С Фальцевой вообще как вгуся вода. Она вроде отошла, и ладно. Хотя, откровенно говоря, я Рада за неекак никогда. Потому что глаза у нее теперь счастливые-счастливые. Чего нескажешь про Макара.
Но я уверена, что онисмогут справиться со всем. Умудрились же как-то отношения ото всех скрывать.Такие тем более отношения… Хотя скажите мне честно. О чем вообще можноговорить, когда, блин, ребенок будет!
– Так, с тобой сегодняговорить – себя не уважать. Считай, я обиделся, Макаренкова.
Вот он это специально. Унего фишка такая, коверкать мою фамилию в стиле преподов. На криминалистике ужеполтора месяца меня Макаренко величают и наотрез отказываются запоминать. Надоматери рассказать, пусть им сапоги на размер меньше выдаст!
– Артем!
Но мой парень уже смылся ваудиторию. Мы были одной такой странной межкурсовой парой. Тем более после всемизвестного спора. Волобуева после моего слезного нытья такое рассказала, чтовся курилка охреневала. Осипов всем запретил про меня говорить и вообще сказал,что влюбился и чтобы никто даже про спор вспоминать не смел. А проигрышдемонстративно выплатил.
Приятно! Но страшно капецкак. Я даже матери не сказала еще. Она наверняка спалила всю контору, но изпринципа ждет, пока ее единственная дочь разродится признанием.
Пошла на лекцию. Макароглядывал всех соколиным взором, задерживаясь на Семе. Я усмехнулась. Сохин женачал:
– Семен Семеныч. Вы нам неокажете честь сообщить, сможем ли мы сегодня раздеться до рубашек?
Послышался ржач. Народгудел, но шутку оценил по достоинству. Потому что Сема, кажется, словилкакой-то злой рок. То он с коротким рукавом рубашку под ПШ наденет, то шевроныпришьет, чтобы не забыть, но потом окажется, что они не на ту сторону.
Как тогда орал на негоСохин. Мне кажется, я теперь среди ночи встану и буду способна рассказать, чтошеврон с изображением книжки лепится посередине рукава восемь сантиметров отплечевого шва на правую руку! Правую. Руку! А не правую сторону, когда тысмотришь на рубашку!
– Сможете. Раздевайтесь!Разрешаю.
И Сема осторожно снял ссебя китель, ожидающе глядя на окружающих. Те же по привычке принялисьсканировать его. Да нет, вроде на этот раз угроза миновала и все правильно.Бу-га-га!
Уселась рядом сВолобуевой. Та в восторге не была, но, судя по всему, я компания лучше, чем еесестрица. Они с ней вообще почти перестали общаться, и Вика теперь все время снами ходила. Непривычно.
– Ну что, Настюха, готовак ПХД в библиотеке?
Вытащила блочную тетрадь,потом пенал с ручками и текстовыделителями. Спокойно и тихо ответила Вике:
– Не-а, мы договорились сМакаром, что меня вместо Вероники на второй этаж переведут. Я типа добровольцемвызвалась.
Мы с ребятами, пока Никапару дней дома лежала, договорились. Вика тогда в наряде была и в обсуждении неучаствовала. Сейчас она хмурилась, а я рассказала, что Сохин нас собрал и, размы уже все знаем, попросил зря не трепаться и отнестись с уважением к ситуации.
Личного не обсуждали, но япредложила Веронику пока снять с уборки туалета. Раз токсикоз, то нечего ейкакашки нюхать. Ребята все единодушно поддержали. Даже не бесился никто.
Рассказала это и встала.Зашел преподаватель, и началась знакомая чехарда с «встать, смирно, вольно,присаживайтесь». Церемониала никто не отменял. Вика тихонько сказала:
– Знаешь, я, вообще-то,очень сильно бесилась, когда нас с Никой разделили по разным группам. Думала,как мы будем, но так вышло, что только сейчас я понимаю, как это круто. И какоесчастье, что я оказалась в первой.
– Это почему это?
Препод потактико-специальной подготовке, она же ТСП вещал о какой-то ереси с трибуны.Там все пары были в основном семинарами да практическими, а лекции так чистосимволически. Я даже не записывала особо ничего.
– Потому что во второйгруппе бы перегрызлись за такое. Там вон срач вечный кто взлетку моет натретьем этаже, а кто кабинеты.
Пожала плечами. Ну да,наша группа как-то выделялась, что ли. Я тоже это заметила. Посмотрела назадумчивую Вику. Решила, что стоит сказать свои мысли вслух:
– Я рада, что ты учишься снами. Именно ты. Без тебя было бы не то.
Она улыбнулась. Такклассно было наблюдать за этим. Мы продолжили писать лекцию, потом сталоскучно, а от монотонного гудения препода совсем тяжко.
Вика начала расспрашиватьпро Осипова, и я неожиданно разоткровенничалась.
– Да просто… В общем, я жепонимаю, что ему уже надо. Ну, там он же взрослый парень, и у него давно всебыло. А мне страшно.
– Да всем страшно, Насть.И мне. Только вот у меня Осипова нет.
Она усмехнулась. Вот мыдаем. Все как на подбор. Со странными отношениями или полным их отсутствием.Тем не менее фыркнула:
– Да на тебя народ толпамизаглядывается, выбирай любого!
– А я не хочу любого,Насть. Я хочу, чтобы влюбиться. Вон посмотри, как у Макара глаза горят наФальцеву. Как он сам рассказывал, всех вызвал, ради нее прям и то, и это.Осипов твой с тебя тоже не сводит. Деньги большие отдал, только чтобы ты думалапро него хорошо. Олег вон с Дианкой…
Мы переглянулись ипрыснули. Нет, эту парочку лучше не трогать. Один делает вид, что ему пофиг,вторая, что ненавидит. Ходят кругами и шугаются друг от друга.
Интересно, что раньшепроизойдет: или шах помрет, или ишак сдохнет! После этого тема как-то сошла нанет. Препод вспомнил, что он на лекции, и велел командиру поднять всехбесславно полегших в неравном бою со мной бойцов.
Таких оказалось едва ли недве трети курса. Поляна эдакая из лежащих. Мы еще, считай, с Викой молодцы.Разговаривали, но хоть не уснули!
Я же задумалась. Ну ладно.Может, и дам Осипову шанс. Тут Вика права. Это все равно случится, а так хоть спарнем, к которому у меня, определенно, есть чувства.
Глава 7. Диана Белозерова
– Диан, ну, подмени меня.Макс билеты в театр достал, я там не была с первого курса!
– Да подменю, подменю.
Я бурчала как стараябабка, делая домашку по процессу. И кто вообще заставляет так много писать?Пока все постановление пленума законспектировала по уголовке, чуть мозоль напальце не набила. А теперь еще и это подъехало.
Криминалисты там какие-торисунки от нас хотят, гражданский процесс на подходе. Его, видать, на закускуоставили. Говорят, там препод ржачный какой-то. Вот и проверим.
Копылова радостноулыбнулась и поблагодарила. Вообще, она редко меня о чем-то просила. В основномя ее. Она у меня, когда на казарме жила, была дежурной девочкой на подменунарядов. Особенно когда Макс выпустился.
Золотые были полгода ибезотказная Маша. Теперь хрен найдешь кого. А болеют у нас и вон беременеют срегулярностью.
Но конкретно сейчас делокасалось далеко не нарядов. А сортиров, будь они неладны! Ну серьезно? Прошлобольше года, как нам поменяли территорию.
Откровенно говоря, яожидала, такая, что в этом году история повторится. Но что-то пошло не так. Ина мой вопрос Симону, когда уже будут территорию новую давать, он спокойноответил:
– Белозерова, тебе уженадоело на втором этаже?
И ржал еще такой, какзараза. Тоже мне, начальник факультета! Как был курсовым, так и остался!Нехороший человек. Я б ему… Короче, территорию нам не поменяли.
И ладно бы все было тихо-мирно,но первакам дали какую-то лафу, второй курс драил взлетку первого этажа, тамдаже женского туалета нет! Только вонючий мужской! А я, курсантка третьегокурса, должна была натирать унитазы?!
Короче, сегодня шла набелые камни как на повинность. Понятное дело, что Машка потом отработает, но всеравно как-то обидно. Завернула за угол и наткнулась на удивленного Олега.Точно, блин. Он же по средам.
Мы распределили все побудним дням, а на ПХД по субботам вдвоем ходили. Сначала, правда, вообще всегданас ставили по два, но со временем стало понятно, что в этом нет необходимости.Макаров молча дал мне пакет с мусором, я же буркнула:
– Копылова в театре сЛитвиным.
Словно должна былаоправдываться перед ним, почему сегодня пришла. Он вообще старался со мной непересекаться. И все после того поцелуя, чтоб он неладен был. А еще до неговечные разборки.
Да и вообще, все началось,наверное, здесь с моих слез. Вот только этот гад прав оказался. Я привыкла ктуалетам и действительно убирала их одной левой.
Приходишь, мусорные ведравсе в один пакет фигачишь, потом такая смотришь на сортиры. Если не обосрано,то просто полы протираешь, не касаясь тряпки, а потом либо подметаешь, либомоешь взлетку в зависимости от того, что решите с парнем в паре.
Периодически, правда,бухгалтерия подкидывала задачек-неберучек. Типа очаровательной женщины сочками-окулярами. Она входила в туалет аккурат каждый раз за пять минут доприемки помещения курсовыми. Традиция у нее такая. На дорожку, так сказать.
Каждый раз она шла посвежевымытому и непременно в самую дальнюю кабинку. Закрывалась там, нередковсе пачкала и с царственным видом, словно на троне сидела, а не в общественномтуалете, возвращалась. После нее воняло, оставались следы и мусор.
Даже Николяша, которыйнынче был повышен до замначальника курса, уже знал про эту нашу особенность. Нуда. У каждого свои фишки. Вон, в библиотеке заведующая только что сзубочистками не ходит грязь выковыривать.
На самом деле в сравнениис этажом ниже, где располагался свежеотремонтированный храм знаний, намповезло. По многим причинам. У нас не было сорока окон. Только три, и все онимылись на раз-два.
К нам начальство и всевозможные комиссии на экскурсию не водили. Если только так, по нужде.Ухмыльнулась. Доставая мои личные перчатки как у водолаза.
Ребята не убирались вовремя ремонта, ловя халяву, но теперь их дрючили так, что даже мы иногдаслышали высокий голос Виолетты Павловны снизу:
– Мака-а-арушка!
У Сохина уже аллергия нанее была и глаз дергался. Он стонал, но стойко переносил все тяготы и лишенияслужбы. Я даже как-то пошутила недавно, что, если дочка родится, не хочет ли онее Виолеттой назвать.
Плохая была шутка. У менядо сих пор мороз по коже от взгляда Фальцевой. Прям уже с нетерпением жду,когда она снимет форму и будет ходить до невозможности милая и пузатая.
– Диан, у тебя тут швабраесть? Нашу опять сперли.
– Да задолбали они!Давайте замок на дверь повесим!
– Вот и я говорил Андрею…
Мы оба замолчали. Я дажесмутилась. Обсуждать что-то с Олегом на эту тему было странно. Я попятилась иоткрыла первую кабинку. Чтобы от всей души выругаться:
– Да что б вас диарея вэтом самом сортире накрыла!
Передо мной стоял самыйкрайний туалет с огромными железными подставками под ноги по бокам. А в нем… Внем сплошняком лежали мелко порванные бумажки. Очень мелко порванные бумажки!Моему возмущению не было предела.
– Что там, Диан…
Олег был таким высоким,что просто посмотрел мне за плечо и смачно нецензурно выругался. Он стоял такблизко, что я раскраснелась и засмущалась. Хорошо, что это можно было спрятатьза злостью на неизвестную работницу бухгалтерии.
Откуда я это знала? Ипочему грешила на мой самый нелюбимый отдел? Да все просто! Дело было в линияхна бумажках. Классический счет-фактура! Чтоб меня…
– Знаешь, я даже не могурешить, что лучше. Вот это или наши классические подарки.
Это он имел в виду кучкифекалий, которые не всегда попадают по назначению в то самое место, а иногдасваливаются мимо. Регулярно сваливаются. Едва не плача, сказала:
– Ну, у мужиков прицелсбит, а у наших бабок что? Правильно. Совести нет.
– Да я вообще многое узнало людях за этот год.
Хмыкнула. Что уж тутскажешь. Я тоже многое поняла, отмывая стены от всевозможных загрязнений всехцветов радуги, а впереди так-то предстоял еще один год минимум.
– Давай я вытащу, Диан?
Покосилась на Олега. Этомне он так помочь решил? Приятно, конечно, но перчатки профессиональные у меня.Я отца попросила достать. Такие ни за что не порвутся.
Никогда не забуду тотдень, когда было мое первое ПХД и Куропаткина заставила меня кислотой оттиратьободки изнутри. Губкой. А потом руку по локоть засовывать. Прямо в жерлосортира. Я дома так не делаю!
Хотя ладно. Парадокс был втом, что дома я вообще не убиралась, а тут мыла за целым институтом. Ну, вобщем, я в тот роковой день провела по локоть в туалетах.
Когда домыла последний,взяла две перчатки, достала руку, а она была мокрой. Мокрой! И только язаметила ЭТО. Дыру. Дыру, мать ее, в перчатках. Обеих. Как меня тогда нестошнило, не знаю.
На следующий день отецпосле моей истерики купил мне профессиональные три пары супертолстых перчаток.Собственно, в них я сейчас и была. В них же и предстояло выгребать этобезобразие.
Потому что я понимала,если туалет забьется, а он делает это от каждого чиха, то будет плохо всем. Навсех четырех этажах корпуса. Мы это проходили. Развела руками:
– Да ладно, Олег, я и самасправлюсь. У меня тут тяжелая артиллерия, – указала я на перчатки.
Даже улыбнулась. Онзамялся. Смущенный Макаров – это что-то новенькое. Я оценила. Он, судя по всему,тоже. На том и порешили.
Парень подмел и вымылвзлетку, а я пока обезвредила бомбу замедленного действия, что подкинул намфинансовый отдел. Ручками выгребла все намокшие бумажки, не забыв сделать фото.На память.
У меня в телефоне уже былапапочка таких веселых изображений. Чтобы потом я лет через пятнадцать незабывала, как оно было.
Когда закончила, вышлапоболтать с Олегом, но меня встретил лишь Николяша. Тот уже был в курсе и такжезнатно поносил бабулек-экономистов! Мне даже обидно стало. Получается, что Макаровот меня сбежал…
И почему меня должно этоволновать?
Глава 8. Маша Копылова
– Все выучила, мояотличница?
