Кроме того, мать настояла на том, чтобы всем ее детям сделали под правой лопаткой татуировки, как у нее: маленькая картинка и надпись.
– Это ваши имена на моем языке, – объясняла она. – Я хочу, чтобы вы знали, что у вас есть и другие корни. Возможно, когда-нибудь, вам удастся найти мою родину.
Во время похорон Найры Камилла Гловер отвела в сторону сына и твердо сказала:
– Ромул, я хочу, чтобы Нуто жил со мной.
– Но, мама…
Мужчина был убит горем. Он очень любил своих детей. Смерть жены заставила его еще острее почувствовать привязанность, и он был не готов расстаться с ними.
– Пойми, Нуто всего пять лет. Ему нужна материнская забота. Ты сейчас погрузишься в работу и не сможешь уделять ему должное внимание.
– Мы наймем няню.
– Она не заменит близкого человека.
– Мать потерял не только Нуто, но и девочки. С ними ты что предлагаешь делать? Их ты не хочешь забрать?
– Они уже большие. Справятся. А Нуто – нет.
Ромул отшатнулся от матери. В тот день он категорически отказался от ее просьбы, но со временем поддался на уговоры. Нет, не ради желания Камиллы, но из-за своего сына – ребенку была нужна материнская забота. Постепенно короткие поездки к Камилле удлинялись, пока мальчик окончательно не переехал.
Сестры редко видели младшего брата. Было очевидно, что бабушка не слишком хочет, чтобы дети общались между собой. И так как девочки были еще слишком малы, они не могли решить вопрос самостоятельно. А Ромул Гловер погрузился в работу, чтобы заглушить боль.
Семья Гловеров по-прежнему оставалась одной из самых успешных в Уиттернеме, и в ее доме готовили и наводили порядок посторонние люди. Но ни один чужой человек не мог взять на себя ответственность за моральный климат в доме. Этой сложной работой занялась маленькая, хрупкая, но очень-очень сильная Кэя.
Она сплачивала семью, подбадривала отца, общалась с жесткой бабушкой и не забывала поддерживать связь с Нуто.
Ей часто приходилось мирить ссорящихся между собой Доли и Кимимелу. Причины раздора оставались неясными. Девочкам было нечего делить, но сестры никак не могли найти общий язык. Они различались и по характеру. Доли была романтичной и мягкой, как отец. Вместе с этими чертами в девушке прослеживалась абсолютная неприспособленность к жизни. Ее голова будто парила в облаках. «Как хорошо, что она девушка, у нее не будет необходимости искать свое место под солнцем. В новом мире женщина живет в достатке только потому, что ей повезло родиться женщиной», – размышляла Кэя.
Кими, наоборот, была строгой и критичной. Она утверждала, что обязательно станет юристом и будет поддерживать порядок в стране, городе и отдельно взятом сообществе. Этого же она и требовала от семьи. «Все должно быть правильно», – под этим девизом младшая из сестер проживала свою жизнь. Парадоксально, но именно она была больше всего похожа на бабушку. Кэя с досадой думала, что Камилле следовало забрать на воспитание ее, а не Нуто. Со временем две типичные представительницы породы Гловер либо стали бы неразлучны, либо окончательно разругались бы в пух и прах.
В этом круговороте жизненных перипетий Кэя Гловер жила, мечтала и творила. Она со смирением принимала все, что происходит вокруг нее, хоть это было и нелегко. Иногда в голову девушки закрадывались мысли о том, как складывалась бы жизнь ее семьи в другую эпоху. Было бы все так же? А может, она и вовсе не появилась бы на свет?
Да, сейчас Гловеры выгодно отличаются от других жителей страны. Если у Найры родилось три девочки, то, возможно, эта традиция продолжится и в их семьях. Это повышало статус Гловеров в Уиттернеме и положение самих девушек в новом мире. Но кто знает, принесет ли это им в будущем счастье.
А пока Кэя делала то, что в ее силах. Девушка прекрасно училась в школе и сознательно выбрала изучение естественных наук в университете. Ее основной задачей стала работа над возрождением человечества. Раз женщин становится меньше, значит, что-то произошло. Ведь не могут события происходить беспричинно. И ее долг, как будущего ученого, докопаться до правды и, если получится, все исправить.
***
День рождения Доли прошел в небольшом уютном заведении. Именинница собрала там сестер и своих друзей.
– Должно быть, приятно видеть здесь самых близких, – сказала мимоходом одна из подруг Доли.
– Ну да… – немного смутилась та и украдкой посмотрела на запястье, на котором красным цветом мигала подсветка вживленного телефона.
Ее реакция зацепила Кимимелу.
– Ты ждешь сообщение? От кого?
– Это по учебе. У нас запланирована практическая работа на завтра. Мы идем в театр. Я готовлю вопросы.
Доли училась на искусствоведа, хотя в душе мечтала стать актрисой. Но об этом ей запретила думать властная бабушка: «Гловеры никогда не будут кривляться на сцене». Пусть старшая женщина их семьи жила отдельно, но она все равно пользовалась огромным влиянием.
– В театр? Но ведь… – удивленно протянула ее сокурсница Клементина и резко согласилась после незаметного тычка Доли под столом. – Да, в театр. Все верно, мне тоже нужно подготовиться.
Кимимела хотела развить тему, но усилием воли заставила себя молчать. Несмотря на конфликты, в глубине души она очень любила сестер. Хоть и сердилась на них, сама не понимая на что именно. Потайная часть ее души прекрасно знала в чем дело, и Кими приходилось скрывать причины своей раздражительности. Девушка завидовала тому, что Доли успела больше побыть с матерью. Хотя бы несколько лет, но у нее осталась память о Найре. Тогда, как у нее самой, сохранились лишь обрывки воспоминаний.
К Кэе она испытывала нежность. Может, потому что та была старшей и частично заменила девочкам мать. Кэя заплетала косички, придумывала праздники, выслушивала жалобы, вытирала носы, поддерживала и вдохновляла. И в сознании Кимимелы два образа сливались в один. Этому способствовала и внешняя схожесть двух женщин, а также общие черты характера.
Но к Доли она ревновала. И мать, и старшую сестру. И Кими было стыдно за это, ведь после смерти матери у нее больше никого не осталось.
Тем не менее сейчас младшая взяла на заметку реакцию сестры. Та что-то скрывала.
С наработанным годами спокойствием Кэя перевела тему:
– Доли, бабушка тебе звонила?
– Да. Она прислала подарок. Как всегда роскошный. И букет.
– И что же это?
– Украшения и ценные бумаги.
– Бабушка не жалеет средств.
– Да, она думает, что деньгами можно исправить все, – вздохнула Доли. – Хотя ее подарок тебе на двадцатилетие был неплох.
Кэя согласилась с ней. На прошлый день рождения бабушка подарила тот самый автомобиль, который развозил их ежедневно.
Уже дома Доли продолжила:
– В субботу мы идем к ним в гости. Я несколько месяцев не видела Нуто. И соскучилась по нему.
– А по бабушке?
– Не знаю.
– Я до сих пор не понимаю, почему она так поступила, – сказала Кэя.
– Она всегда выделяла Нуто. Может, из-за того, что он мальчик?
– Наверное, он напоминает ей нашего отца.
– А мы?
– А мы похожи на мать.
– Но ведь она сама выбрала ее. Мама выросла у бабушки на глазах.
– Извини, дорогая. У меня нет ответов на твои вопросы. Возможно, со временем мы узнаем правду.
Глава 3. Сенатор Коулман
Михаэль увидел Амазию в окне иллюминатора во время снижения аэробуса. Погода была пасмурной, и кучевые облака скрывали от него землю родной страны. Уши заложило от перепада давления. Мужчина на автомате кивком поблагодарил молодого стюарда, который принес ему минеральную воду и мятные леденцы, даже не взглянув на парня. Бортпроводник подобострастно произнес:
– Через пять минут будет открыта дверь.
– Хорошо. Мой багаж отправьте на домашний адрес.
У подножия трапа его встретил одетый в форму мужчина. Его лицо было бледным и невыразительным, и только это мешало назвать человека красивым, а так он мог считаться вполне привлекательным. Хотя внешность встречающего интересовала Михаэля в последнюю очередь.
– Доброе утро, господин Коулман. Мне поручили вас встретить и доставить на место.
– Кто именно?
– Советник Амазии.
Михаэль вскинул брови.
– Сам?
– Да. Он ждет вас.
– Я хотел сначала заехать домой, меня там ждут…
– Дело не терпит отлагательств. Советник просит. – Незнакомец сделал упор на последнем слове, хотя сложно представить, что его руководитель снисходил до просьб.
Незаметно вздохнув, Коулман последовал за служащим. Его провели через дипломатический коридор с минимальным осмотром. Несколько печатей в паспорт, и политик был отпущен. Теперь он находился в стране на законных основаниях.
В дорогом бронированном автомобиле невольный путешественник сделал звонок:
– Оливия… я в Уиттернеме. Нет, еду по делам. Сожалею, но возникла срочная необходимость по независящим от меня обстоятельствам. Пока не могу сказать, в чем дело. Ты пообедай сама, я приеду, как только смогу.
Бледнолицый незнакомец, чья внешность резко контрастировала с темной мастью политика, уточнил:
– Ваша жена?
Нет. Моя… неважно, – он мотнул головой и дал понять, что не намерен обсуждать статус Оливии в своей жизни.
Весенняя столица встретила его прохладным свежим воздухом. К счастью, Михаэль был тепло одет. Куда больше его беспокоил моральный климат города. Нужно быть готовым ко всему, что может случиться в Амазии.
Автомобиль остановился возле здания Сената. Михаэль и раньше посещал его, когда отчитывался о проделанной в других странах работе, но сейчас ощущение подсказывало, что дело в другом. Ему не дали времени заехать домой, а потребовали сразу приехать в Сенат. Это могло означать одно из двух: либо он совершил промах и его ждет наказание, либо есть срочные новости.
Проступков за собой Михаэль не припоминал, ибо все его действия совершались исключительно в интересах государства.
В большом зале сидело несколько человек, в том числе действующие сенаторы. Политик узнал в одном из них сенатора Боливио и поприветствовал его.
Бледный мужчина показал Михаэлю его место за общим столом.
Уже сидя Коулман внимательно оглядел присутствующих. Они были настроены серьезно и даже несколько торжественно. Что-то должно было произойти. У Михаэля пересохло в горле, но он не решился первым попросить воды.
Обстановка дошла до пика, когда в зале появился он – советник.
Что можно было сказать о советнике? Ему было за семьдесят, он родился еще в старом мире, когда ничего не предвещало катастрофу. Благодаря здоровому образу жизни и новым биотехнологиям мужчина выглядел моложе своих лет, да и чувствовал себя тоже бодро. Его должность подразумевала огромную власть, он был в стране вторым человеком после президента, а фактически первым. И об этом также все догадывались, если не знали наверняка.
Советник со своей командой незримо управлял государством, проталкивая нужные ему решения и законы. В настоящее время это всех устраивало, поскольку благодаря его решениям Амазия процветала и пользовалась большим уважением на политической арене. Самые новые технологии, социальные программы, акцент на здравоохранении делали страну успешной, а пока работает механизм, нет смысла его ломать.
В целом политическая система Амазии сильно изменилась за последние шестьдесят лет. Ее постоянно усовершенствовали, используя опыт других стран. Именно поэтому Амазия отправляла за границу на стажировку своих лучших людей, как, к примеру, молодого Коулмана.
Михаэля, с одной стороны, тешило доверие правительства (а каждый стажирующийся отбирался лично советником), а с другой – он не понимал, почему был удостоен столь высокой чести. Коулман не считал себя самым умным и предприимчивым. Хотя, возможно, он просто себя недооценивал.
При виде советника присутствующие замолчали и резко выпрямились. Зрелый политик оглядел своих подчиненных и начал речь:
– Я собрал вас ненадолго. Хочу представить Михаэля Коулмана. Более десяти лет он по моему особому поручению провел в других странах. Именно благодаря ему мы получали сведения о последних разработках. Он всегда работал на благо Амазии, и я высоко оцениваю его способности.
Взгляды окружающих Коулмана мужчин стали настороженными и даже немного враждебными.
– Как вы знаете, сенатор Стоун по причинам, связанным с его возрастом и состоянием здоровья, больше не может занимать свой пост. Мы с грустью и уважением к его прежним заслугам приняли эту новость, но жизнь продолжается. И нам нужен новый человек в Сенате.
Оглушительная тишина воцарилась в зале. Михаэль слышал дыхание других людей и свое собственное. А советник продолжал:
– Поэтому я хочу вам представить нашего нового сенатора – сенатора Коулмана. Не сомневаюсь, что он принесет нашему обществу большую пользу. Это все. Следующее заседание состоится через неделю. У вашего коллеги будет время ознакомиться с делами предшественника и составить собственное мнение о программах и законах, которые необходимы стране в настоящее время.
С этими словами советник вышел из помещения, оставив за собой удивленные взгляды и нескромные перешептывания.
Первым недоумевающего Михаэля поздравил сенатор Боливио:
– Сенатор Коулман, искренне рад. С вами приятно было работать все эти годы, надеюсь, наше сотрудничество останется и впредь плодотворным.
Постепенно и другие члены Сената и прочие политики подходили к Михаэлю и говорили полагающиеся в таком случае слова поздравления.
Когда веретеница чиновников закончилась, Михаэль вышел и в коридоре встретил уже знакомого бледнолицего мужчину:
– Поздравляю, сенатор Коулман, – вполне серьезно сказал тот. – Меня зовут Стивен Фергюсон.
«Ага, он из бывшей Скандинавии», – понял Михаэль. В принципе, по его высокому росту, уверенной выправке и светлым, будто выгоревшим волосам, можно было догадаться.
– Благодарю… господин Фергюсон, извините, не знаю, как к вам лучше обращаться, – на этих словах новоиспеченный сенатор заколебался.
