– Конечно.
Алекс удивился, откуда мог взяться такой вопрос. Они столько пережили вместе. Очевидно, что его злость ничего не меняет.
– Хорошо. Я пойду, не скучай, – Лина легко сжала его плечо и зашла в комнату для персонала, чтобы переодеться.
Администратор негромко позвала его, и они пошли по бесконечному коридору. С одной стороны тянулся ряд одинаковых белых дверей, с другой в панорамные окна заглядывали липы и клены. Должно быть, здесь красиво осенью, когда ветер легонько перебирает яркие листья воздушными пальцами.
Некоторые из палат были открыты, и Алекс заглядывал внутрь, удивляясь, насколько атмосфера хосписа отличается от больничной. Обычно въедливый запах лекарств почти не чувствовался, а комнаты пронизывал солнечный свет.
К некоторым пациентам пришли члены семьи. Они о чем-то разговаривали или листали альбомы с фотографиями. В одной из палат даже смеялись.
За дверью в конце коридора обнаружился дряхлый старик. На стуле рядом пристроился взъерошенный молодой парень похожий на нахохлившегося воробья. Он держал старика за руку и с упоением о чем-то рассказывал. Морщинистое лицо расплывалось в улыбке.
Женщина заметила замешательство Алекса и пояснила:
– У нас сегодня семейный день, но у некоторых подопечных родные живут далеко и не могут приехать. В таких случаях приходят волонтеры, чтобы пообщаться или заняться чем-нибудь вместе.
Алекс хотел было спросить, много ли желающих общаться с чужими больными родственниками, но просто кивнул.
Лифт перенес их в просторный холл на втором этаже с мягкими цветными креслами и зелеными стенами. На журнальном столике лежали несколько листов бумаги и цветные карандаши.
– Вот мы и пришли, чувствуй себя как дома. Сюда скоро придут ребята обсуждать поездку, ты не успеешь заскучать.
«Огромное спасибо, конечно, но чувствовать себя как дома в хосписе совершенно не хочется».
Алекс опустился на кресло в дальнем углу и посмотрел на часы, следя за движением секундной стрелки. Лучше установить ловушку сейчас, мало ли кто захочет пройти мимо и поинтересоваться, что он здесь делает.
Гул нестройных голосов нарастал. В холл медленно входили дети, заполняя пространство разговорами о всякой чепухе. Две девочки лет четырнадцати обсуждали в каком платье пойдут на предстоящий бал. Одна из них была перемотанная бинтами и сидела в инвалидной коляске. Девочка походила на сказочную эльфийку с заостренными чертами лица, вздернутым носом и длинными ресницами. К ее подружке уже успел подкрасться переходный возраст. Об этом кричали яркий макияж и черная бандана с черепами, прикрывающая отсутствие волос. Как эти двое могли не то, что дружить, но и просто сосуществовать в одном мире, Алекс не понимал.
– Думаешь ему понравится? – голос звучал так хрипло, что его легко можно принять за мужской.
– Конечно, зеленый подходит к твоим глазам. Он точно пригласит тебя потанцевать, – девочка положила забинтованную руку на колени подруги, которая стала бережно поглаживать ее ладонь.
– Мама сказала, что закажет фотографа. У наших родителей останутся классные фотки.
– Наверное, это хорошо… – рука выскользнула из чужих пальцев. Девочка опустила взгляд и неуверенно теребила плюшевого мишку, лежащего на коленях.
Дальше Алекс предпочел не слушать, представляя, как на его мозговой свалке скомканной бумажкой оседает разговор про какого-то парня и девчачьи проблемы.
Несколько детей помладше облепили небольшой стол и перебрасывались шутками, что не сочеталось с их общей бледностью и болезненным видом. Между ними крутился рыжеволосый мальчик с ярким румянцем на щеках и задором в глазах. От его мельтешения у Алекса закружилась голова, и он мог поспорить, что родители покупают пацану новые кеды два раза в месяц.
– Ребята, прервитесь на десять минут, потом можете продолжать общаться, – миниатюрная девушка вышла на середину холла и подняла руки вверх. Ее звонкий голос отразился от стен. Резко стало тихо. – Вот, так-то лучше. На этих выходных мы поедем на ферму знакомиться с кроликами и лошадьми. Нам проведут небольшую экскурсию, а после вы сможете угостить лошадок морковкой и яблоками. Но нужно разрешение от ваших родителей и заключение врача, что это безопасно.
Дети радостно переглядывались и обсуждали с организаторами предстоящую поездку. Алекс отошел к окну. Их радость так сильно отдавала горечью, что смотреть было неприятно. Им не жаль? Себя? Количества времени, которым с ними поделились непозволительно скромно? Упущенных возможностей? Они не закончат школу, не пойдут на выпускной, не встретят рассвет на берегу океана. Как они могут смеяться, осознавая все это?
Солнце лениво перекатилось через крышу и висело над внутренним двориком, облизывая спину жаркими лучами. Скользящая по полу тень смахивала на объевшегося гнома. Через пару минут к его сплющенному силуэту присоединился еще один.
– Никто тебя не обижал? – спросила Лина и засмеялась, поймав его недоуменный взгляд.
– Очень смешно. Объясни мне, какого черта они радуются? Это же не нормально.
– А ты чего ожидал? Дыхания смерти и холода могильных плит? – Лина вгляделась в его лицо. – Постой. Ты и правда так думал?!
Алекс кивнул.
– Ал, но ведь хоспис, он же не про смерть. Он про жизнь. Для чего вообще жить, если не ради счастья?
– Я каждый раз поражаюсь узости твоих взглядов. Есть еще примерно тысяча причин: власть, деньги, известность, мировое господство, желание показать себя…
– И еще девятьсот девяносто пять неважных причин, – перебила Лина. – А хотя нет, подожди. Девятьсот девяносто четыре. Одна из твоего списка все же стоит того.
– Удиви меня.
– Любовь, – протянула она, смакуя само звучание этого слова. – Счастье и любовь—вот и все, что на самом деле имеет значение. И перед лицом смерти люди начинают это осознавать.
– Ты неисправимая идеалистка, – Алекс закатил глаза. – И смотришь на мир через розовые очки.
– Ну и что? – пожала она плечами. – Правда у каждого своя.
– Что насчет Мии? Я не собираюсь сидеть здесь весь день.
– Тебе и не придется. Видишь, вон того мальчика с рыжими волосами, – Лина перевела взгляд на мальчишку, который скакал по холлу, изображая Годзиллу. – Оскар любит играть с местными детьми, когда мы с Мией разговариваем о грустных вещах.
Лина позвала его, но мальчик был так занят, что не услышал даже с третьего раза. Пришлось подойти, чтобы он наконец остановился и обратил на них внимание.
– Привет, – мальчик протянул пухлую ладошку для рукопожатия.
– Алекс, – протягивать руку в ответ он не спешил, и Оскар быстро спрятал свою в карман.
– Пошли, мама тоже хотела познакомиться, – он схватил Лину за руку и побежал по коридору.
– Ты такой быстрый, что у нас начнут гулять сквозняки, а люди могут простудиться, – рассмеялась она. – Давай помедленнее.
Теперь они шли нога в ногу и покачивали сцепленными в замок руками. Глядя на эту хрупкую, как карточный домик, идиллию Алекс не переставал закатывать глаза.
***
Палата выбила из равновесия. Яркие рисунки неоновыми фломастерами, преступная группировка плюшевых животных во главе с огромным единорогом и бесконечное количество фотографий. Ими было завешено все, и Алекс затруднялся сказать, какого цвета в комнате стены. Он чувствовал себя пингвином в зоопарке, на которого двадцать человек уставились через стекло. Хорошо хоть не тыкали пальцами.
Взгляд старался зацепиться за нейтральное пятно и остановился на девушке, лежащей на кровати поверх покрывала. Вот уж нейтральнее некуда. Вся она будто поблекла, выцвела, стараясь слиться с белой простыней. Растянутая футболка открывала острые ключицы, а под ввалившимися глазами залегли синяки.
– Мы пришли, – сказала Лина.
Мия привстала, опираясь на тонкие руки, с трудом удерживающие ее вес.
– Как прошла встреча? – голос разрезал воздух наждачной бумагой и совсем не соответствовал теплоте взгляда.
– Это было так здорово! Представляешь, они поедут кататься на лошадях! На самую настоящую ферму! А еще там будут кролики. Совсем как у Дженни. Ты же помнишь Дженни? – его мать печально покачала головой, и Оскар сразу сник и продолжил совсем тихо, смотря в пол. – Мы играли вместе, когда были маленькими…
– Прости, родной, но в последнее время я забываю даже какого цвета моя зубная щетка, – она умоляюще посмотрела на Лину.
– Оскар, может познакомим маму с Алексом? – подруга подошла к мальчику и потрепала его по волосам. Будничный жест всколыхнул давно забытые воспоминания. Его мама тоже так делала.
– Точно! Я сейчас!
Мальчик подошел и уже хотел потащить Алекса вперед, когда тот отступил на шаг и скрестил руки на груди. Дети такие контактные. Зря он во все это ввязался.
– Добрый день, – сказал он куда-то в изголовье кровати, избегая болезненного взгляда.
– Привет, – потрескавшиеся губы растянулись в улыбке. – Лина часто про тебя рассказывает. Спасибо тебе огромное! За Оскаром присмотрит моя мама, но приятно думать, что он сможет общаться с кем-то еще. Ну знаешь, кто сможет говорить не только о булочках и пончиках, – она тихонько рассмеялась, и хотя ее смех был похож на лай побитой собаки, Алекс тоже улыбнулся.
– Не то, чтобы Лина оставила мне выбор.
– О да, она может быть очень убедительной. Хотя выбор у тебя конечно же есть, я ни на чем не настаиваю. Может тебе понравится, но даже если нет, ты ничего нам не должен. Просто попробуй, ладно? Уверена, вы с Оскаром найдете общий язык.
– Я бы не пришел, если бы собирался отказаться.
– А ты была права, Алекс действительно милый парень, – у Лины заалели щеки. – Родной, почему бы вам с Алексом не пойти во двор? Пообщаетесь немного, ты задашь свои вопросы.
Мальчик, притихший во время разговора, подлетел к матери и нежно обнял ее. Нетерпение плескалось в его глазах. Алекс решил не растягивать этот трогательный момент семейного единения и махнул рукой в сторону двери, покорившись судьбе.
Тот же путь только в другом направлении, подарил блаженную паузу. Он перебирал мысли, как страницы старой потрепанной книги, приправляя фантазию звуками шелеста страниц.
На одной из них можно увидеть Оскара, обнимающего мать. Алекс хотел думать, что причина их появления крылась в попытке девушки оставаться позитивной, цепляясь за жизнь, но дело было во взглядах, полных неприкрытого обожания, скольжении тонких рук по детской спине и обращении. Родной. Когда его в последний раз кто-то называл родным? Воспоминания об этом похоронены так глубоко, что срывать крышку личного ящика Пандоры казалось плохой идеей.
Глубоко задумавшись, Алекс не замечал, как коридоры сменяют один другой и очнулся только, когда они оказались в другой части здания. Оскар распахнул дверь во внутренний двор и уверенно пошел в сторону высокого клена в самом центре.
Они сели на траву и молчали. Мальчик поднял упавший резной листок и теребил его между пальцами, отрывая кусочки ровно по прожилкам. А Алекс привык, что окружающие сразу вываливали, что им нужно, и начинать разговор сам точно не собирался.
– Эмм… С чего начнем? – наконец спросил Оскар.
– Я не знаю. Это тебе нужен репетитор, а не мне.
– Ну… Эээ… Я просто… – мальчик вздохнул и попробовал еще раз. – У меня очень много вопросов, а учительница в школе становится злобной, когда я спрашиваю. А бабушка не знает ответ. А мама… Ну… Не думаю, что она может мне помочь, – он погрустнел и отвел глаза.
– Что насчёт книг? В твоём возрасте я искал ответы именно там.
– Мама говорит, что они очень дорогие. А в библиотеке я не знаю, что искать.
«Мда. И лучшее решение, пришедшее в голову его матери, это развести наивную девушку на бесплатного репетитора по дружбе. Хорошо хоть не на улице объявления развесила».
– Ладно, я все равно уже здесь. Предлагаю пари. Ты задаешь мне три вопроса—я постараюсь на них ответить. Если у меня ничего не выйдет, расскажу тебе, что такое Google.
– Я знаю, что такое интернет. Я же не придурок какой-то! – обиженно пропыхтел Оскар.
– Тогда не вижу проблемы.
– Проблема в том, что у нас его нет! – остатки разорванного листа улетели в сторону.
Вот знал Алекс, что дети—это не для него. Он и взрослого может вывести за пять минут, а сейчас даже трех не прошло. Вдох-выдох. Подставлять Лину не хотелось, как и объяснять умирающей женщине, почему он довел до слез ее десятилетнего сына. К тому же вряд ли во второй раз у него получится хуже, чем в первый.
– Допустим я понял. Твой первый вопрос?
Мальчик громко сопел и смотрел в сторону, всем своим видом выражая нежелание разговаривать. Алекс старался не улыбаться, потому что видел перед собой не ребенка, а пузатый кипящий чайник с подпрыгивающей крышкой.
– У животных есть домашние животные? Ну там… Как у людей собаки или… ммм…хомячки?
– Давай сначала разберемся, что ты вкладываешь в понятие «домашнее животное».
– Ну это такие животные, которых ты считаешь своими. Они всегда рядом и с ними весело.
– Тогда, пожалуй, нет. Во всяком случае я таких примеров не встречал. Но если воспринимать животное как компаньона и друга, то, с натяжкой, можно считать симбиоз подходящим примером.
– Симби… Что? – Оскар озадаченно наклонил голову.
– Это когда разные виды животных помогают друг другу повысить шансы не умереть, – он запрокинул голову, пытаясь подобрать правильные слова. – Например, койоты и барсуки часто объединяются и вместе охотятся. Койот ловит добычу в степях, а более мелкие барсуки залезают в норы. Шансы поймать кого-нибудь у этой парочки вместе выше, чем по отдельности.
– Не, ну такое не считается. Домашние животные, они же просто так с людьми. Не ради выгоды.
– Смешно. Да они бы умерли без людей! Охотиться не умеют, страшно, ночью холодно. К тому же и у человека есть своя выгода—приходишь домой, а там тебя кто-то ждет.
– Так и про людей сказать можно, но они же вместе живут не из-за выгоды.
– Многие именно так и поступают.
Оскар нахмурился, но спорить не стал.
– А правда, что в горах стареешь медленнее? Нам учительница в школе кино показывала.
– Наоборот. В горах время идет быстрее, потому что мы дальше от Земли.
– Чего?
– Это связано с изменением гравитации.
– Понятнее не стало.
– Если очень сильно упростить, то наша планета очень-очень тяжелая, у нее большая гравитация. А теперь представь, что Земля—мячик, и его бросили над натянутой простыней. Представил? – Алекс дождался, когда он кивнет. – Мячик упадет, а простыня прогнется. Так и в космосе. Рядом с тяжелыми объектами во Вселенной происходит что-то похожее и это влияет на течение времени. Чем ближе к Земле, тем медленнее идет время. На горе человек находится дальше от поверхности, поэтому его часы будут идти немного быстрее. Но разница, в любом случае, слишком мала, чтобы ее заметить.
– Это так круто! Откуда ты все это знаешь?
– Я любопытный, – парень пожал плечами. – У тебя последний вопрос.
– Хм, – мальчик сжался и спросил едва слышно, – почему люди умирают?
Тут уже пришлось задуматься Алексу:
