М. Мажник "Дочь волхва. Том 1"

Мара взяла металлическую иголку почти идеальной формы с загнутым в небольшое колечко краем. Такие иголки были большой редкостью. Эта досталась Маре от мамы. Птаха была рукодельницей, и набор иголок, отлитый лучшим мастером Сваргии, Велебор подарил супруге на рождение дочки.

Вдевая нить в колечко, Мара спросила:

– А коли я замуж не пойду, куда энтот наряд-то денешь? Так и сопреет в сундуке!

– А ты шей! – ответила Любава. – А всё остальное само справится.

– Может, и с папенькой само всё справится? – ехидно заметила Мара.

– Чем зубоскалить, лучше за стежками следи! – строго ответила Любава.

Мара притихла, а потом и вовсе замолчала.

Замолчала надолго – до самого вечера не проронила ни слова. Молча и равнодушно выполняла все поручения по дому. Ни Любава ни Васил не могли её разговорить.

Глава 4

Прошла неделя, но Велебор всё ещё не вернулся и никаких известий от него не было.

Всё острее и болезненнее переживала Мара отсутствие отца, чувствовала себя брошенной и никому не нужной.

Однажды она попыталась поговорить с нянькой и Василом, о том, как можно помочь папеньке, что нужно бы отправиться к той пещере, но они и слушать её не захотели, мол, это не детские заботы!

– Ишь чего удумала! – ворчал Васил. – Нос с локоть, а ума с ноготь! Нет её однозначно надо запереть в тереме!

Любава заступилась за Мару.

– Терем не спасёт её от мрачных мыслей, только хуже будет! Но что-то делать надо!

И они стали ещё больше загружать Мару домашней работой.

Мара проснулась чуть раньше обычного. Стояло раннее ясное утро. И пока Любава не появилась, Мара решила сбежать в свой шалаш, чтобы послушать лес, как её учил отец.

Не сказав никому ни слова, она незаметно ускользнула из дома.

Проворно забралась в шалаш, сосредоточилась на ощущениях, прислушиваясь к лесу, желая понять, что там с папенькой, но мрачные мысли не давали ей покоя.

– Папенька в беде, ему помочь надобно. А меня рубаху шить, да всякими делами загружать… Лучше я одна в лесу буду жить, может здесь у диких животных и птиц я и узнаю, что с папенькой и как ему помочь.

На ветке рядом с шалашом появилась белка. Это милое создание высоко держало пушистый хвост.

– Вот как ты думаешь, белка? – обратилась к ней Мара. – Зачем мне учиться всем этим премудростям домашнего быта, когда папенька в беде?

Белка замерла и внимательно уставилась на Мару, будто слушала её.

Мара вздохнула и начала язвительно передразнивать няньку:

– Я тебе передаю не просто знания, а опыт Рода нашего, а ты носом воротишь. Внимательной надо быть к тому, что ты делаешь, а тебя в деланье нет. Жизнь так мимо тебя и пройдёт.

Едва Мара замолчала, белка завертела мордочкой, будто пытаясь что-то сказать.

Не обращая внимания на её поведение, Мара продолжила рассказывать ей о своём.

– Но вот как же, белка, меня нет, когда я там! И делаю что велят! Вот только супротив моей воли, да и мысли мои не о том…

Мара повторяла слова Любавы, которые незаметно проникали в её сердце, заставляя осмыслить сказанное. Но всё так же продолжала передразнивать няньку:

– И невдомёк тебе, что всё искажено для тебя, твоей болью. А повинуясь ей, ты наполняешься обидой и злостью, с таким-то добром, ты не сможешь прийти к Богу нашему Роду. Утянет тебя боль твоя в кривду и ложь и сгубит душу твою. Вот и сейчас витаешь непонятно где! Учишь тебя учишь! А ты…

Белка подпрыгнула на месте и закрутила мордочкой с удвоенной силой.

Мара удивлённо посмотрела на неё, а потом в ту сторону, куда белка всё время поворачивалась. И увидела, как рядом со старым дубом появилось свечение.

Оно ширилось, разворачиваясь по кругу. И вдруг в центре появился силуэт человека с посохом.

Мара испугалась и перестала дышать.

Пристально всматриваясь в силуэт, она вспомнила: такое же свечение было в день, когда умерла её маменька.

«Что же это такое? Что?» – мысли кружились в голове не давая ответа.

Вдруг от речки послышался голос Любавы:

– Мара! Мара! Ты где? Отзовись! Мара…

От пронзительного голоса Любавы Мара на какое-то время оцепенела. Надо было крикнуть няньке, предупредить, но Марины уста словно слиплись.

Человек, что находился в центре свечения, услышав Любаву, вздрогнул, замер, а потом сделал шаг назад и исчез. Свечение замерцало, и рассыпалось в воздухе, не оставив и следа.

Когда Мара очнулась, поняла, что Любава уже ушла. Ей стало жутко страшно, она быстро спустилась с дерева и рванула домой.

Подбегая к амбару, Мара встретила Васила. Он сидел на скамейке и задумчиво плёл корзинку.

Мара хотела рассказать ему про свечение, но не успела начать, как Васил взял прут и, пригрозив им, принялся отчитывать её.

– Ну что? Где ты была? Тут Любава с ног сбилась искать тебя, а ты самовольничаешь. Вот приедет Велебор посадим тебя в башню будешь там сидеть!

– Папенька так никогда не сделает, – ответила Мара, отступая назад. – Он меня любит! А ты, дядька, меня за что так ненавидишь?

Васил откинул прут в кучу и, вздохнув, сказал миролюбиво:

– Да с чего ты это взяла, что я тебя ненавижу? Дурёха! Я люблю тебя! Ещё как люблю! Вот только ты Любаву шибко волноваться заставляешь. А мне жалко её. Сейчас вон бледная бегала, тебя искала. На поляну твою ходила, а тебя там нет. – В голосе Васила послышалось раздражение. – Вот где ты была? Я говорю, а тебе хоть бы хны! Ни капельки красочки на щеках.

Мара смутилась.

«И впрямь, чего я так с нянькой?» – подумала она.

– А где-нянька-то? – спросила Мара у дядьки Васила.

– В хоромы пошла, может там ещё, – буркнул он в ответ.

Мара направилась в дом, но её остановил голубь, который, едва не задев крылом её лицо, влетел Василу прямо в руки.

– Голубь-то почтовый, – удивился Васил, рассматривая птицу. – Видимо известие срочное.

Мара от удивления забыла, куда шла.

Увидев остановившуюся в любопытстве племянницу, Васил сказал:

– Ну чего встала, иди! Иди, успокой Любаву!

Мара, не отрываясь, смотрела на голубя и не слышала Васила.

– Чего стоишь?! Иди, говорю, успокой Любаву! – прикрикнул Васил.

Любава в глубокой задумчивости сидела на лавке. Бледная и уставшая, она взывала к своим предкам о помощи и, когда вошла Мара, Любава не сразу заметила её.

Мара неуверенно присела рядышком.

– Явилась наша несмеяна, – нянька с укором посмотрела на племянницу.

– Нянька, ты это, не серчай на меня, – ласково произнесла Мара и затихла.

Все её мысли были о том, какое известие принёс голубь, ведь это наверняка о папеньке. Может сообщает, что скоро будет или наоборот задерживается…

– Мара ты чего такая? – Любава одёрнула Мару за плечи.

– Нянька там это… – Мара хотела рассказать о голубе и о свечении, но в дверях появился Васил.

– Тут голубь… – Васил замолчал и показал берёсту. – Известие принёс… Странное. Про старцев с Велебором…

Мара с Любавой подскочили.

Васил глянул на них, помолчал чуток, а потом продолжил:

– Но я думаю всё обойдется, справимся.

– Чего обойдётся? С чем справимся? – заволновалась Любава, прижав руки к сердцу.

Мара замерла, боясь услышать страшное.

– Ты сядь, Любава. И ты, Мара, сядь… Вот послушайте… – Васил, вглядываясь в записку, затих.

Мара с Любавой опустились на лавку и теперь с нетерпением ждали, что он скажет. Но он молчал, разглядывая послание.

– Ну чего ты молчишь, мы уже давно сидим! Не тяни! Читай! – не выдержала Любава.

Мара усердно принялась молиться предком: «Род мой к тебе взываю о защите папеньки, пусть папенька будет жив!»

Она почти не дышала лишь повторяла и повторяла: «Пусть папенька будет жив!»

– Марушка, – негромко произнёс Васил. – Известие тревожное, но мы справимся. Ты детонька шибко волнуешься обо всём, но волнение оно не помогает, оно вредит тебе и мешает другим. Нам сейчас надобно спокойствие хранить, оно поможет и тебе, и Велебору. Велебор и старцы люди бывалые! И не в такие переделки попадали! Небось выберутся.

Любава, ахнула:

– Васил, родненький, да что же там такое?! Ты чего страху-то нагоняешь! – запричитала она.

– Да погоди ты, Любава! Ничего я не нагоняю, а стараюсь предупредить. Ведь, что свершилось, того уже не изменить, хотя надежду терять не стоит, уповать на неё надобно, чтобы силы не терять.

– Ну не тяни ты! Читай уже, что там в записке-то! Не томи!! – воскликнула Любава и махнула на Васила.

Наконец, Васил принялся читать. Он старался читать спокойно, но в его голосе слышалось волнение, а руки слегка дрожали.

– Случилось непредвиденное. Вход в пещеру завален. Известий от старцев и Велебора нет. – Окончив чтение, Васил глянул на Мару и сказал: – Да известие тревожное… Но надеяться надо на лучшее и прежде всего сохранять спокойствие.

Мара фыркнула и, не сдерживая возмущение, заявила:

– Да ты что такое говоришь! Я же видела, как на папеньку камни падали, а ты мне тогда не поверил! И никто не стал слушать меня! А теперь: не стоит волноваться?! Успокоиться?! Папенька возможно ранен или того хуже погиб под этими камнями… Надо срочно что-то предпринять, вдруг ему помощь нужна. Ты что ничего не собираешься делать? – кричала Мара. – Конечно! Это же не твой папенька!

Щёки Мары покраснели от ярости.

Любава хотела обнять её, но та оттолкнула няньку и встала.

– Не надо меня жалеть! Лучше вон о папеньке побеспокойся!

Мара отвернулась. В глазах её потемнело, голова закружилось.

– Маруша, девочка моя, не надо так! – успокаивала Любава племянницу. – Мы не сможем сейчас ничем помочь. Мы ведь даже не знаем где эта пещера.

– И кто отправил это известие, тоже не знаем, – добавил Васил. – Может это ариманы хотят тебя выманить?..

Васил говорил, но Мара ничего уже не слышала, её покрасневшее лицо стало бледным.

– Что же, с папенькой будет? – прошептала она и покачнулась.

– Ой, Васил, держи её! – закричала Любава.

Васил подхватил племянницу: