Так выглядела любовь?
– Что ты здесь делаешь?
От испуга я подпрыгнула на месте и с ошарашенными глазами отпихнула от себя Бог знает откуда взявшегося Сантьяго. Он нагло усмехнулся, делая шаг в сторону и становясь прямо напротив меня с другой стороны двери.
Если бы ребята услышали нас и обернулись, чтобы посмотреть, то увидели бы только наши носы, торчащие с обеих сторон.
– Что ты… – злобным шепотом выплюнула я, но Джулия перебила меня, не дав мне закончить и начав петь чуть громче.
– I don't mind your shadows, 'Cause they disappear in the light. I don't mind your shadows, 'Cause they look a lot like mine, с [с англ. Я не против, что у тебя есть тени, Потому что они исчезают на свету. Я не против, что у тебя есть тени, Потому что они очень похожи на мои].
Сантьяго молчал, пока мой рот всё ещё был приоткрыт. Наши глаза оставались прикованными друг к другу всё время, пока девушка не закончила припев, но в поле моего зрения входили части линий его татуировок, выглядывающих из под расстёгнутого воротника рубашки.
Почему он никогда не снимал её? Мы были знакомы целый год, но я ни разу не видела тело Сантьяго не объятого в одежду. Словно он скрывал что-то.
У него были шрамы?
У меня тоже.
Я не против, что у тебя есть тени, Потому что они очень похожи на мои.
– Хотела узнать, кто издевается над пианино, – соврала я. – Она не попадает в ноты, – теперь правда.
Выходило неплохо, но я слышала, что Джулия была самоучкой без опыта.
Сантьяго повернул голову и несколько секунд наблюдал за парочкой по ту сторону стекла: руки Себастьяна заменили Джулии, но её пальцы легли поверх его и музыка стала краше, будто пропитавшись умением их двоих.
– Это неважно, – уголки его губ грустно приподнялись, переводя взгляд на меня. – Она попадает в ноты его сердца. Этого достаточно.
Я почувствовала как моё собственное сердце сжалось в груди от его слов.
Этого достаточно.
Себастьян любил её несмотря на её шрамы, желание всем помочь, лучшего друга в лице Сантьяго, не затыкающего рот…
Смешок неожиданно вырвался из меня.
– Что? – мужчина выгнул бровь, смотря на меня.
– Ничего.
Он любил её вопреки всему.
– Pictures in our head of what we're supposed to be. Measuring ourselves, but where is the love? [с англ. В наших головах картинки того, какими мы должны быть. Мы оцениваем себя, но где любовь?].
Пока я думала, Сантьяго вновь стал смотреть на Джулию и я видела, как строчки песни откликались внутри него.
И что-то также откликалось внутри меня.
Изжога, твою мать.
– Папа научил играть её, когда мы были детьми и Малыш Де Сантис проводила своё лето в Калабрии вместе со мной, – шепотом произнёс Сантьяго. – Но после пожара она перестала приезжать. Я скучал.
Нервозность, злость и толика странного непонятного мне чувства исчезли, когда он заговорил о Мартине.
Теперь она была здесь. Но он уже скучал по нему.
Я не видела страданий Сантьяго, когда его отца убили и ему пришлось держать его мертвое тело, умирая от желания всё исправить. Но помнила, что сказала мне Джулия: «Жажда вернуться к тебе победила его желание уйти тогда вместе с ним».
И он не проронил ни единой улыбки в день нашей свадьбы.
Сантьяго поник. Я понимала, что он начал думать об отце, винить себя и представлять, что было бы, если сейчас он тоже был здесь.
Но я совсем не умела поддерживать людей. Я даже говорить с ними не умела.
Только несмотря на всё это, моя рука всё же потянулась к его.
– Почему ты не спустилась? – резко прочистив горло и переведя свой взгляд на меня, спросил он.
Я убрала руку за спину и сжала кулак, словно обожглась, даже не успев дотронуться до него, а затем переспросила, потерявшись в хронологии нашего диалога:
– Что?
– Почему ты не спустилась к нам прошлым вечером?
– Вы не звали меня, – напомнила я.
Но даже так, я бы не при каких обстоятельствах не присоединилась к ним.
Сантьяго, нахмурившись, раздражённо выдохнул через нос.
– Мы были не обязаны звать тебя.
Я возмущённо приоткрыла рот.
– Мы семья. Ты просто приходишь и садишься с нами за стол, Амелия.
– Вы семья, – сквозь плотно сжатые зубы, придвинувшись вперёд, исправила я.
Сантьяго наклонился и наши носы уткнулись друг в друга.
– Мы, – прошипел он.
Я зарычала, больше не шепча и не скрывая, что мы тоже были здесь. Мне хотелось укусить его за этот загорелый ровный нос!
Напряжение росло, но тихий голосок снова пробился через дверь:
– There's something so rare in your veins. Not a single thing I would change [с англ. В твоих жилах течёт нечто редкое. Я бы ничего не стала менять].
Сантьяго задышал тяжелее, не отодвигаясь от меня.
– Упрямец.
Улыбка накрыла мои губы, когда я стала медленно двигать ими рядом с его, играясь, но зная, что он всё равно не поцелует меня.
– Хм?
Я наклоняла голову из стороны в сторону, имитируя поцелуй, что мы могли разделить, когда тело Сантьяго уже начало трясти от напряжения, перебивающего его.
Но всё же тяжело выдохнув, он выпрямился, не давая мне победить.
– Тринадцать, – просто произнёс он.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Тринадцать свиданий это всё, о чём я тебя прошу.
Сантьяго тяжело сглотнул, слыша, что его голос охрип, но продолжил говорить:
– Будь то рестораны, прогулки или ужины с нашей семьей.
– Ничего не выйдет, – предупредила я его.
– Если ничего не выйдет, после последнего тринадцатого свидания, ты уйдешь. Этот брак не клетка, в которой, как ты думаешь, я тебя держу, и не пытка, в которую ты сама вгоняешь себя.
Я молча смотрела на него, обдумывая авантюру, что он мне предлагал.
Почему мой живот так скрутило от страха?
– Брачный договор составленный твоим отцом будет выполнен в полной мере. Не переживай об этом.
Будто меня это заботило. Я даже не знала, что отец требовал от него в случае развода.
– Хорошо, – ответила я, протягивая руку своему мужу. – При одном условии.
Сантьяго уже потянул свою в ответ, но остановился, желая услышать.
– С сегодняшнего дня ты возвращаешься в нашу постель.
– Я не буду спать с тобой, – в тысячный раз повторил он.
– Просто вернись в неё, – смягчив свой тон, сказала я. – Это всё, о чём я тебя прошу.
Мужчина усмехнулся, на мгновение прикрыв глаза и заметив, как я повторила за ним. А затем всё же протянул свою руку вперёд и крепко пожал мою. Но в момент, когда я хотела выскользнуть из его хватки, потому что рукопожатие стало длиться слишком долго, он поднял мою кисть и оставил лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони.
Я замерла, а Сантьяго не собираясь объясняться в своей первой близости ко мне, быстрым шагом ушёл, оставляя меня одну, когда тело покрылось мурашками, а низкий мужской голос, переплетённый с женским, закончил песню:
– And listen to me, it's okay to be afraid. And I don't mind your shadows, your shadows [с англ. Послушай меня, бояться – это нормально. Я не против, что у тебя есть тени].
Глава 4
Худшая из всех ночей, что я когда-либо мог пережить.
Я оказался в постели раньше своей жены, но ни это, ни выключенный свет и даже ни то, что я отвернулся от неё, не помогло мне. Я притворился, что сплю, когда она зашла в спальню и повела себя на удивление тихо, не пытаясь разбудить меня. Затем почувствовал, как матрас прогнулся с другой стороны. Девушка удобно устроилась и попыталась вытащить кусок своего одеяла из под меня, фыркнув, когда я сильнее придавил его своим телом, мешая ей, но в итоге всё же позволил Амелии укрыться и отпустить желание задушить меня подушкой во сне.
Как бы сильно я не хотел спать с ней, зная насколько чертовски тяжело это будет, я хотел, чтобы моя компания в спальне пришлась ей по духу и всю оставшуюся жизнь она не мечтала выгнать меня на диван в соседней комнате.
Всю оставшуюся жизнь…
Я до сих пор был поражён тем, что она так легко согласилась на то, что я предложил ей, поэтому теперь получив её «да», собирался сделать всё возможное, чтобы её ответ на все мои предложения до конца наших совместных дней был таковым.
Голова гудела из-за недосыпа и раннего подъёма из-за совещания, собранного Домиником, и лишь запах морского бриза, который как держал меня в строю, так и не давал спать, потому что Амелия пахла, как грёбаный океан, в котором я хотел утонуть, заставлял меня сидеть между Кристианом и Себастьяном, слушая нашего Босса.
– Нельзя скрывать это от них, – сказал мужчина слева от меня.
– Я и не собирался, Себастьян, – прорычал Доминик. – Мы здесь, чтобы залечь на дно и попытаться объяснить девочкам, что им придётся ещё какое-то время пожить в окружении охраны, потому что мой дорогой дядя, которого я никогда не видел, решил вспомнить наши кровные узы.
Дела были плохи.
Дальние родственники, с которыми ты не имел ничего общего кроме крови, всегда были большой проблемой.
И это было одной из причин, почему я не искал свою мать.
Папа просил меня не делать этого, а он всегда был «за» всё, что я предлагал. Поэтому я знал… поиски мамы значили одно – она была кем-то, о ком никому нельзя было знать.
Даже мне.
Но чего он боялся? Что я брошу его и прыгну на шею женщины, что оставила меня на улице, как что-то крайне ненужное?
Я не хотел даже видеть её.
***
Сантьяго, 7 лет
– Когда папа вернётся?
Я ковырялся в своей тарелке, не чувствуя голода. Кристиан и Доминик напротив меня, наоборот, без остановки засовывали ложки в свои рты и чавкали от удовольствия, поедая ужин, что тётя Анна приготовила для нас всех.
