– Все будет хорошо, – ее голос резко похолодел, а взгляд потускнел. Женщина ушла в собственные воспоминания, но продолжала все также крепко держать Еву, не давая той вновь упасть на пол.
– Что со мной? – становилось все тяжелее дышать. Голоса в сознании были такими громкими, словно девушка находилась в толпе, и такими отчетливыми, что перекрывали даже шум набирающейся воды.
Она уже не пыталась прийти в себя, только ждала, когда все это закончится. Но ничего не заканчивалось. Обрывки фраз, произносимых на неизвестном ей языке, повторялись, и только одно слово было четко слышно в потоке общей речи: «Геката». Оно звучало то женским, то мужским голосом, с самыми разными и самыми странными акцентами, с разной высотой и тональностью, но везде было что-то схожее, пугающее и притягивающее к себе одновременно.
– Геката, – простонала она вслед за неизвестными ей людьми.
Лукерья внимательно посмотрела на дочь и прошептала: «Я должна была обо всем рассказать тебе раньше», а после помогла ей опуститься в наполненную ванну.
Прохлада помогла девушке немного прийти в себя, но полноценно вернуться к реальности не удавалось. Ева была не здесь, не с матерью. Один вдох, и она погрузилась в воду с головой, неведомые образы уже рождались не в глубине ее сознания, она видела все вокруг себя. Как небо исчезает в поглощающей черноте, даря жизнь миллиардам звезд, как множество голосов утопают в темноте, сводят с ума, зовут к танцующим огням, сияющим в ночных просторах. Они тянут в прошлое, на устланную туманом землю, холодную, но живую, и в будущее, к таинственным закатам, безграничным лесам и луне, озаряющей их пеленой тусклого света.
Все закончилось так же быстро, как и началось. Резко вынырнув и жадно наполнив легкие воздухом, Ева очнулась и распахнула глаза. Ее пробирала мелкая дрожь от холода, который исходил откуда-то изнутри. Девушка дотронулась до своего солнечного сплетения и попыталась еще раз глубоко вдохнуть, как ее плеча коснулась Лукерья.
На нее словно волной обрушилась память всего человечества, боль и радость каждого живущего ранее, а после также резко схлынула, оставляя лишь огромную пропасть внутри. Не было более ни огней, ни звезд, ни загадочного шепота незримых созданий. Осталась только пустота.
– Как ты себя чувствуешь? – женщина постаралась проговорить это очень мягко, но в голосе звучало напряжение.
– Я ничего не чувствую, – прошептала Ева, неуверенно глядя на маму, – все прошло.
Выбраться из ванны получилось не сразу. На девушку накатила слабость, конечности будто налились свинцом, а голова гудела от пережитого. Ее вытерли и укутали в полотенце, осторожно и неспешно выводя из комнаты. Она не сразу обратила внимание на пульсирующие на руках вены, но с ужасом и удивлением охнула, когда заметила, что те отливали тусклым желтоватым цветом.
Лукерья ставила на кухне чайник, когда Ева опустилась рядом на стул, показывая ей запястья.
– Что это, мама?
– Подожди минутку, милая. Мне нужно кое с кем поговорить, и я все тебе объясню, – женщина вышла из комнаты, и Ева услышала, как она набирала номер на телефоне в спальне.
Она оставила дочку одну, а та уже спустя мгновение начала копаться в собственных мыслях, что ранее были полностью забиты неизвестными голосами и мелодиями. Девушка плотнее укуталась в уже влажное полотенце, и задержала взгляд на чайнике. Все происходящее казалось безумным бредом, и Ева ни за что не поверила бы в подобное, услышав от кого-то. Но это случилось не с кем-то, а с ней самой.
Если буквально несколько минут назад внутри все кипело, то сейчас холод проникал под кожу, вгрызаясь в кости, а морозный воздух, предвестник надвигающейся зимы заставлял вздрагивать мокрую насквозь Еву. Полотенце уже не помогало, а потому она стянула его с себя, протирая длинные волосы.
Ей не сразу бросился в глаза их неестественно яркий оттенок, но, когда девушка обратила на это внимание, была готова закричать вновь.
«Не может быть», – ноги подкосились, когда она попыталась встать, и все же сумела направиться в ванную, к зеркалу, отражение в котором стало неузнаваемым.
В ушах гудело от пронизывающей тишины. Она была громче музыки, криков, любых звуков. Громче тишины оставались только лишь мысли, в остальном же – она оглушительна. Ева смотрела на юную девушку с глазами цвета оливок и бледной кожей. Черные круги и неизменно искусанные губы не были чем-то удивительным, в отличие от огненно-рыжих волос, что ранее были русыми, тусклыми и практически бесцветными. Пряди прилипли к шее, груди и спине, разглядеть их не составляло труда. Они практически горели, как и вены на руках.
– Ева? – Лукерья заглянула в комнату, остановившись в дверном проеме, и замерла, заметив испуганный, непонимающий взгляд дочери.
– Ты знаешь, что со мной? – Ева перешла на шепот, коснулась кончиками пальцев зеркального стекла и отошла на пару шагов, едва сумев успокоить дыхание и проглотить ком в горле.
– Боюсь, что да, – женщина взяла ее за руку, вновь возвращаясь на кухню. Чайник уже кипел, а через пару мгновений по комнате разлетелся приятный аромат успокаивающего чая, – ты помнишь Филиппа? Твоего дядю, мы жили с ним, когда ты была маленькая.
– Мы же не говорим о нем, – девушка немного неуверенно проговорила это, вновь садясь на стул и сажая себе на коленки кота, – ты просила никогда не упоминать его.
Лукерья запнулась. Она поставила перед дочерью кружку и села напротив, коснувшись ее продрогших ладоней своими.
– Я совершила большую ошибку, когда решила, что тебе ничего не нужно знать. Я знаю, что происходит с тобой, но надеялась, что этого не случится. Что это не затронет тебя, как не затронуло меня, – женщина на какое-то время замолчала, наблюдая за реакцией Евы и позволяя ей хоть немного понять, что происходит, – я не могу рассказать тебе многого, но мой брат может. Тебе нужно поехать к Филиппу, потому что с ним однажды произошло то же самое. И с ним ты будешь в безопасности.
В глазах Евы читалась паника и непонимание. Она сжала руки матери и поймала ее еще более растерянный взгляд.
– О чем ты говоришь? Причем здесь Филипп?
– Вы связаны. Ты сама все чувствовала.
Девушка покачала головой, отчетливо вспоминая все, связанное со своим дядей, но не видела никакой связи между ним и образами, появляющимися только недавно в сознании.
– Я никуда не уеду… – слезы предательски потекли по щекам, – мне нужна твоя поддержка.
– Прости меня, но ты должна, – Лукерья попыталась улыбнуться, хоть как-то скрыть свою печаль, но отчаяние дочери разрывало ее на части.
– Скажи хотя бы, что со мной? – она едва не перешла на крик.
– Сегодня предрешилась твоя судьба.
Глава 3
Алиса
Она хочет закричать, но не может вымолвить ни звука. Она хочет убежать, но не может сдвинуться с места.
Огромная библиотека в самом центре Игналины встретила Алису резким запахом пыли. Здесь не было ни одной живой души, и только пожилой библиотекарь сидел в углу приемной, не спуская глаз с единственной посетительницы.
Его внимательный взгляд пробежался по бледному лицу девушки, золотисто-красным волосам, заостренному носу, тонким губам, и остановился на черном костюме, что не облегал ее тело, оставался свободным, но все равно позволял Алисе выглядеть эффектно. От нее исходил легкий аромат пепла и свечей, ледяных озер и зимы, а каждая клеточка тела источала холод. Он видел ее впервые, но был уверен, что знает всю свою жизнь.
Любой, кто смотрел на нее со стороны, видел некое подобие двуличности во взгляде, походке, манере речи.
Она выглядела отталкивающей и манящей одновременно, как потаенные людские страхи и желания, мрачной, как густой непроходимый лес, чистой, как вода в горных реках. Таинственно знакомой, но неизвестной.
И каждый, кто ловил ее взгляд, тонул в непроглядном омуте.
Девушка не произнесла ни слова, заходя в основной зал, заставленный стеллажами с книгами, брошюрами, журналами. Названия многих произведений, особенно стоящих в глубине, невозможно было прочесть из-за слоя въевшейся пыли, углы были надорваны, а некоторые и вовсе остались без обложек, и лишь она одна, книга в бархатном голубом переплете, лежала в первом ряду, нетронутая, чистая, словно кто-то специально принес ее сюда только вчера. На обложке золотистыми буквами было написано: «??????[2 - В переводе с греческого «Луна»]», больше не было ничего – ни автора, ни рисунков, корешок оставался полностью пустым.
Алиса провела по переплету кончиками пальцев, осторожно коснулась книги со всех сторон, будто бы зрительно убеждаясь в подлинности тома. Одно движение – и она уже была спрятана в глубине сумки.
Губы дрогнули в неестественной полуулыбке, стоило заметить завороженный, но внимательный взгляд библиотекаря. Едва девушка позволила себе разглядеть его, как тут же отвернулась и поспешно направилась к выходу.
Мужчина неожиданно позвал ее, прокричал вслед, прося остановиться, словно знал, кто она такая, но стоило ей только ступить за порог – мгновенно забыл все – лицо, одежду, цвет волос, глаз, в которые он так внимательно всматривался, походку и запах, голос, хотя даже не был уже уверен, произнесла ли она хоть что-то. Все ее черты растворились в городском тумане, образ поблек, рассыпался на миллиарды осколков в его памяти вместе с книгой, которую она унесла.
Небо неприветливо встречало всех находящихся на улице людей. Оно еще сильнее затянулось тучами, а через мгновение на город нахлынул дождь сильнее прежнего. Косые потоки воды смывали и без того блеклые краски, все вокруг открыли зонтики, засуетились, спеша скрыться от напора стихии. Холодный ветер дразнил их, омывал стекающими с небес каплями, кружил волосы и щекотал оголенные участки тела.
Вокруг стало пустынно за считанные минуты.
Никто не был доволен такой неожиданной сменой погоды, кроме Алисы. Она отдалялась от библиотеки, с воодушевлением наблюдая за искрящимся молниями горизонтом. Мокрые рыжие волосы, спадали на лицо, и девушка несколько раз безуспешно попыталась убрать их назад. Промозглый воздух ничуть не беспокоил ее, в отличие от сохранности книги.
Она зашла в кафе, находящееся поблизости, и набрала на телефоне уже знакомый номер.
– К ней никто даже ни разу не прикоснулся, – начала Алиса, не тратя время на приветствие.
– Еще бы, ты же положила ее на самое видное место, – из трубки послышался хриплый голос, вслед за которым последовал смешок.
– Филипп, – немного раздраженно произнесла девушка, – главное, что она здесь, остальное не важно.
Мужчина на другом конце провода какое-то время молчал, а после добавил уже совершенно серьезно:
– Во сколько мне подойти, чтобы забрать тебя?
– Я буду ждать тебя утром.
***
Покой Алисы, мирно спавшей на втором этаже, нарушило эхо от стука, доносившегося снизу. Девушка проснулась, и перед тем, как спуститься, накинула на себя первую попавшуюся одежду.
На улице еще не рассвело, весь мир спал, так тихо и спокойно, будто не было вчера бушующей стихии, разверзнувшихся небес, окутавших Игналину проливным дождем и ледяным ветром.
Открыв дверь, Алиса едва не охнула от неожиданности.
– Филипп? – она явно не ожидала увидеть своего давнего друга так рано.
– Филипп? – с тем же удивлением переспросил мужчина, осмотревшись по сторонам, и уже после этого пересек порог дома, проникая внутрь. На его лице появилась саркастическая улыбка.
– Тебя не учили, что нормальные люди не приходят в гости ночью? – девушка показала на часы. Циферблат показывал без четверти пять.
Мужчина посмотрел на время и удивленно уставился на собеседницу.
– Люди? – усмехнулся он и добавил, – и тем более уже утро.
– Я ждала тебя хотя бы на рассвете, – Алиса закатила глаза и закрыла входную дверь, направляясь вслед за Филиппом, который по-хозяйски располагался на кухне, ища чайник.
– Если ты не против, я пойду и посплю еще немного, – закончила свою мысль девушка и, не дожидаясь ответа, поднялась обратно к себе, снова ложась в постель и предоставляя мужчину самому себе.
***
Облака не позволяли понять, который час. Было пасмурно и, вероятно, очень ветрено, ведь окна на втором этаже издавали ровный высокочастотный свист, не затихая ни на минуту.
Филипп готовил что-то на кухне. Девушка, в свою очередь, переоделась и без особого желания спустилась. Ее золотые волосы были убраны в небрежный пучок, а тело облегал комбинезон цвета индиго с очень откровенным вырезом на груди.
– Доброго утра, – Алиса села за обеденный стол, закидывая ногу на ногу и придвигая к себе деревянную пепельницу. Тонкие пальцы скользнули по лежащему рядом мундштуку, она поместила в него сигарету, а следом зажгла ее красного цвета спичкой.
– Выспалась? Кофе будешь? – Филипп с усмешкой глянул на девушку, после продолжив заниматься утренней рутиной.
– Который час?
– Около девяти утра, – он по-доброму улыбнулся собеседнице, когда подошел и сел рядом, протягивая ей чашку.
Благодарно кивнув, Алиса сделала несколько небольших глотков обжигающего напитка и на какое-то время прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
– Напомни, что мы делаем в этом забытом всеми месте?
– Служим Луне, – коротко и ровно ответил Филипп, выпивая свой кофе.
– Мы отдали ей свою жизнь, – девушка сделала короткую затяжку, с раздражением взглянув на кружку так, словно та было в чем-то виновата, – и твоя племянница тоже скоро отдаст.
– Она не первая и не единственная, – он искреннее старался держать лицо, но беспокойство витало в воздухе. Сделав небольшую паузу, мужчина добавил, – мне ни разу не приходило в голову, что Ева может стать Вестницей. Я не был готов к этому.
– Ты волнуешься за нее, – закончила за Филиппа Алиса, – но я не могу тебя поддержать. Она попала в западню, и ты это прекрасно понимаешь. Никто не может уже ничего сделать.
– Ты не помогаешь, – отрезал мужчина, посмотрев ей в глаза и тяжело вздохнув.
– Я выполняю свою работу, – голос девушки задрожал, и она замолчала, отведя взгляд.
Капли с силой начали бить по стеклу, дождь в одно мгновение снова обрушился на город, омывая его ледяной водой. Никто больше ничего не говорил, Алиса, казалось, даже не дышала в перерывах между затяжками, погрузившись в собственные мысли, из которых ее вырвал резкий голос Филиппа.
– Мы не можем больше ждать, она должна была приехать утром, и, скорее всего, уже приехала, – мужчина поднялся с места, отставляя недопитый кофе и накидывая на себя джинсовую куртку с капюшоном, чтобы хоть немного скрыться от ливня.
Девушка молча встала вслед за ним, взяла свою сумку, положив туда помимо книги предварительно очищенный мундштук, и направилась к выходу из дома.
Черный легковой автомобиль стоял прямо возле крыльца, Филипп уже загрузил в багажник вещи и сел на водительское сидение, заводя мотор. Алиса обошла машину, по обыкновению игнорируя стихию, и опустилась рядом.
Большую часть дороги они ехали молча, оба наблюдали за тем, как город сменяется лесным пейзажем, еще более холодным и неприветливым, чем каменные постройки.
– Давно последний раз выбирался в центр? – девушка, наконец, повернула к мужчине голову, замечая, насколько крепко он держал руль и как было напряжено его лицо.
По сравнению с, пусть и достаточно высоким, но эктоморфным телом Алисы, Филипп казался устрашающим – крупный, крепкий, имеющий грубые черты и низкий строгий голос. Он был похож на викинга, особенно в сочетании с густой бородой и янтарными, спадающими до плеч волосами, которые мужчина чаще всего убирал в высокий хвост.
От него пахло сыростью и влагой, кожей ботинок и крепкими сигаретами. В отстраненном взгляде девушка видела волнение и панику, что уже не получалось искусно скрыть.
– Я даже рад, что она будет рядом со мной, – тише обычного заговорил Филипп, – я хочу помочь ей привыкнуть ко всему, потому что даже не представляю, каково ей в свои семнадцать узнать, что она должна посвятить жизнь служению древнему культу.
Алиса не хотела ничего отвечать, но слова сами вырвались наружу.
– Пусть скажет спасибо своей матери, – она ухмыльнулась, вновь посмотрев в окно, – у многих Вестников просто не было выбора, некому было рассказать им. Но твоя племянница – наследница, и вы должны были прекрасно понимать, что стоит ее просветить.
– Алиса, – прервал мужчина, не отводя глаз от дороги.
– Что мы должны ей сказать? Как ты будешь объяснять, почему не поделился с ней раньше знаниями о Вестниках?
– Никто не думал об этом, черт возьми! – Филипп выплюнул эту фразу перед тем, как подъехать к дому. Припарковавшись во дворе, он вышел, и, обойдя машину, открыл дверь Алисе, – Ты поможешь ей. И я помогу.
Девушка уже хотела съязвить, но вовремя осеклась, и вместо грубых слов только кивнула.
