Татьяна Чекасина "Канатоходцы. Том II"

Лестница, не видно куда.

– Где рубильник?

– Вот он!

– Крылов, в какой кладовке?

Клеть номер четыре. Отделена от других дощатыми перегородками. А бетонная стена с тылу – одна для всех клетей.

– Тут наверху одна девица. Её отец – прокурор.

– Кто? – удивление другого прокурора, Кромкина.

– Зайцев.

Феникс Терентьевич, друг зама.

– Он в этом доме?

– Центр! Дом капитальный, а подвал! – хохмит Шуйков.

– И эта клеть его?

– Ну, да.

Оперативники в хохот. И Крылов:

– С его дочкой Лелькой работаем на телевидении…

«…об интимных делах не имею информации…» Эти «интимные дела» немного удивляют, будто «информации» вагон…

Любовник тараторит:

– Её младшая сестра с матерью и отцом в другой квартире, она наверху в однокомнатной. В клети бывает редко. К чему Лельке клеть?

– Ей не прятать оружие! – Опять хохот оперов.

Фотографу дедку Илье Михайловичу не нравится такое общение представителей закона с тем, кто его нарушает:

– Давай входи…

Крылов входит. Рука в направлении уголка, где найден ящичек. Под фонарём на рукаве буроватое пятно. На экспертизу!

– Обернись! – рявкает фотограф.

Поворот головы. Глаза зажмурены от яркого фонаря. Открывает, а в них – бездна. Мгновенная перемена. «А жить тебе совсем ничего», – в голове Кромкина.

Наверху Кромкин велит конвою, кивнув на свои руки, сцепить другому.

Обратный путь, милиция вновь: тайник прямо у Феникса! Крылов глядит тупо. Вот она оплошка хохотливых оперов («С этой ниткой оборванной беды нет»). Теперь есть.

В холле пугливый интеллигент в очках, молодой, но выглядит немолодо. И друг Пётру Крылову! Хотя тот притворяется верующим. Этот и с виду адепт. Шелестин Никанор Александрович, главный инженер НИИ. Немалый ранг. Да, и Пётр «зам директора» или хотел так именоваться… Но Никанор, наверное, и тут неподдельный… Когда-то обоих с экзаменов выдворили.

– …один другому помог…

– Вы – Петру?

– Нет, он. У него данные в математике. Нам говорил милиционер: он арестован. За что?

– За хранение оружия.

– Ах, да! И много?

– Пистолет.

– A-а! Брат! И обоих в колонию… детьми.

Ещё один молодой, но энергичный. Красное от мороза лицо. И фамилия Краснооков. Наводка Петра: «Работает в МГУ» (это правда). Мельде, например, не упомянут, как и брат-уголовник. «С криминальными элементами не контактирую».

– Вы друг братьев Крыловых?

– Нет, когда-то в одном доме… Нам с мамой квартиру дали. За отца, героя войны. У братьев Крыловых давно нет родителей. Да няня верующая.

– О пистолете…

– О каком? Винтовки из клуба ДОСААФ – давняя история.

– Видитесь?

– Редко, я в другом городе. Первого февраля встретил Мишеля в кафе Клуба имени Дзержинского. Второго февраля у Эндэ, у Натальи Дионисовны, «день ангела», как она говорит.

– И кто там, не помните?

– Их тётя и дядя. Два парня, один Мельде (играет на трубе), а другого не разглядел. Ну, этот… уголовник.

– Его разглядели?

– В ноябре видел впервые. Роста, как я, худой, лицо темноватое, голова фиником, волосы ёжиком.

Портрет «братца» Фили.

– Как его имя?

– Артур.

– Кроме Артура?

– Уголовник немолодой, коротковат, но крепкий. Речь южная. Полный рот золотых коронок. Пётр с намёком: друг в колонии. Этого видел впервые.

Прудников говорит: «Авторитет. Петька с ним в лагере скорешился». Костогрыз Иван Захарович. Кличка Вампир. И такого криминально типа Пётр Крылов нетерпеливый терпит на «дне ангела» интеллигентной бабки! Бесов немало в этот день…

– У Петра пунктик: любит бога искушать (моя тема о негативном влиянии религий). В Евангелии такой эпизод…

Эдуард Иванович не только недруг, наблюдает определённую категорию. И отдельно – Петра. Потолковать бы о вере, о верующих… О том, чем же ныне Пётр Крылов искусил бога… Но работы до чёрта.

Из объяснительной записки Красноокова Э. И.: «…У Петра Крылова неадекватное самолюбие… Он не общественник – и вдруг народный дружинник, ловит хулиганов. Возможно обретение новой концепции».

Подгребёнкин Андрон Никитович. В облике нечто одинаковое и с Крыловыми, и с Мельде. Информация от звукооператора, агента КГБ: «У Крылова Михаила на работе друг декоратор («князь Ильин», как он говорит), у которого голова обмотана…» Вид «раненого командира». Уши ему пригнули к черепу хирурги, но торчат уши каких-то тёмных дел. Нетерпеливый, как эти. Ему двадцать пять. Пальто «то ли зелёное, то ли синеватое» – определение оперов. Бинтов нет, видимо, уши готовы.

– Вы знаете об оружии Михаила Крылова?

– Нет.

– Вы бывали у него дома?

– Да! Культурные люди, – лицо нервненькое.

– Но оба брата – уголовники.

– Какие это уголовники! Личности – да! Благородные – да! Волевые – да!

– Оружием интересуетесь?

– Я? Нет. – Глядит вбок.

Имел ключ от реквизиторской, откуда украден парабеллум.

– Вы пока никуда не уезжайте.

Декоратор готов к битью, но «не выдаст явок и паролей». «С этим потом…» Кромкин не является нетерпеливым и уходящим (немного в мире юристов, но много в мире бандитов). Он терпелив. Такие никуда не уходят, работают. Но с «декоратором» (в мае отругает себя) был бы лучше менее терпеливым.

Из допроса Зернова: «Крылов дружинник. Самбист. И в НИИ секцию ведёт. И я там бываю. И в чём он провинился?» – «У них дома выстрел». – «У него ружьё. Аккуратный, активный. Недавно грипп, но как штык… на разводе в обморок…»

Кичинёв: «Пётр Крылов неплохой боец, здоровье плохое. Недавно обморок. Мы в Красном уголке, Петя с краю. Если б он не с краю… В это время говорит лейтенант приметы убийц на улице Нагорной, и он падает в проход. Мы с ним не дружили, только на дружине».

Член Народной дружины Куликов: «С Петей столкнулся в августе у автовокзала…»

Подчёркнуто Кромкиным.

Телефон. Колодников:

«Семён Григорьевич, фигурант Михаил Крылов, сороковая камера, пятое отделение, передаёт по трубе. У агента нет навыков. – Имеет в виду „Горного Орла“, Артёмку Горцева. – Другой отпущен, – бухгалтер на воле. – Тут один полуграмотный, три класса, но опытный. Удивительно, правда?»

– Как его фамилия?

– Дёгтев.

– Этого Дёгтя неплохо бы в ту камеру, где Крылов.

– Да-да, этот поймёт!

Глава оперов с бодрым видом:

– Ты чё волком глядишь?

– А как на тебя и на твоего Мазурика глядеть?

– Парень на обратном пути мрачный. Оттого что нитка оборвана?

– Мы не с идиотами имеем дело.

– Это могли быть и крысы.

– Но твои опера могли бы быть немного внимательней на операциях…

– Ну да…

– Отправь домой к Прудниковой с этим списком. Вещи, еда для брата. Обязательно.

Агент Берёза: «Гена болтает, какой он бывалый “индивид”, такие делают “серьёзные дела”. Я говорю: какие? “Не могу выдать. Это тайна трёх мужественных сердец”. Его брали на очную “с одной умной бабулькой”, но “с провалом памяти в интеллекте головы”».

– Ха! Генка!

Прудников рад. Дело об ограблении ларька. Они с тем «полуграмотным» Дёгтевым не только воруют тушёнку и сгущёнку, но отбирают у работницы ларька кольца и серьги, отметив её лицо фингалом.

– Кто это?

– Брательник бабы моей, фамилио Мельде! Чё, загремел?