Уже несколько минут все с увлечением погружены в работу. Иви рисует воздушные белые облака на сине-голубом небе и белые кувшинки в прозрачной воде озера, а Хэвен крутит кисточку в руках и не знает, с чего начать. Рисовать – это, наверно, единственное, что она умеет делать хорошо, но в последние полгода рвения заниматься этим у нее поубавилось.
В итоге она решает нарисовать девушку с букетом роз – последнее, что она рисовала в школе искусств в Нью-Йорке, и уже обмакивает кисточку в красную краску, как рядом вдруг возникает мистер Дженкинс.
– То, что первое пришло в голову, Хэвен, – мягко говорит он и улыбается ей такой заразительной улыбкой, что Хэвен не сдерживает ответной.
Она меняет кисточку.
Под конец урока все показывают мистеру Дженкинсу свои рисунки, Иви гордо преподносит ему свой в качестве подарка, а Хэвен не может оторвать глаз от ярко-зеленой, усыпанной цветами, травы, бурых, исчерченных ломаными линиями, стволов вековых сосен и пустого белого пространства в середине рисунка, на месте которого должно быть то, что нарисовать она так и не решилась.
Не успевает прозвенеть звонок об окончании последнего урока, как Хэвен срывается с места. Она бросает Иви что-то о том, что ей нужно навестить бабушку, но ноги несут ее не в больницу.
Дома никого нет; видимо мама с Джеком ушли за продуктами, и Хэвен чувствует себя в большом доме Клавдии как ребенок, оказавшийся ночью в магазине игрушек. Почти час у нее уходит на то, чтобы разыскать чистый пергамент среди огромной горы старого хлама на чердаке.
Налив себе горячего чаю и устроившись в бабушкином мягком кресле в гостиной, Хэвен на миг прикрывает глаза, вслушиваясь в необычную для дома тишину, а потом обмакивает кисть в краску.
Она рисует то же, что и в школе, но с главной деталью в центре рисунка – черной расплывающейся тучей, будто засасывающей в себя все окружающее пространство.
Хэвен с недоумением рассматривает рисунок и думает, что либо в ее голове что-то пошло не так, либо ее интуиция настойчиво пытается дать ей какую-то подсказку.
Чертенок внутри нее лишь беспомощно разводит руками.
Глава 10. Городская легенда
Лицо Клавдии белее снега.
Хэвен начинает плакать, ей так грустно, ведь она расстроила свою любимую бабушку. Только вот она не понимает, что плохого она сделала.
Она хнычет и тянется к ней своими маленькими ручками.
Клавдия нежно берет ее лицо в свои руки, и Хэвен чувствует, как сильно они дрожат. Но ее голос дрожит сильнее.
– Больше никогда не делай так. Ты поняла меня? Это не игра, Хэвен, ты понимаешь меня, это не игра! Пообещай мне, что больше никогда не сделаешь этого!
Она хнычет и обещает.
Она так любит ее, так не хочет ее расстраивать.
Как бы ей ни хотелось снова пойти в лес, как бы ей ни хотелось поиграть с ним в прятки еще раз, она больше никогда этого не сделает.
От очередного летящего в нее мокрого комка снега увернуться не получается, и Хэвен, потеряв равновесие, валится на землю. Живот сводит от приступа смеха. Иви падает рядом.
– Знаешь, дети умнее нас, – говорит Иви спустя пару минут, которые они проводят, следя за медленно плывущими по небу перьевыми облаками.
Хэвен снова смеется и поворачивает к ней голову.
– А это еще почему?
– Сама подумай. Чем они обычно занимаются? Играют? Кидаются снежками? Это они придумали. Все веселое придумали дети. А взрослые сидят за своими столами и считают скучные цифры.
Хэвен смеется и качает головой.
– Не хочу взрослеть, – подытоживает Иви, смахнув приземлившуюся на нос снежинку.
– Взрослеть или нет – дело каждого. Возраст лишь цифра. Пусть и скучная. Не думала об этом?
Хэвен поднимается на ноги, стряхивает со штанов снег и помогает Иви встать.
– Пойдем делать детские дела!
– Какие?
– Не знаю! Снеговика слепим. Пойдем туда, где снега больше, в лес.
На мгновение на лице Иви появляется странная смесь эмоций, но тут же исчезает.
– В лес я не пойду.
Тон ее голоса резко меняется.
Хэвен недоуменно смотрит на нее.
– Мы же не будем заходить далеко, я и сама боюсь заблудиться…
– Все равно нет.
– Кто тут у нас трусиха?
Иви поправляет съехавшую шапку и еле заметно хмурится.
– Веришь ты или нет, но даже взрослые туда не ходят. Я знаю, что все это глупости, детские страшилки, но, когда ты на них вырастаешь, начинаешь смотреть на вещи иначе.
Чертенок внутри Хэвен навострил уши и с интересом готовится слушать.
– Так это какая-то городская легенда?
– Вроде того.
До дома Иви они идут молча, и в какой-то момент Хэвен не выдерживает.
– Ты мне расскажешь или нет?
– Зависит от того, будешь ли ты смеяться.
Хэвен закатывает глаза.
– Обещаю не смеяться. И я люблю страшные истории.
К разочарованию Хэвен, легенда, которую рассказывает ей Иви, не оказывается ни страшной, ни интересной. Непонятное древнее зло, живущее в лесу. Никто не знает, как оно выглядит, поэтому родители по-разному описывают его своим детям. Иви мама говорила, что это оборотень со светящимися в темноте красными глазами и острыми зубами. Он любит кушать детей, которые плохо себя ведут. А Кэсси папа рассказывал про уродливого одноглазого великана.
Хэвен почти теряет интерес к истории, но все же невзначай спрашивает про черную тучу, но Иви непонимающе смотрит на нее, давая понять, что слышит про это в первый раз.
Придя домой, Хэвен находит свой вчерашний рисунок и использует его вместо растопки для камина.
Глава 11. Ты другое, Хэв
Происходящее кажется ей чем-то нереальным.
Ее тело будто свело судорогой, она пытается изо всех сил приподнять голову, но ничего не выходит.
В ужасе она думает, а вдруг поврежден позвоночник?..
Родители стоят в нескольких метрах от нее, но их голоса доносятся до нее так, как если бы она было погружена под толщей воды.
Она слышит, как незнакомый ей голос говорит то, что воспринимать она не в силах.
Нет.
Он не может быть… Он не может быть мертв.
Она знает, она видела его.
Он был жив.
Папа обхватывает голову руками, словно тоже не может этого слышать.
На нее он даже не смотрит.
Все снова меняется.
Она сидит на кровати, ее маленькие ножки в красных туфельках болтаются в воздухе и не достают до пола. Время от времени она поглядывает на большой платяной шкаф у стены – самый большой шкаф, который она когда-либо видела. Она с интересом разглядывает вырезанные на красном дереве узоры – ветки с длинными остроконечными листьями и устроившихся на них диковинных птиц. Каждая птица сидит на своей ветке, повернув клюв в сторону. И только одна из них, та, что выше всех остальных, лишь легко касается ветки одной когтистой лапой, а ее крылья распахнуты, будто она готова взлететь. Каждый раз, когда она просыпается ночью, в темноте она смотрит на эту птицу и воображение рисует ей, как она взлетает вверх над платяным шкафом и устремляется в окно, к Луне.
Про себя она смеется. Ками рассказывала ей страшную историю про шкаф в ее комнате. Будто по ночам, стоит ей задремать, дверцы шкафа бесшумно открываются (хотя обычно они скрипят!) и из черной пустоты появляется жилистая белая рука с длинными красными когтями. А потом…
- Когти красные от крови! – Ками кривит страшную, по ее мнению, рожицу, а затем наигранно смеется. Хэвен тоже смеется. И ничего ей не страшно.
- Тебе все это просто приснилось, глупенькая, – возражает она. – Или ты вообще это придумала, чтобы меня напугать!
Ками морщит свой аккуратный носик. А потом ее голос меняется.
- И ничего я не придумала. И мне не приснилось. Оно там было. Оно приходит ко мне каждую ночь.
Хэвен не верит ей ни на секунду, но по ее спине пробегает холодок.
Она сглатывает, чтобы ее голос не дрожал.
- И что… Что оно делает?
Ками смотрит как-то странно, ее ясные голубые глаза уставились не на нее, а как будто сквозь…
- Ничего, – ее голос такой тихий.
Если она и пыталась ее напугать, то у нее бесспорно получилось. Хэвен чувствует, как по ее коже бегут мурашки. На мгновение ее охватывает страх, и она хочет попросить Ками замолчать. Но детский интерес оказывается сильнее.
- Оно ничего не делает. Просто стоит и смотрит. Смотрит на меня. А я не могу пошевелиться. Я хочу позвать маму, но у меня ничего не получается. А потом я засыпаю. А когда просыпаюсь утром, все уже хорошо, и мне кажется, что это был всего лишь страшный сон. Но следующей ночью оно опять возвращается. Мне страшно, Хэв. Каждый раз, когда я хочу рассказать об этом кому-то, меня будто что-то останавливает.
Хэвен размышляет над ее словами. В ее маленькой голове зарождается вопрос. Что-то не складывается в рассказе Ками.
- Но ты же говоришь об этом мне прямо сейчас.
Ками придвигается ближе, ее губы около ее уха, совсем как когда они рассказывают друг другу секреты, которые больше никому нельзя знать.
- Да. Тебе можно. Ты другое, Хэв.
- Другое? – она не понимает, что это значит. Поэтому ей становится обидно. – Я не другое.
- Другое, Хэв. Оно сказало мне.
Она думает. То, что говорила ей Ками, не звучало, как выдумка. Вдруг это действительно было? Вдруг она действительно знает? Иначе что она имела ввиду, когда говорила, что она, Хэвен, – другое?
Другое – это что?
Хэвен понятия не имеет, что это значит.
Но раз он так сказал, значит так оно и есть.
Несмотря на все, что говорила о нем бабушка, она ему доверяет.
Она хмыкает. Красных когтей у него нет, это Ками точно выдумала.
Она подходит к окну и смотрит, смотрит не на лес, не на вечнозеленые вековые сосны, а глубже, глубже, туда, где…
Ее так сильно тянет в лес, к нему… Так сильно ей хочется увидеть его снова…
Но она обещала, обещала бабушке.
Ночью, перед тем как заснуть, она еще долго вглядывается в темно-синее небо, покрытое россыпью звезд, смотрит на верхушки сосен, которые сейчас кажутся ей темными башенками на волшебном замке, и говорит так тихо, что сама еле различает свой голос:
- Не приходи к Ками. Приходи ко мне.
Джек рисует пальцами солнце из каши на столе.
