– Не-а.
– Хочешь?
– Сейчас?
– Да.
Она затушила сигарету в поперечную прожилку листочка и мне стало не по себе, как если бы незримая связь между ним и раной на животе бога в самом деле существовала. Мое смятение, кажется, было ею замечено – одним извиняющимся движением она смахнула с нее пепелинки, потом подошла ко мне почти вровень, открепила с веревки снимок и подождала, пока я сделаю с другим то же самое. Я смотрела на фотографии. Чувства наступали на меня одно за другим. Я стояла на сцене. Взгляды таранили меня и мое тело. На сцену вынесли шахматы. На меня кто-то смотрел, но зал был пустой.
II
1
Интервью для бога
Мы долго шли по траве. Она утекала за горизонт и нежно лоснилась под ветерком, напоминая мне шелковые простыни. По этим простыням мы и плыли. По ним плыл воздух, их невесомо ласкало солнце и наши шаги. Привычный песок куда-то пропал. Чувствовать под ногами твердую почву ощущалось чем-то непривычным – словно одеть наизнанку трусы или футболку. Чувство было такое, будто мы заблудились и случайно не туда завернули. Но могу сказать точно – мы не заблудились и уж точно повернули туда, куда нам было нужно. По крайней мере, нас опять провожали птицы. Птицы не могли завести куда ни попадя. Хотя, над этим еще можно было поспорить.
Над молодой травой висело еще теплое солнце. Оно не обжигало щеки и не напекало голову, и почти не ощущалось на небе – так, будто бы оно было картонным. Изредка мы касались друг друга руками. Не так, чтобы случайно, и не так, чтобы специально – что-то между. Что-то вроде ретрофутуризма, который мы все хотели найти – но что, если он все время был тут, под носом? Что-то вроде грани, лезвия ножа или короткого мостика, ведущего нас в никуда. Обыкновенный мостик, по которому почему-то нужно ходить. И не так, чтобы с какой-то целью – просто ходить, понимаете? В том и была странность. Люди ведь всегда ходят для чего-то. Люди никогда и никуда просто так не пойдут. Идти просто так было чем-то диким, но вместе с тем и естественным, от чего впоследствии все отказались. Я подумала, что когда-то люди и животные ходили просто так. «Просто так» ко мне тогда и прилипло. Теперь его нужно было вернуть всем остальным. И обязательно записать в блокнот.
– Странно, что пляж так быстро зарос травой. Не думаешь, что это его проделки?
– Скорее всего. Вот бы нам газончик у дома устроил, да? А то как-то голо всегда, будто и не весна. Точнее, будто бы и весна, но на нашем участке ей почему-то не нравится.
Река была спокойной. Обойдя возвышение, на кочках которого тоже росла трава, мы встретились с ней лицом к лицу. Она покорно улыбалась миру и отражала в себе мягкое свечение солнца, и вроде бы его и не прятала, а вот подойди и попробуй взять – вряд ли у тебя что-то получится. Ну а я, если честно, не особо горела желанием. Бог так же привычно сидел в своей лодке, в этот раз утонувшей в порослях диковинной травы – не то Иван-Чай, не то простая цветущая осока. Птицы так же привычно его окружали, и я подумала, как они только не успели друг другу надоесть? И второе – точнее слова «привычно» уж точно было не подобрать. И третье, уже мельком – не хотела бы я себе такого «привычно». Бог, уткнувшись в тетрадь, что-то старательно в ней выводил. Вопрос – кто восполняет его запасы ручек и карандашей? И второе – кто восполняет запасы сигарет в машине времени? Неужто и это его рук дело? А может и самих птиц? Этого я знать не могла. Он не видел нас – был сильно увлечен своей писаниной. Нам пришлось подойти к нему почти что вплотную.
– Куда вы дели песок?
Не ожидав нашего появления, и уж тем более голоса, взявшегося ниоткуда – его-то он точно нарисовать не мог, – бог оторвал сонные глаза от тетради и прилепил их повыше, в область моего лица. Потом скромно улыбнулся и помахал нам ладонью. Мы повторили его жест.
– Трава вроде хорошо.
– Да. Намного лучше.
– Зачем вы пришли.
– Вам разве не скучно было?
– Я был занят.
– Рисовали?
– Немножко.
Повисла тишина. Он молча смотрел на нас. Вода плескалась о берег, размазывая по нему свои блики. Попробуй возьми – в руке останется лишь песок.
– Сядете.
– Да, пожалуй.
Он как и тогда подвинулся на самый край, освободив перед собой немного места. Я села с ним на корму. Ия села на кусочек травы, сорвала одну такую травинку и сунула в зубы. Я вспомнила детство, свои зеленые коленки и руки, вымазанные травой, молодое лицо бабушки и широко раскрытую пасть Бима. Как остановить время? Где найти для себя уголок, зная, что все любимое от тебя убежало? И в конце концов, где повернуть, чтобы оказаться там? Река билась о берег, унося с него все то, что приносила сама же – так с нами играла жизнь. Я смотрела в его лицо. Он смотрел на свои ладони, будто в них что-то могло лежать. Тетрадь он закрыл и положил рядом.
– Скажите, почему вас стерегут птицы?
Он молчал целую минуту. Сидеть так было некомфортно – то и дело напрашивались мысли о потерянном счастье.
– Чтобы я не ушел.
– Почему именно вы?
– Не знаю. Так совпало.
Я подумала, что это очень верно. Кажется, так совпало могло стать ответом на все вопросы.
– Вы думаете, что это случайность? Вы думаете, все в мире случайно?
– Далеко нет. Но ответов никто не найдет.
– Почему?
– Потому что их никто не придумал.
– Но они же должны быть?
– Они есть, просто их никто не придумал.
Он раскрыл тетрадь на развороте. Меж страниц перекатывалась ручка. Brauberg. Шариковая. Масляная. Темно-синяя. Я вспомнила, что такие лежали у меня в столе. Ия пользовалась Bic.
– А что, достаточно их просто придумать?
– Не знаю. Я вот придумываю. Но не все.
– Откуда у вас ручки?
– Я не знаю. Их в лодке полно.
– Можно у вас взять несколько?
– Берите.
Он достал связку ручек и протянул ей. Она отщипнула себе четыре и поблагодарила.
– Не за что.
Я молчала, пытаясь вспомнить или придумать что-то еще, что можно было спросить, чтобы не думать об этом ночью в кровати или типа того. А было ли у вас такое? Когда жалеешь что не сказал или не успел? Или просто не нашел что ответить? У меня часто.
– Зачем живут люди?
– Я не знаю.
– Почему?
– Я вот тоже сижу. Смотрю воспоминания. Кормлю птиц. Иногда перечитываю рукописи, которые мне приносят лоси. Что-то исправляю. Вношу поправки. Я не знаю зачем. Меня поставили перед фактом, что теперь я сижу тут. Всегда. И вы так же наверное. Вас ставят перед фактом и вам приходится жить. Все так. Всех ставят перед фактом. И все ищут причину, по которой они здесь.
– Вы думаете в этом и есть наш смысл? Найти его?
– Я думаю, смысл в том, чтобы искать его. Как какую-нибудь дверь.
– Но не найти?
Он покачал головой. Я не поняла, что это значило – да или все-таки нет. Наверное, он хотел сказать не всегда. А если перефразировать – суть не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы просто искать. И тогда я поняла.
– А какие рукописи? Вы нам ничего про них не рассказывали.
– Они называются «Межвременной книгой». Лоси записывают в нее все то, что должно произойти в мире. Что уже произошло и происходит.
– И что произойдет дальше?
– Я не могу вам сказать.
– И зачем эти рукописи ведутся?
– Так заведено. Так же как и мы с вами живем. Все выполняют свою функцию. Вы и я. И все вокруг.
– И лоси ведут эту книгу?
– Да.
– А вы ее только читаете?
– Вношу поправки, я же сказал.
– А откуда вы знаете, какие поправки вносить?
– Придумываю.
– А лоси?
– Об этом ничего не знаю. Знаю только то, что текст им диктуют птицы. Лоси пишут. А я вношу поправки.
– Но птицы вам уже не подсказывают?
– Нет. Я сам решаю, нравится мне или нет. Обычно они приходят раз в месяц.
– Как счета за воду?
– Или ежемесячный отчет.
Он помолчал и уставился в тетрадь.
– Смысл в том, чтобы писать историю. И чтобы все в ней совпадало.
– Как это – совпадало?
– Это когда у всего есть свое место. У каждой детали. И все подходит.
– Как в пазлах?
– Не знаю что это. Но наверное да. Все должно сойтись в одной точке.
Я кивнула.
– Можно сказать, что я этот смысл создаю сам. Случайно. А вы его ищите.
