Ансгар обернулся и сделал несколько шагов обратно.
– Ваша мать, – отчеканил он, – Клавдия Сергеевна, работала здесь бухгалтером и спрятала важные документы, необходимые для аудита всего предприятия. Меня позвали спросить у нее, где эти документы. – С этими словами он впервые поднял глаза на Алексея Олеговича. – Потому что я умею спрашивать у мертвецов. И получать ответы.
Алексей Олегович отвернулся. Почесал нос, поправил очки.
– Что же, – сказал он. – До свиданья, Мерц. Зря я вас остановил. Вы все тот же.
– Я некромант, – объяснил Мерц, внезапно успокоившись. – Наша деятельность регламентируется неким документом, который предписывает мне поинтересоваться у вас – не хотите ли вы спросить у вашей матери что-либо, что важно для вас?
Некоторое время Алексей Олегович смотрел на него тяжелым взглядом.
– Вон, – тихо сказал он. – Выйдите вон. И чтобы я никогда вас больше не видел.
– А черта с два я теперь уйду.
– Я вынужден буду позвать полицию, – пригрозил Алексей Олегович.
– Зовите, – кивнул Ансгар. – Хоть полицию, хоть ФСБ. Про меня у них написано в инструкции номер 6 – 18, литера «тау», пункт 9-й. Я своих полномочий не превышал. Если вы против воскрешения вашей родственницы, вы должны написать письменное заявление. Копию мне. – Он склонил голову в сторону Магды. – А вы, Магда, запоминайте, потому что если вы будете рыдать по полдня, то до законодательной базы мы дойдем очень нескоро… Итак, Алексей Олегович, повторяю, копию мне, потому что…
Он снова глянул на Алексея Олеговича и, не опуская глаз, сделал несколько шагов вперед.
– Потому что сломать мою жизнь второй раз я вам не позволю.
*
– Вы совсем спятили! – опешил Алексей Олегович. Он вынул было мобильник, но уронил его, и тот мгновенно оказался в руке у Ивана.
– Если вы хотите, чтобы я ушел, – сказал Ансгар, открывая ящик стола, – пишите заявление.
В третьем ящике он нашел какой-то разлинованный журнал, вырвал листок, положил перед Алексеем Олеговичем.
– Это бред, – сказал тот отрешенно. – Мертвые не воскресают.
– Ваня, – Ансгар кивнул своему фамилиару, чтобы тот подошел. – Можете обследовать его, профессор.
Алексей Олегович оторвался от созерцания пустого листка и взглянул на Ивана.
– Посмотрите, – настаивал Ансгар. – Он ничего вам не сделает. Он умер в 2008 году. Утонул.
Как бы не был зол Алексей Олегович, но упустить шанс хоть как-то уязвить строптивого студента он не мог и дрожащими руками потянулся к серой, как мрамор, шее Ивана.
Отойдя в сторону, Ансгар смотрел в совсем уже потемневшее окно. Только не радоваться, говорил он себе. Не ненавидеть.
Впрочем, он не радовался. Он даже был благодарен Алексею Олеговичу, потому что если бы тот не вышиб его с кафедры, не было бы, например, визита в Древний Египет. Не было бы оккультистов, Ваньки, тех людей, которым он дал возможность примириться со смертью, и которые позволили ему самому примириться с жизнью. Он не стал бы самим собой.
*
– И к-как это работает? Эта ваша… некро – что-то там.
– Я не знаю.
От сильных эмоций Ансгар быстро уставал. А ему еще предстояла работа, потому что отказа Алексей Олегович так и не написал. Вот уже час он был в странно приподнятом настроении, выдвигал версии одну за одной, а потом сам же их и развенчивал. Собеседником его был Сальвадор, который вежливо реагировал на реплики, но ничего не утверждал.
Магда снова зевнула. Она давно подвинула ноги покойницы и села на угол кушетки, где и скучала, ковыряя носком ботиночка раздавленную кем-то картофелину.
– Вы – шарлатан, господин Мерц, – сказал в итоге его бывший преподаватель. – Но удивительный, удивительный. Не знаю, как вам это удается.
Он засмеялся. Пыльное окно над его головой отворилось, и сквозь него повеяло запахом лежалых овощей.
– Но я вас разоблачу, вот увидите.
– Так вы не хотите…
– Нет, – Алексей Олегович истерически засмеялся и покинул помещение. – Позовите меня, когда приедет бригада! – крикнул он уже из коридора.
– Бригада не приедет раньше утра, – сказала мрачная тетка из торгового зала. – Этот ее сын… вы его раньше знали? – обратилась она к Ансгару.
– Он был моим куратором, – сказал Ансгар. – Из-за него я вылетел. Похоже, и сейчас его сознание отторгло информацию о воскресших мертвецах как несостоятельную. Ваня, принеси земли. Сальвадор, вы тоже сядьте куда-нибудь. Вот хотя бы на ящик с луком.
*
Воскресить бабу Клашу можно было за час, но доктор Мерц никак не мог успокоиться и войти в требуемое состояние. Контур, который накапливал энергию, теперь никак не желал ее отдавать, посторонние мысли из головы не уходили, руки дрожали.
Он тогда так и не понял причин нелюбви Алексея Олеговича к нему, Ансгару. Возможно, корень зла был в том, что профессор Калебов просто отторгал его, как непостижимое. Дистанцировался мысленно и физически, обеспечив себе максимальный комфорт, изгнав непонятного человека из зоны видимости. Злость и досада захлестнули Ансгара с такой силой, что о трансе можно было забыть. Из-за этого, думал он с досадой, слабохарактерного убожества столько талантливых людей не смогли заняться своим делом!
– А вы бы хотели вернуться в медицину, Ансгар Фридрихович? – осторожно спросила Магда, заметив, что тот не работает, а просто сидит с опущенной головой, бессмысленно глядя на догорающие свечи.
– Не знаю. Думаю, что добиться в этой сфере того статуса, что я добился в оккультизме, было бы проблемой. А статус существенно облегчает нам, уродам, жизнь.
– Никто давно не замечает ваших недостатков, – дипломатично сказала девушка.
– Это из-за статуса. Вы не представляете, насколько хорошо он скрывает эти самые недостатки в глазах людей.
– Значит, мнение общества важно для вас, – сказала Магда.
– По крайней мере, – подтвердил Ансгар, – я неравнодушен к тому его тот его разделу, где говорится, что меня нельзя обливать дерьмом и побивать камнями.
– А я думал, вы работать любите, – изобразил Ваня обманутую наивность.
Окно, выходившее на улицу, болталось на одной петле. Из-за кучи деревянных ящиков, сложенных у стены, веяло отхожим местом, а на улице надрывно выли собаки и вот уже час истошно рыдал младенец. Иногда доносились обрывки разговоров людей, безуспешно пытавшихся успокоить то ли его, то ли собак, а где-то устраивала очередное представление скандалистка Зинаида.
Ансгар поднял голову и посмотрел фамилиару в глаза.
– Я уже, кажется, говорил, что люблю отдыхать на глади затерянного пруда, лежа в лепестках лотоса под нежные звуки ноктюрна. И ты, осмелюсь предположить, тоже. Но нам приходится поднимать мертвую бухгалтершу в подсобке магазина. И мы не отказываемся. Вот и ответь себе – любим ли мы работать?
Взглянув на свои руки, некромант увидел, что они почти не дрожат.
*
…Войдя в транс, Ансгар с непонятной и внезапной легкостью обнаружил искристый след от исконной, собственной души Клавдии Сергеевны, видимо, не сумевшей даже мысленно расстаться с родным магазином. Неожиданно для себя некромант решил ее поймать, потому что тогда баба Клаша душой будет куда более похожа на саму себя, чем с чужой, а это могло помочь ему пробить заслон неверия Алексея Олеговича. Раз уж он не возражал. Кроме того Ансгар Фридрихович какой-то частью своей натуры был все еще молодым, очень молодым и безрассудным человеком.
След вел сквозь свечение, сквозь тени предметов, сквозь обрывки неисполненных желаний и колонны чьих-то императивов. Здесь, в этом мире, была материальна любая мысль.
За одной из колонн след уходил вниз, в темный ледяной тоннель, в какие некромант никогда ранее не заглядывал, справедливо опасаясь обитающих там неведомых ему существ. Однако ради того, чтобы Алексей Олегович столкнулся с неведомым и признал его существование, Ансгар сам решился на шаг в строну неведомого и вслед за душой нырнул в тоннель.
Тоннель походил то ли на шахту, то ли на заброшенную каменоломню, и порой Ансгару даже чудились следы присутствия людей, этот тоннель проложивших. Он шел по нему и думал, сколько здесь лишних сущностей, которые могла бы увидеть только Магда.
Он же не видел никого, поэтому душа Клавдии выглядела для него одинокой и нашлась быстро.
– Идем, – сказал он.
– Куда? – спросила она.
– На работу, – ответил Ансгар. – Смерть – не повод для прогула. А еще к вам сын приехал, а вы мертвая.
– И правда, – согласилась Клавдия Сергеевна, разглаживая на коленях метафизическитй фартук, – нехорошо.
*
Книги оказались в одном из холодильников, стоявших на складе. Клавдия вынимала их, расправляла страницы и комментировала содержимое. Мрачная женщина из торгового зала ставила пометки на полях, Зинаида писала в блокноте, а директор бегал вокруг и суетился.
В десять пришел Алексей Олегович, на радостях обнял маму, спрашивал про жизнь и про хозяйство.
Заметив Ансгара, он прервался и представил:
– А это мой бывший студент, очень был способный мальчик. Правда, сейчас считает, что умеет воскрешать мертвых. Правда, странный?
Ансгар понял, что факт вчерашней смерти матери стерся из его памяти, как не прошедший цензуру.
– Но это… – начала было Клавдия, но Алексей Олегович снисходительно улыбнулся:
– Мама, давай хоть сегодня не будем спорить! Я так давно не видел тебя!
Ансгар Фридрихович понял, что ему пора. Единственная сложность, предстоящая ему, заключалась в получении расписки от заказчика, что мертвеца не нужно развоплощать. Заказчиком был директор.
– Я не могу брать на себя такую ответственность, – тут же заявил он. – А если она убьет кого-нибудь?
– Если я развоплощу ее, – сказал Ансгар, – ее сын может расценить это как убийство. Вы же видите, он неадекватен.
Сговорились на том, что директор выберет момент развоплотит ее сам. Это было отражено в дополнении к контракту и два раза прочитано ученицей некроманта – чтоб запомнила.
На том и распрощались.
*
Поздно вечером, кода Ансгар сидел за ноутбуком, проверяя почту, дверь тихонько отворилась, и вошла Магда в халате золотистого велюра, из-под которого торчали многослойные белые рюшечки и кружева – очевидно, веселая девица догадалась притащить в эту глушь свою парадную ночную рубашку. А может, у нее они все такие.
– Я хотела пожелать вам спокойной ночи, Ансгар Фридрихович.
– Спасибо, – сказал Ансгар. – И вам спокойной ночи.
– Я хотела сказать… я вела себя так же, как этот ваш бывший куратор. Эгоистично. Я очень извиняюсь. И обещаю отныне всегда вас слушаться. Правда.
Она улыбнулась, качнув оборочками. Ее волосы были заплетены в толстую косу.
– Рад это слышать. Со своей стороны скажу, что эти два дня немного утомили меня. Поэтому завтра у нас выходной.
Магда кивнула.
– Что-нибудь еще? – спросил Ансгар.
– Ну… я хотела сказать – я вижу ваш контур. Он серый и ромбический. А мой – шарообразный и голубой.
Ансгар, который мог видеть собственный контур только из состояния легкого транса, прикрыл глаза и сверился.
– Да, – сказал он, – сейчас он серебристо-серый. А вообще он разный бывает. Вашего я не вижу, впрочем, как и других. Будет, над чем работать, а сейчас, сделайте милость, идите спать.
Магда отметила признание своего таланта восторженным писком и скрылась за дверью.
Ансгар подошел к двери, запер ее изнутри, открыл ящик стола и вынул конверт. Некоторое время он читал письмо, потом зажмурился, вздохнул и приложил его к лицу. Затем, вытащив из кармана пачку салфеток, Ансгар вытер лицо, быстро сложил письмо, вернул обратно в конверт и задумался над ответом.
*
Ответ его выглядел примерно так:
Уважаемая Ирина!
Во-первых, позвольте поздравить вас с прибавлением в семействе. Примите мои наилучшие пожелания вашему мальчику. Пусть он вырастет таким же умным и красивым, какою мне посчастливилось знать вас в то короткое время, которое мы с вами были знакомы.
Вы спрашиваете меня о том, имеют ли ваши сны что-то общее с реальностью, не могли ли они случиться в то время, которое вы не помните. Вы приводите эпизод, где якобы мы с вами стояли на железнодорожной станции «Загрызино» в лесу, и я вырастил коричневый лист из мертвой древесной почки. Предполагаю, что неподалеку было еще здание станции с круглым слуховым окном, в котором ворковали несколько сизарей.
Вы так же спрашиваете меня, было ли такое, что мы шли по улице мимо огромного поля красных тюльпанов. Мне кажется, неподалеку была ратуша или какое-то другое официальное здание, построенное, судя по архитектурному стилю, в середине 70-х годов прошлого века.
Еще вы спрашиваете меня относительно эпизода, когда мы вдвоем с вами стояли в коридоре гостиницы, на вас была одежда с широким воротом, и мы с вами говорили о чем-то настолько личном, что даже такое чудовище как я не выдержало, прижало вас к стене и несколько раз поцеловало в шею. От себя могу добавить, что в тот момент я наверняка даже старался дышать тише, чтоб не показаться вам совсем уж свиньей, однако мы были прижаты друг к другу довольно тесно, и вы, как мне казалось, все поняли.
С огромным облегчением спешу заверить вас, что ничего этого на самом деле не было, и ваши сны – не более чем ваши сны, не имеющие никакого отношения к действительности.
С глубочайшим почтением,
Мерц, А.Ф.
