– Сдержу, – строго отзывается. – Как только доставишь мне артефакт.
– Ага, да только по дороге не гарантирую, что не расчленю? – не успеваю сдержать язвительное замечание. – Так выходит?!
Из молока вырастает рука, и хватает меня за грудки:
– Уговор был, что позволю уйти, – рычит Морозко. – Но если будешь позволять себе вольности, тебе это удастся только по частям!
Блин, ну что за несправедливость. Такой красавчик, и такой грубиян!
– Да какие вольности-то?! – возмущаюсь я. – Всего-то рубашку посмотреть хоте…
– Негоже мужчинам за руки держаться! – грохочет.
О, так мы еще и категорично не толерантны?! Посмотрела бы я на реакцию этого воробушка-гомофобушка, если бы он узнал, как я на него в самом начале приземлилась удачно. Там не то, что за ручки так-то было, всем телом улечься успела…
Но да ладно. За свое злорадство и поплатиться можно. Узнает, что я его слегонца полапала – прибьет. Узнает, что я его полапала как девчонка – еще чего похуже сделает. Так что надо бы впредь поосторожней со своим тактильным недержанием. Да и со всем прочим, дабы не выдать себя.
Прочищаю горло, в надежде, что мой голос станет звучать грубее:
– Точно, мы ведь брутальные мужики, и нам такое не пристало, – бубню я, как могу, стараясь изображать мужчину, но судя по тому, что выходит как-то странно, мужчин я себе тоже представляю весьма… эм… странно. – Соррян, бро! Больше не повторится.
Неодобрительно глядит на меня исподлобья, явно восприняв мою некачественную игру, как дурачество. Ну что поделаешь, не велик у меня опыт общения с сильным полом. На моей памяти только пацаны из детдома, да шпана всякая с которыми мы дрались на улицах.
Признаться, мы тогда и не отличались ничем сильно. Шапки по самые глаза, затасканные кем-то штаны и безразмерные куртки. Что девочки – мальчишки, что мальчики – мальчишки.
– Это в твоих же интересах! Еще раз позволишь себе подобное – пеняй на себя, – шипит он мне в лицо, еще раз для верности встряхивая за грудки. – И перестань уже использовать свои странные словечки! Я половину не понял.
Его взгляд вдруг падает за молнию моей ветровки, и глаза недобро округляются, тогда как густые брови едва не смыкаются на переносице:
– Это еще что такое?
Глава 8. Древняя магия – те-ле-фон, и пятилетний пророк Манюня
Эй, он же не грудь там разглядывает?!
Хотя она у меня вроде не настолько выдающаяся, чтобы светить ему из-под куртки, да еще и в полутьме, но все же. Если Морозко меня раскусил, то на этот раз предложит мне еще и язык отрубить за вранье. А там уж в комплект и до рук дойдет.
Надо как-то выпутываться, пока он не разглядел мои стратегически-важные части. Что бы такое придумать?
– Вроде водой управляешь, а какой-то туманчик разогнать не в силах, – подмечаю я, пытаясь зацепить его. – Хоть бы попробовал. Глядишь, уже сегодня попрощались бы у порога твоего дома.
Однако Морозко похоже решительно настроен разглядеть что-то там у меня за пазухой:
– Над этим туманом я не властен, – задумчиво отзывается он.
– Это еще почему? Это же тоже жидкость, только газообразная, – почему-то решила почитать нравоучения своему потенциальному палачу.
Игнорируя мой вопрос, Морозко тянется к воротнику моей куртки и бесцеремонно запускает пальцы внутрь.
– Эй! – только и успеваю возмутиться я. Сопротивляться бесполезно, я промерзаю до нутра при попытках оттолкнуть наглеца.
Он выуживает руку, сжимая пальцами примятые листы с детскими рисунками, и наконец отпускает меня.
– Это еще что за свитки? – спрашивает с подозрением.
– Подарок, – отмахиваюсь я, чувствуя облегчение от того, что опасность оказаться разоблаченной миновала.
– Сейчас поглядим, что за подарок, и от кого! – разворачивает листы и вполне ожидаемо ничегошеньки не видит, потому что вокруг темнота, в которой карандашный рисунок разглядеть особо невозможно.
Хмыкает что-то недовольно, продолжая вертеть в руках «таинственный папирус», думаю примерно так он сейчас величает обычный лист А4 с детскими каракулями в своей голове.
– Отвечай, что это за документ! – ну вот, снова приказывает.
– Говорю же, подарок, – устало отзываюсь.
– Не за услуги ли случайно?
– Можно и так сказать, – киваю.
– Ага! Значит, тебе все же заплатили, чтобы ты проверил склеп?! – яростно выдает он свои умозаключения. – Ты должен был убедиться, что я погиб, но вместо этого, бестолковый гном, разбудил!
– Ой, да откуда ж ты такой недоверчивый, дядя? У меня вроде в детдоме детство прошло, но даже я предпочитаю верить людям, – отчитываю его. – Рисунок там. Мне младшие нарисовали в благодарность за одежду.
– Не ври мне! – шипит, снова прихватывая мою горемычную куртку.
Глаза того и гляди начнут в ночной тьме молнии метать. Ух, какой злой!
– Подсветить? – скептически поджимая губы, спрашиваю я.
– Чего?
Вытаскиваю из кармана куртки телефон, и быстро включив фонарик, перевожу в лицо Морозки.
– Это еще что за магия? – отшатывается, будто такой как он вообще способен пугаться.
– О, это очень мощная и древня магия. Называется телефон! – шепчу я, стараясь звучать как можно более угрожающе.
– Те-ле-фон, – протягивает он, боязливо приближаясь, словно я этот самый телефон неразумному неандертальцу показала, ей богу. – Свети сюда! – повелевает, очевидно обращаясь к мобильнику, и вытягивая перед собой смятые листы.
– М-м, – с важным видом качаю головой. – Это ведь моя магия. И она подчиняется только мне.
Великан подбирает былое величие, которое его на секунду покинуло. Приосанивается:
– А ты – мне! – звучит, как очередной приказ. Но я уже начинаю привыкать к его заносчивости. – Значит ты и свети!
Ладно, уже хотя бы с этим пунктом разберемся, да может займемся обустройством ночлега. Что-то я подустала от своего бесплодного побега.
Свечу на рисунки, устало оглядываясь по сторонам. Было б еще что-то видно кроме этого тумана. Он рассеивает свет от фонарика, будто обволакивая нас с великаном в один светящийся пузырь.
– А ты-то похоже неграмотный? – бросает.
Понимаю, что в сложившихся обстоятельствах, самое верное будет согласиться. Ведь местной грамоты я точно не знаю:
– Мгм, – отзываюсь, продолжая вглядываться в туман.
– И как это понимать? – в его голосе снова слышится угроза, которая уже кажется совершенно обыденной, поэтому я не реагирую.
Однако в мою куртку, – я уже даже утомилась вздрагивать каждый раз, – снова вцепляются огромные ручищи. Закатываю глаза:
– Ну что еще, нестабильный дед мороз? – фыркаю ему в лицо.
У меня перед лицом возникает рисунок Манюньки, и теперь я будто совсем другими глазами на него гляжу…
Все тот же гном в красной шапке. И тот же крокодил с крыльями, что держит за руку гнома. Только вот я сразу-то и не заметила, что во второй руке у гнома пестрая палочка, смутно напоминающая ручку, что Морозко величает артефактом.
Ладно про шапку мама Вера рассказала, но откуда Манюня про ручку узнала?
Она у нас сказочница такая. Сны ей красочные снятся, а она их потом еще дофантазирует, и всем рассказывает. Про принцесс и драконов, про магию и волшебных созданий.
Может я конечно накручиваю. Мало ли что под этой палочкой задумывалось неуемной детской фантазией. Но парочка стоит посреди леса, которому при первом рассмотрении я не придала значения, а перед ними, очевидно, ползает змеюка. Шестиглазая…
У меня перед глазами проплывает моя бывшая реальность, в которой Манюня не раз мне залепляла какие-то на удивление взрослые для пятилетки вещи:
– Будешь ты жить! – однажды бодро оповестила она меня. – Только не здесь. В другом мире!
А тогда еще грустно усмехнулась, посчитав, что это на нее так подействовала сказка мамы Веры о жизни и смерти, которую она всем «своим» детям рассказывает, кто потерял родителей.
Манюнька у нас пророк что ли получается?!
Пытаюсь наспех припомнить хоть одну ее сказку, но мне не дает собраться с мыслями рука, что снова грубо встряхивает меня за грудки:
– Кто тебе этот план нарисовал? Отвечай!
Вздыхаю:
– Да чего ж вы подозрительный такой? Говорю же: маленькая девочка, Манюня ее зовут! – отвечаю честно.
– Как ты тогда на болотах оказался? Да еще и с этой странной магией?! – кивает на телефон, что я все еще сжимаю в руке.
– Случайно забрел! – тоже отчасти правда.
– Ни один идиот не ходит мимо болот случайно! Даже такой, как ты!
– А вот с оскорблениями, я бы вас попросилааа…ааа вы же вроде сказали, что тут ни один идиот не ходит? Тогда кто эти ид… люди?
– Думаешь, я дважды поведусь на эту уловку?! – грохочет. – Говори правду, пока твой лживый язык не рассыпался!
Чувствую, как язык мой и правда начинает холодеть, будто льдом покрываясь. Вот черт.
Конечно он больше не поведется. И очень зря. Потому что в этот раз я не соврала…
Глава 9. И кому бы еще стоило рот не раскрывать
Чувствую себя сейчас тем мальчиком-пастухом из басни, который кричал «Волк!».
Эх, кажись волки пришли, только теперь мне уже никто не верит. А доказать ему я не могу, потому что язык совсем занемел от обледенения.
Только и могу хлопать глазами, глядя на троицу в белых накидках с глубокими капюшонами, что стоит в нескольких метрах от нас. А предательский туман, будто специально для них развеялся, выдавая нас с великаном незнакомцам.
– Асане не лжет, – уверенно звучит скрипучий женский голос из правого капюшона.
Глаза Морозко делаются круглыми, как блюдца, когда он осознает, что это не я выдала эту странную фразу.
– Черт бы их побрал, – ворчит себе под нос великан, ослабляя хватку. – Только этих тут не хватало.
Чувствую, что язык начинает понемногу отходить:
– Кого? – выдавливаю, уже заведомо начиная опасаться пришлых.
– Туманники, – выразительно приподнимая брови, шипит Морозко, будто это слово должно было мне все объяснить. – Ну, Брамосы же!
Его новая попытка мне ничего не дала, и очевидно он это понял, поэтому устало отмахивается:
– Просто, не вздумай врать хотя бы при них, иначе нам обоим крышка!
– Посему? – лепечу занемевшим языком, догадываясь, что этот верзила неспроста напрягся при появлении белых капюшонов.
Морозко подается ближе ко мне и быстро шепчет:
– Вся эта туманная завеса их рук дело, потому я и не в силах ее укротить. Это не самый обычный туман. Когда ты его вдыхаешь, он проникает в твое тело, позволяя Брамосам буквально видеть тебя насквозь. И больше всего они не любят ложь, – тут он делает многозначительную паузу, будто мне сейчас должно стать стыдно. – Соврешь, и туман в твоем теле превратиться в едкий дым. А за компанию и в моем тоже. Так что будь другом, постарайся при них рот не открывать, – к моему удивлению все же объясняется и почти вежливо просит Морозко. – Иначе мне придется приморозить твой язык обратно.
Те удушат, этот приморозит… А я уж удивилась, что в этом обращении он обошелся без угроз. Поторопилась, видать.
Выдавливаю язвительную улыбочку:
– Не находите, что мужчинам негоже трогать языки друг друга, пусть даже и магией?
Стрельнув в меня убийственным взглядом, Морозко наконец отпускает меня и поворачивается к нашим незваным гостям:
– Брамосы, какой сюрприз! – похоже, старается звучать приветливо, но выходит чертовски ненатурально. – Какими судьбами?
