Баркин "Фанатка"

Его зубы были ровными, но не искусственными, как у некоторых. Не слишком крупными и не слишком мелкими, а идеально подходившими один к одному. Молочно белые со слегка прозрачными краями, просвечивавшими перламутром. Смотреть на них было приятно. Они были красивые. Как и всё в Филиппе.

Наверное поэтому к нему тянулись люди. Филипп всегда был окружен компанией, будь то парни или девушки. Они летели к нему всё равно что мотыльки, влекомые светом. Я, конечно, знала о том, что есть на земле такие красивые люди, но Филипп был совершенством.

К тому же он всегда был вежлив и обходителен с другими. Не отказывал в просьбах, даже когда им откровенно хотели воспользоваться. К примеру те, кто не желали учиться самостоятельно и рассчитывали на понимание и помощь других, без зазрения совести паразитируя на чужой щедрости, списывали домашние задание из года в год.

Филипп был невероятно красив, хорошо учился и был учтив. Он обладал всем, чтобы подняться достаточно высоко по социальной лестнице. И я была совершенно согласна, что там – на самом верху – ему и место. Не было никаких сомнений, что он достоин всех благ, которые могла предложить ему жизнь.

***

В беседке я была уже к пяти вечера. Небо укрывали разбухшие кишки облаков, медленно наливавшиеся сумраком. Там, в глубине, посверкивали слабые разряды молний, глухие протяжные раскаты набатом звучали в отдалении.

Непогода меня не пугала, наоборот – завораживала. Облокотившись на широкий высокий борт беседки, свисавшей над пропастью, я смотрела в высь не отрываясь, подмечала, как крепчает ветер, пытаясь сорвать мои волосы с плеч. Холодно не было, внутренний огонь был надежнее любых одежд, так что накидку я оставила в комнате академии.

С такой высоты монументальное здание как на ладони. Академия представляла собой старинный каменный замок с шестью устремлёнными к облакам башнями; несколькими площадками с широкими парапетами; с крытыми мостиками переходов, соединявшими западное и восточное крыло; с вытянутыми арочными окнами, украшенными мшистыми розетками; с выступами, занятыми пугающими изваяниями с оскаленной пастью и огромными когтистыми лапами; с оградами решёток и вылощенными плитами внутреннего двора с его неуклюжим фонтаном – весь монумент служил пристанищем Высшей академии магии и чародейства вот уже пару столетий.

Сюда съезжались маги отовсюду. Сначала мне здесь не понравилось – здесь я была чужой, но стоило увидеть Филиппа и всё остальное стало не важным. Наоборот, я полюбила это место всей душой, ведь только в этих стенах я могла находиться вместе с ним. Три с небольшим года пролетели незаметно и до выпуска оставалось не так уж далеко, чтобы я ценила выпавшую мне возможность. Вот бы можно было остаться здесь с ним навечно.

– Привет, – прозвучало за спиной и я обернулась.

Это был Филипп. Помимо форменного костюма академии на нём были высокие тёплые с опушкой сапоги и зимний подбитый лисьим мехом плащ. Капюшон он снял войдя под своды беседки.

– Ты не зажгла свет, – то ли подметил, то ли спросил он.

По углам притаились факелы. Их можно было зажечь вручную, либо с помощью магии. Для меня, как для мага огня, это не составило бы сложности, но я не стала этого делать.

– На всякий случай. Чтобы нас никто не увидел.

Пусть вероятность, что в такую погоду кто-то решит прогуляться была мала, но всё же я собиралась соблюсти максимум осторожности. Филипп наверняка хотел того же, выбрав одну из самых удалённых и потому нежалуемых студентами беседок. Подниматься по крутому взгорью пришлось около получаса и это была отнюдь не увеселительная прогулка.

Филипп ничего на это не ответил, прошел по дуге, на меня не смотрел. Руки его были в карманах – наверное он снова мёрз, но предложить согреть его я не решилась. Здесь, в уединенности скал, поросших голубоватым сосняком такое предложение казалось более личным, чем касание среди толпы. Я не хотела его обидеть.

– Зачем ты это сделала?

Очевидно, что моя выходка с молотком должна быть объяснена и я к этому готовилась. Выдумывать оправдание было глупо, к тому же я нисколько не смущалась собственных чувств. Считала их не уместными в отношении такого совершенства, как Филипп – да, конечно – но точно не поводом для стыда. Если бы такой, как он не нравился, кто же тогда?

– Тебе было холодно и я приняла меры.

Изящная бровь едва заметно изогнулась. Мое сердце ударило громче, я туже сжала челюсть, пытаясь не потерять сосредоточенность в его присутствии.

– Это я понял, – сквозь зубы процедил он и отвёл взгляд. – Тебе не кажется, что это слишком?

Я на секунду задумалась.

– Нет.

Он посмотрел на меня снова.

– Ты странная.

– Я знаю.

Его слова меня ничуть не задели – это была чистая правда.

– Чего ты хотела этим добиться? – Филипп хмурился. – И тем, что согрела мне руку? Думаешь, я падок на сопливую романтику?

– Не думаю, – конечно, мои причины были совсем иные. – Просто ты мёрз и меня это беспокоило.

Презрение отразилось на идеальном лице.

– Значит, ты одна из этих дурочек, томно вздыхающих по мне и шлющих глупые записки без подписи, – вынес он приговор и кивнул сам себе.

Мне требовалось немного времени, чтобы обдумать сказанное. Со стороны это должно быть снова выглядело странным – будто от растерянности или смущения я язык проглотила – но мне требовалось подумать.

– Нет. Я не слала тебе записок без подписи или любых других. И я не вздыхаю томно – я пытаюсь себя контролировать.

Филипп тихо фыркнул.

– Ты очень странная, – протянул он с оттенком брезгливости.

Я чуть расстроилась. Не словам, но выражению его лица.

Филипп развернулся и направился к ступенькам ведущим из беседки, но в самый последний момент остановился, повернул голову в пол оборота и спросил:

– Значит, я тебе не нравлюсь?

– Нравишься, конечно, – тут же согласилась я.

Парень развернулся, выглядя озадаченным.

– Ты же только что сказала…– начал он и не закончил фразу.– Забудь.

Больше он ничего не добавил, но и уходить не спешил. Его брови сошлись к переносице, означая, что он о чём-то раздумывает. Плотнее сжав губы, он сложил на груди руки и недружелюбно уставился на меня.

– Чем я тебе нравлюсь? – спросил он так, будто ответ его не слишком волновал.

Мы стояли друг против друга на некотором расстоянии, но даже приняв важный вид и будто вытянувшись, мы все равно были одного роста, и подавить меня важной позой не получилось – я прекрасно отдавала себе отчёт в происходящем. Юлить с ответом и не думала:

– Всем.

– Глупости, – отмахнулся он. – Подробнее.

Ну хорошо. Подробнее, значит подробнее.

Я начала с его внешности, и он тут же скривился, как от кислого лимона сунутого по нос, когда я закончила живописать его зубы, он попросил остановиться и, должно быть, на этом хотел закончить разговор, спросив «это всё?», на что я ответила, что дальше идет его характер, потом поведение и манеры, затем отношение к людям и порученным делам, и ещё несколько пунктов.

Он снова застыл с выражением озадаченности на прекрасном лице. Немного подумав, попросил продолжить с того места, где он меня оборвал. И я продолжила декламировать, чуть повернувшись, когда к середине речи он подошел к скамье и не слишком грациозно опустился.

Но слушал он меня внимательно. Разные эмоции мелькали на его идеальном лице, но среди них не было ничего напоминающего отсутствие интереса, и этого мне было более чем достаточно, ведь за всё это время немого обожания это был наш первый разговор. Ну и что, что больше говорила я, мне было уже приятно, что мы так близко и он впервые смотрит на меня прямо. На меня.

– … ещё мне нравится, как ты щуришься, когда ешь ягодный штрудель. Когда делаешь первый укус, и даже немного до того. Уже предвкушая близкую кислинку, чуть прикрываешь глаза, будто готовый к терпкости вишни…

– Хватит! – Филипп взвился, как ужаленный. – Прекрати это! Ты разве не понимаешь, что это ненормально!

Я затихла, но глаз не прятала.

– Понимаю.

– Тогда зачем?

– Что зачем?

– Зачем… Зачем ты ведешь себя как помешанная?

Что мне оставалось, кроме как пожать плечами.

– Наверное потому, что я такая и есть, – тише проговорила я, и раскат грома сопровождаемый молнией сотряс воздух вокруг.

– Жуть какая, – Филипп резко поднялся со скамьи. – Прекрати меня преследовать.

– Я этого не делаю.

– Тогда что же ты делаешь?

– Просто смотрю на тебя.

– Ты делаешь это постоянно!

– Потому что на тебя невозможно не смотреть.

Филипп раскрыл рот, собираясь парировать, но так ничего и не произнес.

Я пожалела, что не зажгла факелы, мне так хотелось видеть его лицо отчетливее. О чём он подумал в этот момент?

– Я ухожу, – с этими словами он поспешил прочь из беседки.

– Филипп, – его имя на своём языке я пробовала не раз, но никогда не обращалась к нему вслух.

Его имя отдавала вкусом спелого персика.

Он остановился.

– Один неважный момент… – я поколебалась, и всё же произнесла, видя, что он ждёт, – записки без подписи шлёшь ты? – скомкано закончила я, надеясь, что он не обидится.

Я не хотела уличить его, просто если для него важны записки – ведь он упомянул о них и написал мне одну ранее днём – наверное, это могло иметь значение. Или нет? К однозначному выводу я не пришла – не успела, поэтому и произнесла без уверенности.

В этот момент, в абсолютной тишине, сверкнула молния. Затем раздался гром, и он вынырнул из-под укрытия беседки. Всего миг я видела его лицо, но этого было достаточно, чтобы заметить смущение и уязвимость, а ещё лёгкий румянец, коснувшийся его скул.

Он был ВОСХИТИТЕЛЕН!

Не важно о чём был наш разговор и как сложился, вниз по дороге, обратно к академии, я полыхала вместе с потоками грязи от занявшегося дождя, абсолютно счастливая! После стольких лет лицезрения совершенства, шанс поговорить с ним – величайшая милость!

Глава 3 Филипп

Размашисто шагая вниз по крутой дороге и пытаясь удержать полы мантии, срываемые ветром, я не мог не думать о том, что говорила Марта. Сказать, что я был удивлён, значило ничего не сказать – я был шокирован!

Странную, по общему мнению ребят девушку я заметил в первый же день. Не заметить её было невозможно. Довольно высокая, сложенная как подросток – толку что ей тогда было уже восемнадцать – она отличалась идеально ровной осанкой, да такой, будто указку проглотила – так, в общем, про неё иногда и шутили; острые плечи, совсем лишенные девичьей покатости, длинная шея и совершенно бледное овальное лицо, на котором омутами кипели почти чёрные глаза.

Только спустя некоторое время я поймал себя на мысли, что никак не могу разглядеть других черт. Её глаза притягивали с той неодолимой силой бездны, когда нет сил не смотреть вниз.

Разглядывать приходилось урывками. В первый год, особенно в начале учёбы, все очень внимательно друг за другом наблюдали – присматривались, выбирали друзей и круг общения. Решали, кому достанется статус отщепенца. Я не слишком удивился, когда изгоем выбрали Марту.

Мало того, что у неё была не самая тривиальная внешность – рост, сложение, бледность бросались в глаза сразу, но были и другие примечательные черты. Чего стоили её тёмные, едва тронутые выгоревшей на макушке бронзой волосы. Густые и непослушные, они словно укрывали девушку наполовину откинутой вуалью.

К тому же форменный костюм сидел на ней не хуже, чем на наших профессорах-женщинах – тех, кто посвятил себя науке и потому не обзавелся ни утонченным видом, ни семьёй. Вот только синим чулком она пока не была – возраст был слишком юным, чтобы хоронить её личную жизнь, но нельзя было не признать, что у неё были все шансы пополнить в будущем их ряды. К тому же такие женщины были всегда увлечены чем-нибудь важным, будь то магия, политика, наука. За Мартой я никаких склонностей не заметил.

В учёбе и магии её результат был всегда средним и, кажется, ничего её особенно не интересовало. По крайней мере, я не видел в ней энтузиазма на занятиях или пылкости в отношении других увлечений.

Но кое-что я все же заметил. Заметил, что она исподволь наблюдает за мной, когда думает, что я не смотрю. Так было все три года, и вот в начале четвёртого она позволила себе коснуться меня. Я был потрясен, потому что привык считать, будто мы существуем в разных реальностях.

И сейчас, после разговора с ней, я точно мог утверждать, что склонность у неё всё же имелась. И не просто склонность, а огромная маниакальная зависимость, нет, зацикленность. На мне!

Оказавшись внизу, я выругался – сверху сорвались резкие стрелы дождя. Несколько упавших, будто выроненных из небесного колчана наконечников разбились о клубящуюся пыль, ещё несколько мгновений и зарядил настоящий ливень.

Я не стал дожидаться водопадов и тут же свернул на обочину. Нырнул в подлесок, за ствол старого скрюченного ясеня, росшего в паре шагов от дороги, прильнул к стволу и туже натянул капюшон, собираясь переждать буйство непогоды в укрытии и только потом вернуться в академию.

Дождь лил стеной. Временами напор слаб, словно некто невидимый, обрушивший на нас кару небесную, делал долгий продолжительный вдох и после снова испускал на землю потоки воды.

Я подумывал над тем, чтобы рискнуть и попытаться добежать до дверей академии в одну из таких дождевых проплешин, но подхватить простуду отчаянно не хотелось. Насморк, кашель и слабость – какая же гадость. Лучше было поработать над собственным терпением и подождать.

Увы, у меня, как у мага воздуха было не слишком много преимуществ в такую погоду, да и потенциал мой был ниже среднего, что я старательно скрывал, не привлекая к своим магическим способностям внимания.

Я даже сквозняк на заклинательстве унять не мог, а ведь он достал меня до печенок!

В одну из таких проплешин я расслышал тяжелые хлюпающие шаги и почти сразу увидел фигуру, спускавшуюся вприпрыжку вниз. Марта резво шла вперёд подгоняемая наклоном и, похоже, хорошим настроением. Улыбаясь и широко размахивая руками в такт шагам, она, кажется, что-то напевала себе под нос.

Дождь её ни капли не смущал. И если меня можно было уличить в небрежности, поскольку про зонт я не вспомнил, даже видя надвигавшееся ненастье, то она – я не сомневался – даже и не подумала его взять. Она также не носила тёплую обувь и накидку, разгуливая в туфлях и платье круглый год.

Такое могли себе позволить только маги огня. Причём достаточно сильные, ведь ресурс был не бесконечен, как и напряжение физических сил. Истощив себя, можно было надолго захворать, поэтому многие предпочитали обходиться вещами.

Поведение Марты снова списывали на её странность и чудачество, ведь никаких выдающихся способностей она ни разу не демонстрировала. Все просто решили, что ненормальная девчонка играется с собственным ресурсом, расходуя тот на всякую несущественную ерунду.

Девушка резко сменила направление на повороте, заставив меня вздрогнуть. Её волосы унесло в сторону, и пар, окутывавший её облаком, зацепился за плечи, превратившись в дымчатую накидку. Она походила на порождение тьмы – гостью с изнанки мира.