– Ни души… – повторил полковник. – Иначе бы кто-нибудь уже давно включил свет.
Об этом Иван успел подумать сам.
– Итак, слушай команду, сержант. Надо подняться до блока D-8. Это двадцать два… нет, двадцать четыре этажа наверх. Подняться можно несколькими способами – по лестнице, по лифтовой шахте, по запасной лестнице, – полковник достал персональный лаймер, попытался его включить, но махнул рукой, – не работает! – и бросил на стол.
– Лестница и лифт впереди, на той стороне блока, запасная лестница, которая идет через все блоки вон там, направо. Есть еще шахта вентиляции… Она проходит справа, возле служебных помещений, но попасть в нее можно только с каждого второго этажа. Чтоб их… скупердяев. Все бы им экономить! Так… – полковник еще раз с недоумением посмотрел на лаймер. – В блоке D четыре лестницы рядом со служебными помещениями. Нам надо попасть на лестницу с литерой С, поднимемся на два этажа вверх, слева будет дверь, а там прямо. Там везде указатели. Если не сможем включить генератор, будем отсюда уходить. Куда, я скажу. Ясно?
– Так точно, ясно. Один вопрос: где можно раздобыть оружие? А то мне не нравятся эти пукалки. Тут такие твари шастают, – Ивана передернуло от воспоминания о «мышке».
Он в двух словах рассказал полковнику о своей встрече с мутантом.
– Это сабардык, – сказал полковник, кивнув.– Крайне живучие твари. Целься в горло, тогда есть шанс убить эту гадину. Они тупые, но очень прожорливые и очень сильные. По идее – им через эти перегородки пройти – раз плюнуть. Просто они еще не догадались об этом.
Распространятся по поводу того, откуда они здесь, в здании «Авалона», полковник не стал. А Иван, которому пока не приходилось выбирать, куда идти, промолчал.
Он, конечно, точно помнил, как выйти на поверхность, но в остальном почти не ориентировался в здании. Да у него и рабочих дней-то было всего… – Иван прикинул в уме, – шесть! Этот седьмой. И все шесть дней он караулил работающих внизу конви.
Полковник шел наверх, и это вполне устраивало Ивана.
а поверхности, если «Нового Авалона» больше нет, он вправе поступать по своему усмотрению. Если город стерт с лица земли, надо выбираться из него и искать пункты приема беженцев. Там определят, куда ему дальше – не исключено, что он снова вернется в армию. Кто может знать наперед, что будет?
Из рядов офисных перегородок до них вдруг донесся звук, словно кто-то шел-шел, споткнулся о стеклянную бутылку, и она отлетела в сторону. Стеклянные бутылки давно не выпускали, считая, что это слишком дорого, но Иван помнил этот звук еще с детства. Впрочем, стеклянная тара все еще была в ходу у богатых.
В этот же миг и полковник, и Иван направили фонари вперед. Посреди прохода на пластиковом покрытии пола все медленнее и медленнее вращалась, уже замирая, зеленая, стеклянная бутылка. Откуда она тут могла появиться, Иван даже представить себе не мог. Наверное, кто-то из руководства был здесь, когда все случилось.
– В соседний проход, быстро! – скомандовал Мигай. – И ходу, ходу!
Но дать ходу не получилось.
Сначала Иван, привычно подчинившись командирскому голосу, перемахнул через перегородку. Мигай, подсвечивая себе фонариком, обошел столы вокруг. Они оказались возле капитальной стены, в которой через равные промежутки виднелись двери. Некоторые из них были открыты.
Сейчас Иван явственно различил, как все темное пространство перед ними пришло в движение. Было слышно какое-то легкое потрескивание, шелест, словно вдруг целый класс школьников одновременно начал шуршать конфетными фантиками.
Иван не выдержал.
– Зажигалку! – прошептал он полковнику.
Полковник сунул ему зажигалку. Обрывая шнур и выдирая штатив из гнезда, Иван схватил с ближайшего стола лампу, нащупал какую-то легкую, явно женскую, синтетику, висевшую на плечиках стула, быстро обмотал ей абажур лампы и щелкнул зажигалкой. Потом бросил вспыхнувший неожиданно ярким пламенем импровизированный снаряд в проход между столами.
Десятки блестящих, черных тел метнулись, скрываясь от света, в тень столов и перегородок. Они сливались с тьмой – такие аспидно-черные, невидимые. И только синие отблески синтетического пламени на панцирях выдавали их присутствие.
Половник выругался сквозь зубы.
– Что это еще за твари? Такого тут точно не было.
Иван тщетно оглядывался, ища выход из ситуации. Шелест и потрескивание теперь доносились и от двери, через которую они вошли. Их окружали.
Полковник, почти не целясь, выстрелил в скопление черных тел, которое еще угадывалось в свете затухающего факела. Пуля, неожиданно, срикошетив, с визгом ушла вверх и впилась в навесной потолок.
– Святые патриархи! – с благоговейном трепетом сказал полковник, и выстрелил еще два раза с тем же результатом.
– Не берет их, мать твою! – вдруг завопил он Ивану. – Давай вон туда, в двери! Сожрут на хрен!
И они побежали к дверям.
Одна из тварей оказалась на пути Ивана. Она подняла навстречу ему клешни и зашипела.
Все что Логинов успел рассмотреть – это ряд больших фасеточных глаз и зубы. Зубы снова были большими, словно все, что сегодня встречалось на пути Ивана, было нацелено – на уничтожение оставшихся в живых людей.
Тварь была небольшой, и Иван сходу пнул ее армейским ботинком, надеясь откинуть в сторону. Но тварь оказалась тяжелой, – обычное животное такого размера не могло столько весить! Даже с панцирем. Даже с пуленепробиваемой броней!
Иван запнулся, едва не упал, услышал щелканье клешней. Существо схватило его за ногу, и Иван понял, что конечность попала в железные тиски.
Понимая, что медлить нельзя, он в упор выстрелил несколько раз по глазам твари. Одна из пуль все-таки срикошетила, но и тварь в ответ дернулась, завизжала совершенно человеческим, девчоночьим визгом, вызвав в Иване оторопь, и отпустила ногу!
Иван, хромая, подбежал к полковнику, который стоял в дверном проеме и целился в темноту из пистолета.
– Сюда! – крикнул Мигай.
Мешая друг другу, они ввалились в какое-то помещение, Полковник захлопнул дверь, барабанный бой по которой ясно дал понять, что еще чуть-чуть, и им пришлось бы плохо. Комнатка оказалась крохотной. Полковник посветил вокруг фонариком и вдруг захохотал:
– Ну бля! Всю жизнь мечтал с мужиком в сортире оказаться!
Иван глянул на безупречно белый унитаз, отдраенный каким-нибудь рабом-конви, на раковину, на крышку мусоросборинка, и, несмотря на боль, тоже засмеялся. Они хохотали и хохотали… А потом вдруг разом замолчали. Прислушались.
– Слышишь? – спросил полковник.
Иван ничего не слышал, но на всякий случай кивнул.
– Ушли. Сволочи! Видать, на движение реагируют или на тепло. Нет раздражителя – нечего и ждать. Хотя, кто знает на что они реагируют… Что будем делать, сержант?
Иван пожал плечами. Наклонился, пощупал ногу, гача военных брюк быстро потемнела от крови, в ботинок стекало горячее…
– Ждать, пока я остыну, и они на меня перестанут реагировать, точно не буду, – сюморил он. – Может, перебежками? Там, вроде бы, еще есть комнаты.
– Сильно? – спросил полковник, кивая на ногу.
– Да вроде нет… – пожал плечами Иван. – И не болит почти. Сосуд, наверное, задело…
Полковник посторонился.
Ивану пришлось сесть на стульчак, расстегнуть клипоны ботинка, задрать штанину. Рана была неглубокой, но обильно кровоточила… Иван нерешительно потыкал пальцем вокруг.
– Не больно совсем. Даже странно.
Он передвинул сумку вперед, расстегнул ее, вытащил из кармана флягу со спиртом, быстро обработал рану, забинтовал, на всякий случай вколол в бедро укол антибиотика.
Полковник терпеливо стоял над ним, уперевшись мощным ботинком в противоположную стену.
– Да, брат, попали мы с тобой, – наблюдая за Иваном, говорил Мигай, – И главное, че делать – непонятно.
– Так что там, наверху? – спросил Иван, опуская гачу и застегивая клипоны.
– Ничего, – сказал полковник. – Нет там ничего! Читал когда-нибудь вот это: «Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, упавшую с неба на землю, и дан был ей ключ от бездны. И она отворила бездну, и вышел дым, и солнце помрачилось от дыма. И вышла из дыма саранча, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала никакого вреда траве и дереву, а только людям, которые не имеют печати Божьей на челах своих. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них», – полковник цитировал эти слова, прикрыв глаза.
– Что это? – спросил Иван.
– Книга такая…. Была раньше. Читал?
– Нет.
– Умный мальчик. За чтение запрещенной литературы – сразу в конви. С конфискацией и с десятилетней отработкой на рудниках Урала. И без восстановления прав. Но, видишь ли… книги существуют независимо от решения правительства. Или решения БНБ, или, – полковник перешел на шепот и наклонился к Ивану, – независимо от Патриархов и Самого…
– Самого? – тупо повторил Иван. – Ага! А вы-то откуда читали?
– А мне положено знать такие вещи, – полковник выпрямился. – Врага надо знать в лицо. Если, конечно, он враг, – последние слова полковник снова прошептал.
Иван посмотрел на него с удивлением.
Заговаривается старик, решил он. Мигаю, наверное, уже под полтинник, а с такой нагрузкой, как у нынешних военных, на пенсию надо выходить в тридцать пять – в сорок, но приходится еще служить и служить….
Впрочем, это не о нем. Полковник Мигай явно работал потому, что ему это нравилось. Да и о годах говорить не приходилось: «Золото нации» пользовалось особыми технологиями продления молодости, и полковнику могло быть и 60, и 70, и даже 90… Кто их сейчас разберет? В паспорт к такому не заглянешь…
– А печать? – спросил Иван, что-то начиная понимать, – Вот эта, да? – он хотел было ткнуть в лоб полковника, но вовремя остановился и дотронулся до своей брови.
Над правой бровью у полковника была татуировка БНБ – всевидящее око в магическом круге-солнцевороте.
– Да, – полковник ронял слова, как тяжелые гири, – только это другая печать. Она мне не поможет.
– Да ладно, – сказал Иван, – у меня никакой печати нет, а вон, чуть мне полноги не оттяпала!
Полковник посмотрел на Ивана тяжелым взглядом.
– Кто знает, может, и у тебя эта печать есть, только ты о ней не знаешь! А они ее чуют! А может, они нападают на тебя потому, что ты рядом со мной? – он тяжело вздохнул. – Слушай, Логинов, скажи мне честно – за что тебе дали Звезду? Сколько не рылся в личных делах ваших байкалитов, так и не нашел никакой информации. Что я должен о тебе думать? Диверсант? Самозванец? Вроде, не похож, да и документы – не придерешься. И БНБ к нам нелоялов не присылает. Давай колись, коль мы в такой интимной обстановке.!
– Не хочу, – сказал Иван. – Давно было, не интересно.
Полковник вдруг мгновенно преобразился. Иван даже не заметил, как в руках Мигая снова появился пистолет.
– Не можешь – поможем, не хочешь – заставим! – он приставил пистолет ко лбу Ивана, надавил до боли.
Каска Ивана стала сползать на затылок, свет от фонарика теперь бил в потолок, лицо полковника было совсем близко, Иван почувствовал несвежее дыхание.
«Да он боится! – вдруг понял он, – боится меня! Почему?»
…Перед мысленным взором Ивана вдруг мелькнуло широкое, добродушное лицо сослуживца Васьки Поплавского, Узкие глаза Цырена, одинокая застава между сопок, сугробы по обе стороны дороги в два метра высотой – не свернешь, даже если очень захочешь, рев «шатуна» за спиной, и этот страшный булькающий звук, словно из кого-то вытягивают последние соки.
Они с Цыреном тогда еще не знали, что им придется встретиться с этой зверюгой лицом к лицу, или вернее, лицами к морде. Васька тогда не выжил, многие не выжили, если быть точным. Ивану просто повезло.
– Ты меня, полковник, не пугай, – с оттяжечкой, словно разговаривая с курсантом-первогодком, сказал Иван, еле заметными движениями пальцев нащупывая скальпель, – не боюсь! Я тебя полчаса назад с того света вытащил на этот. Теперь вот думаю: я правильно сделал? Или неправильно? Или надо было позволить шеликудам сожрать тебя? Глядишь, пока бы они тебя доедали, я бы и прошел… Хочешь нажать на курок, нажимай! Минутой раньше, минутой позже – большой разницы нет. Жизнь моя как с самого начала службы не стоила ни копейки, так и сейчас ничего не стоит. И печать мне ваша не нужна! Хочешь вызвать БНБ? Вызывай, если сможешь. Но, похоже, что вызывать тебе больше некого! Так что или нажми на курок, или вали на хрен!
Секунды тянулись мучительно медленно, и Иван уже устал ждать, находясь в напряжении. Ударить можно было только один раз, второго шанса не было. Но убивать он не хотел. Он не был убийцей. Убивать его научили в армии, но это не доставляло ему никакого удовольствия. Он отнимал жизнь у других живых существ, каждый раз отчетливо понимая, что именно он делает. Для него это не было продолжением тренировки на виртуальном тренажере. Он знал – у каждого существа есть сердце. Горячее, живое сердце. И если ему и приходилось убивать, делал он это только по необходимости – как вот этих монстров. Или по приказу – на поле боя. Убивал, по возможности, быстро, чтобы жертва не испытывала мучений. Незачем. Да и небезопасно.
И ни разу у него не было того яростного красного тумана перед глазами, который хотя бы однажды накатывал на каждого, кто служил рядом – это происходило в бою, на тренировке или в спарринге, но рано или поздно происходило почти со всеми. После этого тумана бойцы не помнили ничего, а противники… Противников уже просто не было. Поговаривали, что все дело в добавках, которые подмешивали солдатам в еду.
С Иваном такого не было ни в годы службы, ни потом.
– Холодная голова!.. – как-то сказал ротный уважительно.
– К этой холодной голове еще бы горячее сердце! – пафосно воскликнул тогда проходивший мимо строя комиссар по пропаганде.
Взводный, лейтенант Барков тогда недовольно промолчал, отвернувшись.
Полковник ослабил хватку, зашевелился, убрал пистолет. Иван не спешил расслабляться, поудобнее устраивая в ладони небольшой, тонкий, но такой острый скальпель. В следующий момент Логинов услышал всхлип.
– А хотел до воскресения дослужиться… Не судьба!
Мигай приставил пистолет себе к виску и нажал на курок, но Иван оказался быстрее.
Он успел перехватить руку полковника и увести вверх.
Выстрел на мгновение оглушил обоих, но Иван крепко держал Мигая за руки. Полковник обмяк.
– Дура! – заорал Иван ему в лицо, – Подлая дура! Хочешь смыться, значит? Наделали делов, настрогали мутантов, закидали пол-Земли ядерными фугасами, а теперь думаешь свалить в свою гребаную нирвану? Мантры читать? Ага, сейчас!
Иван хотел дать полковнику в зубы – для острастки и чтобы выбить дурь из головы. Но вдруг понял, что лупить кулаками человека, на котором только что оттачивали свое мастерство убийц шеликуды, не самое лучшее. Да и драться в тесной каморке было несподручно. Но Иван все-таки отобрал пистолет и встряхнул полковника за грудки, чтобы тот хоть как-то пришел в себя, отпустил.
Полковник безвольно съехал по стене вниз.
Иван поправил каску и вдруг увидел место на стене, куда вошла пуля. Покосился на полковника, отдышался, потом деловито сунул в отверстие палец, и палец провалился в мягкое.
Стена состояла из пластика и, видимо, какого-то шумопоглотителя. Иван, уже не обращая внимания на полковника, без труда отодрал кусок панели, сунул туда уже руку.
– Конечно! Это по периметру идет порода, а внутри перегородки совсем тонкие!
– Эй, комдив! – крикнул он полковнику. – Нечего сидеть, давай, как святые Патриархи, через стену уйдем!
