Александр Леонидович Кириллов "Закаленные бурей 3"

– Господин жандарм.

– Алексей Николаевич.

– Алексей Николаевич, вы же сами видите, до чего довели рабочий класс. Все соки тянут эксплуататоры, ироды проклятые.

– Вижу, только сделать пока ничего не могу, Матвей Евсеич. Не готов ещё рабочий класс свергнуть эксплуататоров. Впереди война, страну собирать надо в кулак, а революционеры её разваливают. Вот что обидно. Победили бы мы Германию с Австрией, да снова не дадут нам. Мало дебильных командующих, так ещё революционеры вмешаются.

– Погоди, Алексей Николаевич, так с Японией война была.

– Будет, Матвей, и с Германией война. Все впереди, доживёшь, сам всё увидишь. Но это так, мысли вслух. Наша задача договориться с тобой и с другими лидерами о прекращении стачки. Хозяева пойдут на уступки. А с теми, кто не пойдёт, будем решать отдельно. Давайте пересмотрим ваши лозунги и требования, уберём политические и оставим несколько экономических.

– Почему политику убрать?

– Потому что с ними вы только до Сибири договоритесь. Вы против власти идёте, а это нарушение законов. Никто царя для удовлетворения ваших требований снимать не станет.

– Все равно, придёт время, и свергнем мы власть капиталистов и царя.

– Придёт. Допустим, произошла революция, вы победили эксплуататоров и иностранных интервентов, которые захотят урвать свой кусок. К власти придут новые, рабочие люди. А кто приходит к власти в смутное время? Правильно: бездельники, бандиты и жулики, то есть те, у кого нет совести, но есть амбиции. Есть у тебя в цеху отстающий рабочие, дураки, но зато горлопаны?

– Есть, Алексей Николаевич.

– Как говорится, самая массовая организация в мире – это дураки, у них везде есть свои люди. Нацепит такой рабочий «Маузер», вступит в партию победителей, и будет командовать вами, настоящими патриотами, вставшими на защиту страны по призыву этой партии. Или ты думаешь, что капиталисты просто так отдадут тебе власть? Война будет. Когда рабочий класс победит в этой войне, ты снова вернёшься к станку и останешься тружеником, рядовым рабочим или мастером, может быть, до начальника цеха дорастёшь, не более.

– Почему это, а вдруг директором?

– Нет, дружище, директором станет этот горлопан. Он, как бывший командир, пролезет в депутаты Советов красных комиссаров или в руководители завода. И будешь ты стоять перед ним по стойке смирно, а он будет учить тебя, как надо работать. Если ты не в курсе, то просвещу тебя об одном факте. Все руководители всех крупных партий жили за границей: в Швейцарии, Германии, Франции или Англии. С ними сотрудничали спецслужбы этих стран и, когда пришёл нужный момент, то по указке этих спецслужб из уютной Швейцарии им пришлось приехать сюда. Многие из них дворяне, по-вашему, эксплуататоры. Прошла война с Японией. Когда тысячи твоих земляков проливали кровь на фронте, вместо помощи, ты забастовками разваливал промышленность, а у нас там, на фронте, из-за тебя не хватало патронов и пулемётов. Получается, что ты – предатель, а не патриот. Вот такие дела, брат Матвей. А теперь повторю свой вопрос: "Кто заставил тебя включить в повестку требований политические лозунги?"

– Товарищ Макс.

– Русский, немец?

– Вроде немец, Макс Вольф его имя.

– Немец? Значит, тут РСДРП рулит?

– Да, я за большевиков, но и меньшевики правильно говорят.

– Как найти товарища Макса?

– Понятия не имею, он сам приходит, когда возникает партийная необходимость.

– Значит, завтра она должна возникнуть. Хозяин завода осознал свою неправоту и завтра должен подписать приказ о сокращении рабочего дня. В ответ вы прекращаете стачку.

– Не может быть, как вам удалось?

– Пальцы, зажатые в пассатижи, любого делают сговорчивым. Я понятно донёс идею?

– Куда уж понятнее.

Глава 4. Крестьянский бунт

Что делать с крестьянами я не знал. Может быть, поступить так же, как это сделает в 1920 году красный командир Антонов-Овсеенко. Подавляя тамбовское восстание кулаков и крестьян, он просто расстреливал семьи всех тех, у кого найдут оружие. Время было тяжёлое – либо ты, либо тебя, так что он решал проблему, как мог. Но стрелять в доведённых до бунта людей: тёток, мужиков и стариков совершенно не хотелось. Но и церемониться с ними тоже было нельзя – они понимают либо добрые дела, либо силу. Добрых дел, как послабление налогов, списывание недоимок барину, повышения зарплаты рабочим, я сделать не мог. А волнения нужно было прекратить в кратчайшие сроки.

Не сможем мы, пришлют армейцев. Их командиры из дворян имеют примерно тоже мышление, что и у мелкопоместного дворянина Антонова-Овсеенко, подпоручика царской армии, дезертировавшего из неё в период Русско-японской войны. Так что пока за восставших крестьян совсем серьёзно не взялись, надо было что-то придумать. Вот только что?

На совещаниях в отряде мы прикидывали разные варианты, выработав примерную программу действий. Три взвода отправились в три окрестные деревни, где крестьянами были выгнаны помещики, чтобы утихомирить страсти. Прознав об этом, бунтари, вооружённые топорами, вилами и даже ружьями, подались в леса. Благо леса под Тамбовом густые и бунтовщикам было, где спрятаться, несмотря на зиму. Стоящие на дворе морозы были нам на руку, потому что кушать бунтари приходили домой. Точнее говоря, жили они дома, а когда в деревню заходили солдаты, то убегали и отсиживались в лесу, а еду им приносили родичи, оставляя узелки в укромных местах. Но, разорив помещичью усадьбу, им больше ничего и не оставалось, как бежать. Кто-то тихо пережидал в укромных местах до лучших времён, а кто-то становился разбойником.

С разработанным планом действия я прибыл на совещание к губернатору. На нём присутствовали руководители города и силовики. В целом план был одобрен, во всех вопросах мне обещали содействие. Очень помог подготовленный в августе сего года Столыпиным и утверждённый императором в качестве «меры исключительной охраны государственного порядка» закон «О военно-полевых судах». Действующий в губерниях, переведённых на военное положение или положение чрезвычайной охраны, он позволял вводить особые суды из офицеров по делам, где преступление было очевидным: убийство, разбой, грабёж, нападения на военных, полицейских и должностных лиц. Предание суду происходило в течение суток после совершения преступления. Разбор дела мог длиться не более двух суток, а приговор приводился в исполнение в 24 часа.

Рота бойцов в камуфляже с закрытыми балаклавой лицами прибыла в деревню Рассохино. Деревню окружили и в центр согнали всё взрослое население.

– Кто староста?

– Я староста, Лешев Андрон Поликарпыч.

– Где взрослые мужики?

– На промысел ушли. Волки нас заели, вот и охотятся.

– За какие прегрешения разорили помещика Баранова?

– Не разоряли мы, то с другой деревни.

– Хорошо, за что его разорили крестьяне с другой деревни?

– Девок портил в своё удовольствие.

– Перетрахать три деревни – это не удовольствие, а тяжкий труд. Дальше рассказывайте, чем он вам не угодил, за что его управляющего избили и выгнали с семьёй, а дом сожгли?

– Барин постоянно с дружками своими на лошадях охотится, посевы наши топчет. А требует налог полный. Приходится на его полях трудиться всё время, а своими заниматься некогда, ежели, всё время у него пашем. Все в долгах, не продохнуть. А управляющий во всем ему поддакивал и с нас три шкуры драл.

– Баран он и есть баран, коль своих кормильцев сам же и душит. Только не пойму, вы же не крепостные, почему на него пашите?

– Так вот он поля потопчет, мы в долги влезаем, а отдавать нечем. Так долг свой у него и отрабатываем. Только с каждым годом долг все больше и больше.

– Убийств ваши охотники чинили или нет? Если кого убил – убийцу выдать. Я разберусь лично, за что на это дело пошёл. Виновен – на каторгу, не виновен – отпущу.

– Да разве ж бывает невиновен, ежели убил?

– Бывает, самообороной называется. Значит, отправляй гонцов к охотникам, пусть возвращаются и живут дальше в деревне. Награбленное придётся вернуть барину и управляющему. У кого их вещи найдут – каторга, сдаст вовремя – деяния простятся. Недоимки помещик тоже простит. Жду неделю. Передайте моё предложение по окрестным сёлам. Если через неделю сдачи не будет, всей деревней отправитесь на север страны. Бабы, дети, старики – все будете жить и работать на шахтах в местности, где полгода ночь и снег, а летом сплошные болота и гнус. На тех, кто не сложит оружие, начнётся охота словно на зверя.

– Ты нам, мил человек, наобещал, да напугал, а кто ты такой? Лицо своё прячешь. Будет ли тебя слушать начальство городское.

– Я командир особого отряда жандармов прибыл к вам из столицы. Слушать будут, потому что имею указание от самого начальника Корпуса навести порядок в губернии. Приду через неделю за ответом, а сейчас мы отправимся дальше.

По такому же сценарию Джек, Серж и я разговаривали в других деревнях, отмечая название деревень и даты бесед на бумаге. В походах прошла неделя. В Рассохино снова прибыл отряд с тачанками и повозками. За ними топала рота солдат из регуляров. К нам вышел староста, поклонившись в пояс.

– Что, Леший, вернулись охотники?

– Вернулись.

– Молодцы, собирай народ, побеседуем и дальше пойдём.

Три деревни оказались сознательными, правда, там ещё предстояли допросы и разбирательства, но отношение дознавателей из отряда к крестьянам было доброжелательным. А вот в четвертой по нашему списку деревне никто не вышел. Я отдал команду: «Серж, сгоняй народ, всех на переселение. Раз они так, то и мы так».

Часть бойцов заняла стратегические позиции вокруг деревни, чтобы на нас не напали с тыла, а остальные занялись подготовкой к депортации местного населения. Поднялся вселенский вой, крик и плач, но бойцы были неумолимы. Людей заставляли одеваться и вместе с детьми выгоняли на улицу.

– Ваши родственники решили, что они хозяева положения. Пусть так и считают, только из-за их дурости вы отправитесь на Север.

Детей сажали на сани, взятых на местных подворьях, и пригнанные нами телеги, забирали всю еду, которую находили, тёплую и сменную одежду, необходимую утварь, связывали всё это в тюки и складывали на телеги. Караван концентрировался на выезде из деревни.

В лагерь бунтовщиков прибежал молодой парень, сумевший вовремя смыться из деревни. Его окликнул часовой.

– Ивашка, чего несёшься, как оглашенный?

– Пришёл тот же человек с закрытым лицом, пришли солдаты – тьма-тьмущая, всех из домов выгоняют. Говорят, на север повезут мамок наших, да братьев с сёстрами.

– Пойдём к старшему.

Крестьяне выслушали Ивашку и начались разговоры.

– Говорили, что надо выходить. Вон в трёх деревнях беглецы вышли, и никто их не тронул. Человек в маске слово держит. Что теперь делать будем?

– Я тут командир, Мирон, поэтому не лезь со своими советами. Нападём на них и перебьём всех, заодно, оружием разживёмся.

– Карп, ты, видать, совсем умом тронулся! Там толпа солдат с винтовками. Что мы против них с топорами, да десятком ружей сделаем. Перебьют нас.

– Трус ты, Мирон. Засаду устроим у Зелёного брода. Пока они его переходить будут, нападём и порешим всех.

Раздался птичий крик, затем ответный. Ко мне, стоящему с Джеком, подошёл Рыбак.

– Командир, у нас гости, секреты переговариваются.

– Значит, кто-то успел сбежать из деревни.

– Может наблюдатель от бандитов в лесу сидел?

– Околеет сидеть, нас ожидая. Скорее всего, бегунок из деревни. Первый взвод к бою, направление – юго-восток. Бинд, твой взвод должен обойти нападающих и зайти им в тыл.

Первый взвод занял позиции, биндовцы укатили на лыжах выполнять поставленную задачу, остальные продолжили сбор крестьян. Ко мне подошёл армейский поручик.

– Ваши люди заметили бунтовщиков?

– Есть такое. Не волнуйся, поручик, прижмём их.

– Понял, вы можете распоряжаться моими людьми полностью по своему усмотрению.

– Благодарю за доверие, поручик.

Тут раздалась пулемётная очередь, затем ещё одна, затем заорал Прут: "Всем сложить оружие, иначе, стреляем на поражение!"

Бунтовщики ломанулись в бега. Снова раздалась команда Прута: "Преследовать бунтовщиков, при сопротивлении в плен не брать".

Взвод начал преследование, периодически постреливая в воздух. Мирон бежал, не чуя ног, громко матерясь вслух.

– Черт бы драл этого Карпа, сдались бы и жили сейчас спокойно.

Он остановился в небольшом ельнике перевести дух. Сердце выскакивало из груди – попробуй пробежаться по снегу, проваливаясь в него по колено. Оглянувшись, на снегу увидел отчётливый след своих валенок.

– Чё-ё-ёрт, найдут же!

Развернувшись, он собрался бежать дальше, но услышал насмешливый голос.

– Далеко ли собрался, дядя?

"А-а-а-а! – взвыл Мирон. – Обложили! Сдаюсь, не убивайте".

– Куда бежал-то?

– К схрону нашему.

– Веди, дядя.

В избушке охотника засело шестеро беглецов.

– Где остальные?

– Сдались они, Карп.

– Я что маю, братва, в лихие людишки надо подаваться.

– А семьи наши? Сгинут же в шахтах.

– Плевать. Уйдём на свободу, а там что-нибудь придумаем.

Мужики насупились, но смолчали. Вдруг снаружи раздался весёлый голос.

– Эй, славяне, выходи по одному, да не балуй – стреляем без предупреждения.

– Всё, приплыли…

– Я не сдамся.

Мужик поднялся, взял обрез и подошёл сбоку к окошку, аккуратно выглянув в него.